Lutea - Дети войны [СИ]

— Ох!.. — выдохнула Мария, прижав руки к груди. Её взгляд был прикован к старинному серебряному кольцу, хотя скорее — к камню в его оправе. — Что внутри?!

— Мой Патронус, — ответил Александр, вместе с ней наблюдая за тем, как кувыркается в серебристых искрах сверкающая рысь. — Часть меня будет всегда с тобой… если ты согласишься принять это кольцо, конечно.

— Что за вопрос?! — вскричала Мария — и налетела на него, сжимая в объятиях. — Саша, любимый, конечно я приму! Конечно я согласна выйти за тебя!

Он улыбнулся, и они слились в поцелуе — долгом и жарком, которому не страшен холод зимней ночи. Когда же молодые люди, тяжело дыша, чуть отстранились друг от друга, Александр поймал руку Марии и надел кольцо.

17 апреля 1967 года.

Письмо матери застало Фридриха в Афганистане, куда он сопровождал начальника для инспекции посольства — вокруг него ходили нехорошие слухи, и герр Кестенхольц решил лично проверить, что происходит в Кабуле.

Вместо обычного учтивого безразличия письмо сочилось страхом.

Дорогой сын,

Вчера ночью твоем отцу стало плохо. Он до сих пор очень слаб; целители обследуют его, но пока ничего не говорят… Я опасаюсь за него. Приезжай как можно скорее!

С нетерпением ждущая тебя,

Отбросив письмо от себя, Фридрих спрятал лицо в ладонях, с нажимом помассировал лоб.

— Что-то случилось, Фридрих? — тактично осведомился герр Кестенхольц, с которым они вместе завтракали.

— Письмо из дома, — мрачно ответил Фридрих. — Мой отец, кажется, болен. От меня требуют вернуться незамедлительно.

— Отправляйтесь, конечно же, — кивнул герр Кестенхольц. — Я справлюсь без вас, Фридрих. Позаботьтесь о семье.

— Как скажете, — блекло отозвался Фридрих. Он накрыл салфеткой едва начатый завтрак, поднялся из-за стола, простился с начальником и направился в свой номер гостиницы. Там он вызвал эльфов и отдал распоряжение, а сам остановился у гардероба, невидяще глядя на резную створку. — Дерьмо! — Фридрих с силой ударил по ней кулаком — по руке тотчас же прошла волна боли, засаднили костяшки, но Фридрих не обратил на это внимания.

Это письмо — глупый порыв матери. Если отец не в состоянии контролировать её, значит, он в самом деле плох. Может умереть?.. «Только не сейчас… не так скоро», — думал Фридрих, прижимаясь лбом к деревянной панели.

Если отец умрёт, он, Фридрих, станет бароном. А барону фон Винтерхальтеру по статусу не положено служить.

На своём месте в Департаменте международных отношений Фридрих хотел оставаться как можно дольше. Ему нравилась эта работа, сложная и нередко тяжёлая, но пользу от которой Фридрих отчётливо ощущал, ежедневно пополняя свой багаж умений и знаний. Он разбирался в геополитике и заводил знакомства в разных странах, учился решать конфликты других и контролировать себя. Огромный путь был им пройден с момента выпуска из Дурмстранга — и Фридрих не хотел, отчаянно не желал сходить с него сейчас, когда ещё столькое в нём самом нуждалось в улучшении, корректировке. Он не хотел замыкаться в проблемах Швейцарии и семьи, когда вокруг целый мир — мир, как воздействовать на который он всё ещё учился.

Однако теперь нет выбора, нужно возвращаться. Необходимо узнать, как плохо обстоят дела и сколько ещё времени есть в запасе.

Мощными порталами через Тегеран, Стамбул и Рим Фридрих добрался до Берна за четыре часа. По прибытии его задержали в Департаменте всего на пять минут — потребовалось подписать заявление на отгул и пообещать в течение суток прислать официальное разъяснение, почему он вынужден был прервать командировку. Едва же с этим был покончено, Фридрих трансгрессировал домой. Родовой замок и горы вокруг были, как всегда, умиротворены и спокойны.

— Молодой господин, — возникший на краю трансгрессионной площадки домовик отвесил нижайший поклон.

— Мой отец у себя? — спросил Фридрих, не желавший тратить время на поиски по замку родителя.

Эльф поднял голову, чуть округлив глаза.

— Хозяева уже как неделю в Ницце, молодой господин. С тех пор, как здоровье хозяина…

Раздражённо цыкнув, Фридрих махнул рукой — домовик мгновенно замолчал — и крутанулся на месте. Темнота поглотила горы и замок, а секунды спустя кристальный горный аромат сменился солёным запахом побережья. Пахло ещё и цветами — мать любила мерзкие лилии и приказывала эльфам постоянно выращивать их на клумбах вокруг двухэтажной виллы из песчаника, скрывавшейся в тени пальм от взглядов любопытных. Таковых всегда было вдоволь — многие знали, что этот дом принадлежит влиятельнейшей семье Швейцарии, и волшебники, также владевшие виллами в этом престижном приморском районе магической Ниццы, не чурались попыток заглянуть за высокий забор или осмотреть территорию с моря. Свету всегда нужен повод для сплетен.

Ярко-красные ставни дома были открыты, и окна первого этажа распахнули настежь, впуская в комнаты воздух. У одного из окон был различим женский силуэт; подойдя ближе, Фридрих увидел мать, отрешённо смотрящую в полутень под ветвями цветущих магнолий. В мундштуке, крепко зажатом между её тонкими пальцами, тлела сигарета.

Фридрих нарочито громко прочистил горло. Вздрогнув всем телом — пепел с сигареты упал на подоконник, — мать очнулась от размышлений и повернулась.

— Фридрих, вот и ты, наконец…

— Я прибыл бы раньше, не забудь вы указать, что находитесь в Ницце, — процедил Фридрих, сегодня не скрывая своего раздражения.

— Я не указала?.. — Дитлинд расширила глаза в удивлении, но тут же моргнула и передёрнула покрытыми шалью плечами. — Теперь уже не важно, верно? Ты ведь здесь, с нами…

— Что с отцом? — перебил её Фридрих, останавливаясь перед клумбой, отделявшей его от дома. С той несло приторным ароматом лилий, и молодой человек старательно подавлял желание немедленно спалить эти отвратительные цветы.

— Сердце, — сказала мать и глубоко затянулась. То, как легко она вдыхала такое количество дыма, говорило, что ей не впервой. Фридрих и не знал, что мать курит. — Целители говорят, это наследственное, у его отца тоже была такая проблема.

— Насколько это опасно?

— Пока непонятно. Целители с ним с раннего утра — я вызвала специалистов из Берна, не доверяю французам, — но ещё не закончили, — Дитлинд сделала ещё одну затяжку и закрыла ладонью глаза. — Ах, ну почему я его послушалась?! Мне нужно было обратиться за помощью ещё на прошлой неделе, и тогда приступа бы не было!..

Оставив её курить и причитать, Фридрих обогнул здание, взошёл по крыльцу к парадной двери и пружинистым шагом направился к комнате, которую всегда занимал отец. На требовательный стук дверь приоткрыл целитель-стажёр и посмотрел волком.