Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

— Слепому и глухому — это понятно, — я всё ещё не мог двинуться дальше, — но вот безногому? Вот же они…

Все четыре конечности медленно въехали внутрь панциря. Черепаха выпустила длинную соплю и запричитала:

— Подайте слепому, глухому, безно…

— Высший класс!

Черепаха втянула соплю и снова обросла ногами-руками.

— А куда ты, кстати, путь-то держишь? — флегматично поинтересовалась она. — Покататься решил? Смотри, заедешь — не выедешь!

А куда я действительно путь-то держу, а, клубочек? Посмотрев вниз, вдруг обнаружил, что мой проводник теперь никуда не торопится, доверчиво вкатившись в выставленную шляпную ёмкость. Я уставился на него — что, уже пришли?

— А спутник-то твой… набегался? — с любопытством спросила черепаха. — Пусть остаётся, такие мне нужны.

— Такие мне и самому нужны, — не согласился я под безобидное кхекающее покашливанье. Моя странная собеседница откровенно веселилась.

— Может, ты кого потерял? — участливо напомнила мне она. — Может, помочь найти?

— Да! Не подскажешь, ли где мне найти Мордована?

— Не подскажу! — хмыкнула черепаха.

— Почему? — глупо переспросил я. Клубок сохранял полный нейтралитет.

— Потому! — выпятила нижнюю губу та. — Потому что неправильно формулируешь вопрос: надо утверждать, а ты сразу отрицаешь. Фи! Каков вопрос, таков и ответ.

— Хорошо. Ты мне скажешь, где найти Мордована? — терпеливо поправился я.

— С лёгкостью! — кивнула черепаха, выдержала небольшую, но очень эффектную паузу и добавила: — Он — это я!

Мардавам — конечно же, Мардавам, а не Мордован, — оказался, всё-таки, мужского пола, более того, среди черхаддов вообще не встречались женские особи. Да и зачем? Размножаются они яйцами, которые несут чрезвычайно редко и по совершенно непонятной причине. Мой новый знакомый не «нёсся» так уже лет пятьсот, углубившись в ме-паузу тоже по совершенно непонятной причине. Он говорил, что яйца почему-то перестали набухать в его чреве. Трудно было представить Мардавама с малышом в шелушащихся кожаных конечностях. Хотя откуда мне знать, как выглядит новорожденный черхадд? Фантазия рисовала самые немыслимые варианты и, под конец, благополучно иссякла.

— Ты утверждаешь, что сам Равэйк назвал моё имя? — улыбаясь, расспрашивал Мардавам. — Приятно, когда о тебе ещё помнят. Да уж, меня стоит искать! Я такой! Наверх, говоришь, тебе надо? А надо ли? Вы — хоны — вечно куда-то спешите, а зачем? Торопиться, поверь мне, некуда! С самого первого вздоха вы обладаете практически всем необходимым, и, тем не менее, отчего-то суетитесь, бегаете, бегаете, бегаете, к последнему своему вздоху умудряясь растерять всё до последней крохи… Ты-то вот скажи мне, куда несёшься? Ответы на твои вопросы покоятся совсем рядом. Да хоть в этой самой старой шляпе, прямо перед тобой! Вот и спутник твой абсолютно со мной согласен.

Он протянул к шляпе облезлую «руку» и взял из неё притихший клубок, покрутил, удовлетворённо хлюпнул носом и положил его назад.

— Я вот, например, не сходя с этого места могу попасть в любую точку любой вселенной. И везде мне будет хорошо! — Мардавам многозначительно вздохнул и почесался. — Так же хорошо, как и здесь: моя голова, мои слюзни и моя шляпа всегда при мне. Более того, в любой момент я могу вернуться назад, в этот самый незабываемый переход! — он похихикал и продолжил: — Эх… Будь ты хотя бы сильсом, я запросто, на трёх пальцах объяснил бы тебе, как это делается. Но ты хон, к тому же ещё совсем юный. Юный и неуёмный. В тебе заключена тоска и жажда. Они гонят тебя вперёд и вперёд так сильно, что ни я, ни даже смерть не в силах совладать с тобой.

Он замолчал и надолго задумался, закостенев, как замшелый монолит, только крошечные насекомые разбегались по его голове, с опаской обходя обернутые веками и размышлением глаза.

— Стоит тебе остановиться, успокоиться и подумать, — пробормотал он, не обращаясь ни к кому, — и ты поймёшь, что путь твой уже завершён, цель твоего путешествия достигнута. Вот она, рядом с тобой…

— Но мои друзья, моя девушка?!

— Вот-вот! — удручённо пожал едва видимыми из-под панциря плечами черхадд. — Вот и я про тоже самое! Ладно! Когда чешется — надо чесать! Хотя, конечно, проще прекратить зуд в самом его истоке. Ладно, ладно, тебе виднее, или, лучше сказать, ощутимее.

— Не понимаю.

— Разве? — он сдержанно приподнял клетчатые брови. — Ты производишь впечатление цельного и дельного, хотя… А-а-умм! У тебя свой путь, и кто я такой, чтобы лишать тебя всех сюрпризов и удовольствий, ждущих и подстерегающих на этом пути (я вздрогнул: когда-то нечто подобное говорила мне Алд’сойкф Ялла’х). Так ты говоришь, наверх?

Я даже не успел удивиться или обрадоваться. Всё произошло по-будничному просто, будто мы решили прогуляться до пивного ларька.

Мардавам, скрежеща краем панциря, отделился от серой будки за его спиной и тяжело плюхнулся на все четыре конечности, став действительно похожим на огромную неопрятную черепаху. Пыхтя, неповоротливо развернулся, на ходу распахивая крашеную дверь с предостерегающей надписью, и отодвинулся в сторону.

— Заходи! Ты точно уверен, что тебе наверх? Можно и вниз. Там тоже интересно! Нет? Хорошо, хорошо…

Я заглянул внутрь. Никаких проводов и прочих устрашающих деталей там не обнаружилось. Там вообще ничего не было, только столб пронзительно-голубого света, вертикально уходивший вверх и вниз, и висевшая в воздухе горизонтальная платформа.

Я оглянулся на черхадда, уже явно терявшего ко мне всякий интерес, и теперь только ждавшего, когда же я, наконец, залезу внутрь. Клубок давно выскользнул из шляпы и нетерпеливо переминался рядом.

— А как же нитка? Клубок ведь своего рода привязанный?..

— Ох, уж эти хоны! — проворчал Мардавам. — Вечно придумают себе кучу проблем! — он наклонился и одним ловким движением разорвал о край панциря размотанную травяную пряжу, вручив мне смотанный остаток. — И всего делов-то, как говорят у вас, у хонов… на три копейки.

— А-а-ааа… — лишь смог выдавить из себя я, ошарашенно глядя в свои ладони. Так и шагнул внутрь, забыв даже попрощаться.

— Стой ровно, не кашляй и не дёргайся! Привет друзьям и любимой девушке! — сказал смеющийся черхадд, с грохотом захлопывая за мной дверь. — Не забудь закрыть рот, а то язык прикусишь… — услышал я в последний момент.

Платформа вздрогнула и, набирая скорость, устремилась вверх.

…Стояла невыносимая вонь, распространяемая кипящими котлами. Их было шесть. Полутора метровые ёмкости располагались между стопками тел, выбулькивая в спертый воздух маслянистые, зеленоватые пузыри. Огонь под ними поддерживали странные рогатые существа, лохматые, уродливые, с раздвоенными копытами и гибкими, плетеобразными хвостами. В этот момент как раз двое из них подволокли к готовящемуся вареву очередное тело и стали его методично обстругивать, бросая жесткие куски в кипящую гущу. Разделываемое тело дергалось и крючилось, что, к моему ужасу, наводило на мысль о том, что оно умерло ещё не окончательно .