Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

— Пиф-паф! — орал я, тыча острым концом в лицо неотвратимо приближавшегося предводителя, самого нетерпеливого участника облавы. — Стой! Живым не дамся!

— Можно и дохлым, — благодушно отозвался тот. — В данном вопросе разница есть только для тебя.

— Заманчивая перспектива. Опять же вопрос выбора! — кивнул я, загораживаясь от него Фатш Гунном. — Видишь штуковину у меня в руках? Сейчас как пальну — мало не покажется!

— А она у тебя ещё и стреляет? — изобразив на своём лице притворный страх, спросил он и повернулся к остальным участникам: — Какой грозный нынче попался бифштекс! Как бы сам собой не подавился — ещё мучиться будет!

Ответом ему был дружный хохот.

Смейтесь, смейтесь, жалостливые вы мои. А если вот так?.. Я крутанул жезлом и, направив его вперёд другим концом, украшенным внушительным рубином, перехватил поудобнее и… так и не понял, куда я, в конце концов, нажал. Камень вспыхнул огненно-алым и выдал искрящуюся молнию, неоновым кнутом обвившую ближайшую фигуру. Бедный «предводитель» — а ближайшим был именно он — засипел, затрясся и, чернея кожей, повалился на пол, дополняя многочисленную компанию уже разбросанных там тел. Я победно завопил и, отцепив сверкающий жгут от бездыханного неприятеля, хлестнул им по остальным. Те, видно, не ожидали такого поворота событий и действовали сначала вяло и неорганизованно. Потом кто-то первый из них бросил камень. Промахнулся, но лиха беда — начало: надо было срочно уносить ноги. Клубок не заставил себя ждать и тут же объявился, подпрыгивая и выразительно зовя меня куда-то направо. Иду!

Там, где я только что стоял, шмякнулась подозрительная синяя лепешка и, оправдав мои опасения, громко взорвалась, образовав внушительную брешь в соседних стопках тел. Я оглянулся, — откуда нападение? — боясь отпустить пальцы и нечаянно остановить обстрел Фатш Гунна, по дороге сжигая всё, что попадало под молнию. Увидел-таки: черти выкатили громоздкий аппарат и стали заряжать его синими шарами. Хлоп! Ещё один снаряд пролетел в опасной близости от моей головы. Я ответно потянулся к ним своим алым лучом — эх, далеко! — не достал, зато задел по котлу, пробил дыру, через которую тут же хлынуло бурлящее зелёное варево. Поднялся крик. Зашипела ошпаренная плоть. Пошла сумасшедшая неразбериха. С грохотом и костяным треском разлетелась ещё одна пирамида, теперь черепов. Воя, горящим факелом ходульно прошагала мимо неуклюжая фигура, слепо врезалась в штабель сложенных тел, всё порушила, упала вместе с ними и догорала уже в их компании, треща костями — своими и чужими.

— Хон, дурак, прекрати!!! Ты ведь уничтожишь нас! — верещал кто-то, спрятавшись за дальним котлом. — Всё равно идти некуда! Может, мы и не будем тебя жрать! Только попроси!

— Поздно!!! — победно рявкнул я. — Передумал!

— Ну, и действительно дурак, — еле слышно прошептал кто-то рядом со мной. Я осмотрелся, но под ногами лежали одни трупы. Хотя нет, один слегка шевелился. Ладно, не время и не место для дискуссий. Бой в самом разгаре и… Я снова вытянул вперёд жезл, но тот за долю секунды переговоров почему-то изменил цвет молнии с алого на зелёный. Наверное, я что-то сдвинул, может, нажал по-другому… Первая попавшая под него лежащая мумия вдруг вздрогнула, зашевелилась и неожиданно села, с трудом разодрав слепленные глаза.

— Где-е-еее я-я-яяя?… Аааа?… — прошелестела она, обалдело оглядываясь вокруг. Замерла, соображая, случайно узрела спрятавшегося неподалеку чёрта и, утробно заворчав, попыталась подняться на ноги. Ей это не удалось, поэтому она поползла, извиваясь как коричневая садовая гусеница, правда, не по-гусеничному зловеще поскрипывая зубами.

А зелёный луч бил и бил по разбросанным телам, к моему ужасу или восторгу оживляя их всех, причём всех абсолютно, включая отдельные части: черепа, руки, ноги, которые разбегались и расползались теперь не хуже укомплектованных туловищ.

Тут моя первеница доползла-таки до замаскировавшегося рогатого объекта своих усилий и намертво вцепилась ему в хвост. Его душераздирающий вопль эхом отразился от стен, подействовав на оживавших подобно призывному горну. Они слаженно приподнялись и — кто как мог — начали перемещаться в сторону своих врагов, к коим я пока что ещё не относился. Пока. Откуда мне знать, какие ассоциации вызывают у них живые до неприличия люди?

Клубок устал прыгать и теперь просто ждал, когда я, наконец, наиграюсь в войну. А я до сих пор не решался отпустить пальцы: отпустишь, а что дальше? Вдруг потом «опять» снова не получится? Но, оглядевшись вокруг, я облегчённо вздохнул, направив зелёный луч в пол — всё! То есть, на самом деле — всё, а именно: битва перешла в неуправляемое, хаотичное… Оп! Мне звонко прилетело чьей-то полированной челюстью, которая, отскочив от моего плеча, упала, но продолжала лязгать, кусать воздух, елозиться, медленно, но верно перемещаясь в моем направлении, примериваясь к носку ботинка. Вот вам и оживил! Кто же кусает собственного избавителя?! Хотя ведь у челюсти нет глаз — как она разглядит, кто её настоящий благодетель? А интересно, как она вообще определяет, куда ей двигаться и кого кусать? Пока я раздумывал, шустрые зубки доползли и щёлкнули в опасной близости. Эй, потише! Пинать её не хотелось, и я просто отошёл в сторону. В то же мгновение на место, где я только что стоял, шмякнулось два снаряда, взорвавшись и разбросав камни, кости и синие ошмётки. От ненароком спасшей меня челюсти осталась лишь россыпь зубов. Вот и «спасибо» сказать некому.

«Идёшь ты или нет?» — приплясывал клубок.

— Бегу! — честно ответил я и действительно побежал, так как вслед мне зачастили синие бомбочки. Черти активизировались и решили непременно меня уничтожить: видимо, сообразили, откуда взялись их внезапные неприятности. Пару раз споткнувшись и чуть не выронив жезл, в суматохе всё же погасив его, я петлял, прыгал, перебегал, подползал и подныривал, пока что не видя и намёка на спасение.

В какой-то миг всё действительно изменилось: воевавшее сообщество вдруг разом, не сговариваясь, ополчилось против меня, правда, не переставая драться друг с другом. Ожившие мумии бросались и грызли своих бывших мучителей, бывшие мучители стреляли и разносили чем попало непрочные тела своих воскресших жертв. И те, и другие, завидев меня, переставали драться и устремлялись в моём направлении. Пробежав изрядное расстояние за единственной своей катившейся надеждой, я вдруг понял, что им всем нужен не я. Фатш Гунн — вот что гнало и притягивало их, заставляя забывать даже о непримиримой вражде.

Пещера почти кончилась, а выхода так и не было видно. Ещё чуть — и мы упрёмся в глухую стену: ни коридора, ни дверного проёма, даже запертого. А сзади — классическая массовка перворазрядного фильма ужасов: подпирает, подползает, что-то бормочет и вздыхает. Я непроизвольно ощетинился Фатш Гунном, нажимая на всё, что попадалось под пальцы. Ничего! Снова! Опять одно большое ни-че-го! Конец? Отстрелялся?.. Ну, а ты? И что же ты, дружочек, а, клубок бессловесный? Завёл?! Я горестно обернулся к своему проводнику.