Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

«Очнись, принцесса! — кто-то нетерпеливо толкнул мою руку. — Скорее! Очнись! Ты можешь его спасти! Скорее!»

Над нами стояла огромная волчица.

«Как??? — её слова подействовали на меня, как ушат ледяной воды. Никогда бы не подумала, что так стремительно раздумаю умирать. — Всё, что угодно! Как?!»

«Ты должна отдать ему часть своей силы, половину своей жизни и всю свою любовь! — волчица жарко дохнула мне в лицо. — Станьте одним целым, и он снова проявится в этом мире через тебя. Возьми его за руку, сосредоточься и всей душой пожелай, чтобы он жил!.. Скорее!!!»

Его ладонь была ещё чуть тёплой, но непривычно жёсткой. Кожа собралась неровными складками и скрючила его пальцы. В отчаянном порыве я прижала руку к губам. Живи!!! Милый, меня нет на свете без тебя. Живи!!! Моё тело двигается лишь по привычке. Прошу тебя, пожалуйста, живи!!!

Волчица глухо заворчала.

«Ты совсем не стараешься, — укоризненно заключила она. — Лгунья! Он умрёт из-за тебя ! — она оскалилась. — И теперь ты даже не можешь по-настоящему захотеть! Попробуй снова!!!»

Лгунья?! Я не стараюсь? Да как она может? Я едва не рыдала. Развернулась и неистово закричала в её сердитые желтые глаза:

«Замолчи!!! Ты, старая серая тварь! Что ты знаешь о нас?.. — не выдержала и вдруг расплакалась. — Прости меня… Помоги!!!»

«Ладно. Вы, люди, такие бестолковые, — чуть спокойнее вздохнула она. — Что-то не так. Подойди ближе».

Я приблизилась. Волчица обошла меня кругом, старательно обнюхала и неожиданно прижалась ко мне большой лобастой головой:

«Ты не можешь спасти его, потому что не знаешь, — наконец, заключила она через некоторое время. И, опережая мой вопрос, добавила: — Ты носишь потомство!»

Беременна? Ноги мои подкосились, и я мешком осела на пол. Радость, горе, смятение, временное помешательство?.. Что я испытала тогда? Бог мой, не знаю! Вспыхнула мысль, что проклятие брата не сбылось, но так не бывает! Или всё же бывает?!. У меня родится ребенок?! Его ребёнок???

«Ты не можешь его спасти, потому что всю свою силу ты уже отдала своему детёнышу, — как бы со стороны, размеренно, поучающе доносился голос волчицы. — Ты должна выбирать — либо муж, либо сын!»

Значит, мальчик… У меня будет сын! Его сын! Надо сказать Ушраншу: он ведь ещё не знает. Но как же он узнает, если он… умер? Нет, только не это!!! Только не сейчас! Он никогда не узнает?! Ни-ког-да… Выбирать?!

Действительность обрушилась на меня, топча и раздирая на части. Не-е-ет!!!

Боль.

Никакая физическая боль не сравнится с болью души. Хотелось терзать своё тело, чтобы хоть как-то заглушить страдания сердца. Кажется, я сидела и раздирала ногтями лицо, отдалённо отмечая, что ничего, ну абсолютно ничего не чувствую. Выбрать?! Кто способен выбрать между детским смехом и страстным объятием возлюбленного, между вздохом и жаждой, между единственным мужем и единственным ребенком, между любовью и любовью? Всё есть суть одно, и я не хочу убивать — ни одного, ни другого! Проклятие, всё-таки, сбылось, но, боже, как быстро… Конец! Хватит!

Хагра мазеги! У меня на самом деле нет выбора! Нечего думать! Моя судьба заждалась меня. Что же тут выбирать? Разве что-то зависит от нас?

Непослушные, ватные ноги подвели, и к Ушраншу я ползла на четвереньках. Упала ничком, лицом вперёд, обняв его за костлявые плечи. Живи!!! — успела подумать я и потеряла сознание, в последнее мгновение почувствовав огромную тяжесть, навалившуюся мне на низ живота…

Как хорошо и покойно «не быть»: не слышать, не думать, не ощущать, что время не существует, не значится, как единица измерения, — только безмерное пространство тепла и света.

Кто-то нежно гладил меня по голове, поправляя выбившиеся прядки: я умерла, и это моя мама спустилась ко мне навстречу?

«Девочка моя, — мягко ворковал старческий голос (значит, не мама). — Как же так можно? Столько натворить-то?»

«Она ни в чём не виновата, — настойчиво возражал знакомый мужской баритон — Оллисс Ушранш? Боже, да ведь это действительно мой муж! Живой?.. — Если хотите наказать виноватого, то накажите меня!»

«Молчи уж лучше! — недовольно хмыкнула та. — Как-нибудь без твоих советов обойдусь! Да на кой ты мне нужен? Я пришла не из-за тебя, уж поверь! Я — хранительница царского рода! Я здесь потому, что нарушено равновесие, порван родовой канал силы, и жизненная река утекает куда-то не туда… Ха! Теперь я вижу куда!»

Я с трудом разлепила глаза и увидела склонённое надо мной морщинистое лицо моей названой матери — древней Я-Баи. Неподалёку стоял мой муж, ужасно худой и осунувшийся, но живой (хотелось тысячи раз повторять это слово «жи-вой»), и нервно теребил густую шерсть на холке сидевшей у его ног волчицы. Та преданно заглядывала ему в глаза и улыбалась во всю свою страшную пасть. Труп моего брата куда-то исчез.

«Я не могу отменить произнесённое Р-Ваном проклятие! — удручённо говорила старуха, продолжая перебирать мои волосы. — Родовые проклятия — самые сильные и неистребимые, тем более, что Инь совершила непоправимую ошибку: братоубийство во все времена приносило одни лишь беды».

«Но ведь тогда он убил бы её!» — быстро возразил Ушранш, дрогнув голосом на последнем слове.

«А вот это неизвестно!!! — оборвала его старуха. — Ишь, чего удумал! Убил бы?.. Ха! Ван был всегда очень расчётливым мальчиком».

«Но меня-то уж точно убил бы!» — вздохнув, чуть тише добавил он.

«Может, было бы лучше, если бы и убил», — в тон ему, пропечатывая каждое слово, веско подытожила Я-Баи.

Они надолго замолчали.

«Олллл… ссс… — едва слышно, через силу позвала я, окончательно открывая глаза и пытаясь приподняться. — Наш… сыночек… он… он… Я виновата…»

«Я знаю, — глухо произнёс он, оттолкнул волчицу и подошёл ко мне. — Милая моя, единственная! Главное, что мы живы и вместе. Мы вернём его, чего бы нам это ни стоило! Ты ни в чём, слышишь, ни в чём не виновата!!! — последние слова он договаривал мне прямо в ухо, тепло уткнувшись в мою шею, крепко обнимая и, наконец, подхватывая на руки. — Любовь моя! Ты подарила мне жизнь, а сын… сын ещё обязательно будет. Верь мне!»

«Хм… — хмыкнула старуха, оглядывая нас с головы до ног. — Однако! — её глаза чуть подобрели и перестали щуриться. Она снова хмыкнула и обратилась, но не к нам, а к сидевшей неподалёку волчице: — Ты посмотри на них, а, вулфса? Ну, что тут скажешь?»

«Помоги им, — неожиданно отозвалась та, как будто ждала этого вопроса. — Великая Я-Баи, ты же можешь всё. Помоги им!»

«Всё?! — иронично улыбнулась та, но было видно, что сказанное ей приятно. Она снова глянула на нас, вздохнула, нахмурилась и, глубоко задумавшись, заходила по комнате. Наконец, остановилась и чеканно произнесла: — Всё я, конечно, не могу. Отменить проклятие не в моих силах: оно было сказано вслух, и за него было заплачено кровью, ненавистью, жизнью, но… Слушайте, дети, внимательно! Я могу смягчить его. Да, Ваалисса, ты не сможешь родить ребенка (я ощутимо вздрогнула и прижалась к мужу) до тех пор, — она грозно потрясла в воздухе узловатым пальцем, — пока не найдётся мальчик, который добровольно — сам! — решится заменить тебе потерянного сына. Он должен захотеть остаться с тобой навсегда и по велению сердца назвать тебя „мамой“. А чтобы ты не могла его уговорить, ибо тогда ничего не получится — душа человеческая хоть сильна, но и слаба! — я забираю твой голос !!! Согласна ли ты на эту жертву, а, царевна?!»