Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

Время… Что есть время? Пока меня не спрашивают, я знаю. Стоит лишь задать вопрос, и я теряюсь. Моё настоящее через секунду становится прошлым, как вода, просачиваясь сквозь пальцы. Я долго сравнивал время с рекой, пока не понял, что и сам тоже подобен реке, также текуч и непостоянен… С каждым новым вздохом я становлюсь другим, но однако и остаюсь всё тем же. Чем дальше, тем более глубока и темна вода забвения. И только память, маразматическая летописица, что-то подслеповато карябает в книге судьбы, сочиняя новые и новые варианты уже произошедшего. Пошла вон, старая карга! Теперь я и сам, если будет надо, сожгу страницы биографии и вместо них, может быть, вообще ничего писать не буду… Время — дар вечности. У меня есть дни и годы, у меня есть воспоминания, и у меня есть будущее, которое я не знаю, но предчувствую…

В руках Ушранша жезл смотрелся настолько естественно, что сразу стало понятно: тот, наконец-то, вернулся к своему законному владельцу. Справившись с обуревавшими его чувствами, кайшр что-то ловко переставлял, сдвигал, крутил и щёлкал, явно проверяя вновь обретённое сокровище. Камень на конце Фатш Гунна вспыхивал разноцветными огнями и изредка выдавал тоненькие пробные молнии, выстреливавшие веточками в потолок.

Все ждали, с интересом наблюдая за происходящим.

— Сардага харр, — удовлетворённо заключил Оллисс Ушранш, вдруг складывая жезл пополам и ещё раз пополам, получив в результате небольшой компактный куб со спрятанным внутри камнем. — Невероятно — но он в полном порядке, как будто я потерял его только вчера! — он торжественно выпрямился и, не спеша, повернулся ко мне: — Я в долгу перед тобой, Василий, а свои долги я привык оплачивать сразу же. Проси, чего хочешь!

Это было так неожиданно, ошеломляюще просто и искренне, что я смешался, неловко оглянулся на остальных и… так ничего и не сказал, глубоко и надолго задумавшись.

Диллинь, далёкая, желанная и теперь достижимая ?.. Сердце отчаянно стукнуло и сорвалось в бешеный ритм. Здравствуй, Динни! Я, как бы то ни было, иду к тебе. Неужели станет возможным невозможное?!

Вокруг ободряюще улыбались друзья. Глубоко вздохнул враз погрустневший Горынович: у него тоже имелось своё потаённое желание. Едва шевеля губами, о чём-то настойчиво шептал Айт Яэйстри. Я прислушался.

— Всякая мечта, в конце концов, воплощается. Она могущественнее реальности, ибо она сама и есть высшая реальность. Мечтая о любви, мы живём, а не существуем. Ах, Тэйя… Прости! Я пока не заслужил своё заветное желание.

Оллисс Ушранш не торопил меня, кажется, насквозь читая мои мысли и чувства. И что в них было такого сложного? Моя печаль и тревога, сомнения и вновь вспыхнувшая надежда безумным клубком полыхали у меня в глазах. Я еле собрался с мыслями, нервно приглаживая их вместе с непослушными волосами, потёр лоб и глубоко вздохнул пару раз. Итак, у меня есть одно желание, всего одно. Не много и не мало — в самый раз, чтобы увидеть Диллинь или спасти от магаров весь мир. Хотя, может, это и не в его власти. А что, кстати, в его власти?

— Не думай об этом, как о многом или малом, — покачал головой кайшр. — Просто окунись в себя и пойми, наконец, чего же ты хочешь на самом деле. А смогу ли я это выполнить?.. Ты сначала смоги загадать!

Он ещё что-то говорил, но я уже не вслушивался, опять погружаясь в лабиринты своих размышлений. Что же есть истина первого и последнего желания, одного единственного, а не трёх (какая роскошь!), положеных по сказочному сюжету? Где тут спрятан подвох, в чём загвоздка? Хитрые джинны и ехидные золотые рыбки ловко повернут всё по-своему. Где-то читал я про дуралея, попросившего себе всеобщего признания и оваций и окончившего жизнь на плахе под восторженный рёв толпы. Кто бы сказал, что его желание не сбылось? Попросишь мира в целом мире или ответной любви и, не дай бог, получишь! Мир вокруг обернётся безлюдной пустыней и станет некому больше воевать, а любовь… Тут даже и думать не хотелось, ибо было совершенно неизвестно, куда могут завести меня зыбкие рассуждения о столь неуловимом понятии. Диллинь, прекрасная и опять недосягаемая! Мы обязательно встретимся с тобой, потому что нет у меня другого пути. А магары? Что магары. Как победить их? Может, лучше сначала понять, для чего они… Я не успел додумать, как мне в голову пришла шальная идея, разом разрубающая узел сомнений и вопросов.

— Давай, Василий! Не продешеви! Гулять, так гулять — по полной программе! — возбуждённо нашёптывал мне сбоку Враххильдорст, постукивая от нетерпения хвостом. С другой стороны стола что-то пытался изобразить пальцами и шевелящимися усами Горынович.

— Кстати, поторопись! — улыбаясь, то ли пошутил, то ли решил действительно поторопить меня Оллисс Ушранш. — У тебя на размышления об этой самой полной программе осталось всего семь ударов сердца, то есть семь секунд, чтобы принять решение. Уже шесть, пять, четыре…

— Хочу… стать дафэном! — выпалил я, разом ощущая неимоверное облегчение.

Кайшр коротко выдохнул, глянул на меня как-то странно, изучающе и тихо спросил:

— А ты хоть знаешь, что это такое?

— Нет! — честно признался я и, глупо улыбаясь, доверительно добавил: — Но очень хочется.

Дальше события разворачивались, как в настоящей образцово-показательной сказке: стремительно, непредсказуемо и не в меру волшебно. Кайшр развеселился и вдохновенно потирал костлявые руки. Захлопали, как от сильного ветра, двери, и края скатерти вспухли трепещущим парусом, удерживаясь на столе только увесистыми блюдами и чашами. Зазвенели, покатившись, вилки и ложки. Радостно взвизгнул Фастгул'х и вскочил с Иичену, хлопая в ладоши и подвывая по-волчьи. Враххильдорст кидался пирожками, подбрасывая их вверх, видимо, за отсутствием головного убора, и кричал «началось-поехало». Фианьюкк широко улыбался и кивал непонятно кому. Из-под стола галдел иич. Вкруг комнаты ко мне направлялся ухмылявшийся Горынович с тем неопределённым злорадным выражением на лице, которое позволено лишь близким друзьям да в особо торжественные моменты, мол, что, дружище, повезло, так я тебя сейчас ка-ак поздравлю. И ведь «поздравил» бы — рука у него сказочно тяжёлая!.. Но над всем этим празднеством уже царила Ваалисса, гордо выпрямившись и широко раскинув в стороны руки. Раз! Она взмахнула ими, как крыльями, и развернулась вправо. Два! Снова взмахнула и развернулась влево. Три! И вдруг исчезло всё и все, только кайшр да я стояли одни на берегу вечернего озера. Впрочем, нет — на соседнем камне ошалело восседал дофрест с одним пирожком в протянутых ручках, второй пирожок, видимо, приземлялся на покинутой нами горе Гирнар. Обиженно оглядев нас, он спрыгнул на прибрежный песок и, бормоча через плечо «так бы и сказали, что у вас секреты», побрёл в ближайшие кусты.