Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

— А ты почему не исчез? — вслед ему крикнул Ушранш, с прищуром разглядывая удалявшуюся фигурку.

— А надо было? — уже из зарослей ответил Враххильдорст. — Так предупредили бы!

— Где мы? И где другие? У нас что, на самом деле от них секреты? — в свою очередь полюбопытствовал я, с наслаждением вдыхая прохладный воздух. Мимо, хлопая крыльями, пролетели несколько белоснежных лебедей и с шумом опустились на воду, классически дополняя собой живописную картину.

— Любит она их, — пропуская мимо ушей мои вопросы, сказал кайшр, наблюдая за птицами, которые в данный момент осторожно плыли к нам явно с попрошайническими намерениями. — Нечего, нечего! Итак жирные — хоть суп вари! — отмахнулся он от них и, решительно развернувшись, потянул меня за собой, направляясь вверх по сыпучему берегу.

Пройдя сотню шагов, среди сосен мы увидели каменный дом в японском стиле, к клетчатым дверям которого вела пологая, выглаженная временем лестница.

— Моя лаборатория! — не без гордости объявил Ушранш, поднимаясь по ступеням. У дверей он остановился: никакого замка на них не было, но я готов был поспорить, что они накрепко заперты — заперты, да к тому же ещё и заколдованы.

— Добро пожаловать! — проговорил он, прикладывая ладонь к центральному квадрату. Дверь медленно отъехала в сторону.

Большое помещение напоминало скорее жилую комнату, нежели исследовательскую лабораторию — квадратную, почти пустую, всё в том же стиле изысканной простоты. Посредине, между беспорядочно разбросанных подушек стоял низкий столик, стеклянная поверхность которого нескромно выставляла напоказ содержимое подвешенного под ней единственного ящика. В ящике что-то двигалось и шелестело. Я не стал застенчиво топтаться на пороге и, следуя своему неукротимому любопытству, прямо от дверей направился к загадочному предмету.

— Столяриус — моя гордость! — пояснил Ушранш и, улыбаясь, добавил: — Гордость и жизненная необходимость.

Наклонившись, я заглянул через стеклянную плоскость и едва удержался от удивлённого возгласа: в обычной деревянной ёмкости жила, дышала и перешёптывалась миниатюрная копия каменного сада, в котором мы не так давно встретились с Ваалиссой.

— Она не знает, что я за ней наблюдаю, — с глубоким вздохом прошептал кайшр и тоже подошёл к столику, протянув руку, провёл ею над крошечными деревьями. По саду тотчас пролетел порыв ветра, хрустальные листики потревоженно зазвенели, песок накатил на разноцветные плиты дорожки и сердито отхлынул, застывая новым волнистым узором. — Недоволен. Признает только мою жену. Столько веков прошло, а мне так и не удалось найти с ним общий язык.

— Значит, нас вы тоже видели? — спросил я, отрываясь от маленького чуда.

— Представь себе, нет! В тот момент я пребывал в зовущей сорайе.

— А сорайя — это…

— Пытался докричаться до своих, — неохотно пояснил он, не вдаваясь в подробности, и мой вопрос — «до каких же это до своих?» — опять остался незаданным. — У вас, у людей, есть близкое понятие «медитация», максимально отражающее смысл происходящего. Да ты садись, Василий! Устраивайся поудобнее. Чтобы стать дафэном, пяти минут недостаточно. Не забыл ещё о своём желании?

— Может, и забыл бы, но с недавних пор все вокруг только и твердят, что я — какой-то немыслимый дафэн, этакий крутой парень, который должен куда-то вернуться и почему-то всех обязательно спасти, — я с облегчением плюхнулся в груду подушек. — Надоело, что я один ничего не понимаю. Хотя нет — остальные тоже двух слов связать не могут, ничего не объясняют, знай себе только обзываются: дафэн да дафэн!.. Хорошо! Ладно! Уговорили! Я теперь вот и сам хочу — пусть буду дафэном!

— Что ты так разволновался-то? — участливо заглянул мне в лицо кайшр. — Конечно, будешь! Никуда не денешься! Кем-нибудь будешь обязательно, только учти, что назад уже не переделаешься.

— Давайте скорее! — отчего-то сердясь, пробурчал я.

— Спешка нужна только при ловле блохицыглей! — хмыкнул Ушранш, впрочем, пожал плечами и направился к единственному высокому шкафу, стоявшему справа от входной двери. Открыл, заныривая плечами и головой, что-то озабоченно забормотал изнутри и вдруг шагнул, погружаясь в него целиком. Я едва успел углядеть между затворявшимися дверцами тёмную перспективу огромного помещения с многочисленными полками, столами и непонятными силуэтами. Я не удержался и подошёл ближе, — шкаф как шкаф, красивый, инкрустированный, в меру старинный, — потянул за ручку. Шкаф оказался заперт изнутри.

— Прав был Змей Горынович, — едва различимо, как будто издалека раздался голос Ушранша, — когда упоминал твой любопытный нос. Как кроме носа ещё что-нибудь не придавили?

Дверцы зловеще заскрипели и ощетинились на меня резными крючками деревянных завитков. Я попятился, затем предусмотрительно вернулся на место — неровен час, начнут занозами стрелять.

В ожидании кайшра заглянул внутрь столяриуса, снова восхитился ювелирной хрупкости тонюсеньких веточек, нагнулся ниже, запотевая своим дыханием стеклянную поверхность, развеселился, решил было нарисовать смешную рожицу, передумал и начертил пальцем: «Как дела, дружище-сад?». Буквы медленно улетучились вместе с туманным пятном, но внизу, в ящике, песчаная поверхность ожила, зашепталась, потекла, извиваясь бороздками и складочками, и вдруг сложилась в чёткую надпись, плавно огибавшую каменные деревья: «Будь чрезвычайно осторожен!». Я вздрогнул и оглянулся на закрытый шкаф, в котором отдалённо что-то гремело, позвякивало и булькало. Осторожен?.. Да к тому же ещё и чрезвычайно? В каком это смысле, а, садик?! Но мой странный собеседник опять жил сам по себе, больше не обращая на меня никакого внимания. Нежданное предостережение рассыпалось ничего не значащими узорами, а дальнейшие мои эксперименты с разрисовыванием стекла ничего не принесли.

— Зря стараешься! — выходя из шкафа, негромко, но веско бросил Ушранш. — Этот сад беседует только со мной, и только тогда, когда у него хорошее настроение, что, кстати, бывает крайне редко.

Он подошёл и поставил передо мной большую конусовидную чашу, до краёв наполненную дымящейся коричневой жидкостью. Напиток выглядел неаппетитно и весьма подозрительно. Я покосился на невинно замерший сад: интересно, что же он, всё-таки, имел в виду, сообщая мне о возможной опасности?

— Это активатор Х-369, сотремирующий генную память, — бодро заявил кайшр, потирая руки и вышагивая вкруг меня, будто заботливая мамаша, пытающаяся накормить капризного ребёнка. — Это уникальный состав, который воздействует не только на физические элементы тела, но и на глубинные слои подсознания, вскрывая закапсулированные там способности. И если ты действительно являешься дафэном — что ж, на свете всякое бывает, хотя мне что-то… — он на минуту остановился, оценивающе оглядывая мою напряжённую фигуру. — Как знать, как знать… Однако, дафэнами не становятся — ими рождаются.