Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

— А ты и про светлую Даэйю знаешь? — усаживаясь напротив меня, поинтересовался Ушранш. Чёткий сияющий кокон вокруг него делал его фигуру похожей на ангела, только без крыльев. Глядя на меня, он вздохнул и добавил: — Я думаю, что тебе следует держать свой рот закрытым: ты ведь теперь, как-никак, дафэн!

— Мне бы чего-нибудь глотнуть, — выдавил я из себя. Мои мысли и чувства лихорадочно собирались в кучу, которая вот уже десять минут именовалось гордым и пока ещё непривычным именем. Надо же, «дафэн»! Надо же, получилось! Моё бредовое желание исполнилось! Чего только в жизни не бывает! Accidit in puncto quod non speratur in anno [56] В один момент случается то, на что не надеешься и годами. … Ну вот, я теперь и по латыни бегло разговариваю. И почему это случилось не в институте?

— Истинный хон! — кивнул кайшр и прищёлкнул пальцами. — Что бы ни произошло, главное — вовремя смочить горло.

Прямо передо мной материализовался бокал красного вина.

— Кавтионийское? Триста пятьдесят восьмого года? — небрежно переспросил я, произнося, как я думал, просто набор слов.

— Оно! — коротко подтвердил Ушранш. — А ты предпочитаешь что-нибудь другое?

— Да нет, сойдёт и это, — опять впадая в состояние изумлённого обдумывания, сказал я. А вино оказалось действительно превосходным! Более того, я каким-то образом знал, что в тот год винограда было мало из-за жесточайшей засухи.

— Привыкнешь! — вдруг резюмировал хозяин. — Я имею в виду не вино.

— Ясное дело, что не вино, — машинально повторил я и надолго задумался. Мне никто не мешал. По привычке полез в карман за сигаретами и вдруг понял, что это — лишнее. Более того, моя ненасытная тяга к куреву умерла, осталась где-то в прошлом вместе с тем «мной», которого уже больше не было.

Сквозь приоткрытую дверь дул свежий ночной ветер. Я встал и вышел наружу на освещённые ступеньки, полной грудью вдыхая прохладную ночь и своё необычное, ещё слишком огромное для меня моё новое «Я».

— Вы теперь уйдёте Дорогой дорог? — не оборачиваясь, но чувствуя подошедшего сзади Ушранша, спросил я. — Вы ведь теперь не пленник?

— Не пленник, теперь — не кайшр! — согласился он и добавил: — Я — фаэнъюлл, один из звёздных Странников. Вся проблема в том, что Ваалисса — человек, и она не свободна. Я же без неё никуда не отправлюсь.

Мы дружно помолчали, наблюдая, как покачиваются в темноте плотные силуэты сосен. Шелестели ветки, пролетела, блеснув крыльями в коридоре света, ночная птица, на озере плескалась рыба.

— Пресветлая Королева действительно может спасти мир от пришествия магар? — считая звёзды на небе, между прочим поинтересовался я — то ли у деревьев, то ли у ступенек под ногами. За них ответил хозяин:

— Не хочешь ли ещё бокал вина? Тут без бутылки хорошего Равеньёнского уж точно не обойтись.

Что ж, — думал я, возвращаясь в комнату и усаживаясь за столяриус, — может быть, то, что я пережил в этот день, и поменяло во мне всё кардинально, но я с этим даром пока что не освоился. Я всё помнил, и странное состояние скрытых возможностей продолжало жить во мне. Но, убей бог, это было, всё ещё, непривычно! Будто бы я получил в подарок BMW и прошёл курсы вождения, но вот проехаться по горной дороге да на предельной скорости пока что ещё не мог! Не хватало самого обычного житейского опыта, чтобы начать всем этим пользоваться непринуждённо и с максимальным толком! А впрочем, быть дафэном мне определённо нравилось.

— Почему ты решил, что магары — есть вселенское зло? — не унимался Оллисс Ушранш. Сполохи пламени вокруг его плечей постепенно обрели нежно кадмиевый оттенок, как и вино в наших бездонных бокалах. Поначалу я думал, что свечение постепенно исчезнет, но оно не только не рассеялось, но и стало более ярким. Кроме того, я вдруг обнаружил, что предметы вокруг меня тоже излучали свет, а моё тело, как и у кайшра — вернее, у фаэнъюлла — малейшим своим движением порождало в воздухе сине-фиолетовые зигзаги. Он продолжал: — Не проще ли, не мудрее ли было бы оставить всё как есть?

— Сейчас вы скажете, что каждый получит по заслугам, мол, каждому по способностям, учитывая их бывшие потребности? — я шутил, но вполне серьёзно. — Может, вы и привыкли не обращать внимания на окружающих, — столько на горе просидеть! — а у меня такой практики не было. И потом, не уговаривайте меня: я и сам уже согласен! Спасать всех — так спасать всех, с музыкой и плясами.

— Какое красноречие, — покачал головой Ушранш. — Впрочем, делай как знаешь! Твоё решительное сумасбродство прекрасно вписывается в мою жизненную концепцию великого недеяния. Хорошо, выслушай меня, по возможности терпеливо. Я не могу утверждать, что у Вселенной когда-то было начало — извините, не видел! — но вот конец определённо будет, то есть рано или поздно она достигнет своей реализации и исчезнет или перейдёт в новое качество — второе более вероятно, — а вместе с ней трансформируются и все живые и неживые существа, обитающие в её рамках. Говорить, что это плохо или хорошо — было бы величайшей ошибкой!

— Попробуйте рассказать это какой-нибудь Марии Ивановне или девочке Манечке. Я уверен, что они ничего не поймут!

— Их собачка Жулька тоже, скорее всего, ничего не поймёт, — хмыкнул бывший кайшр — нынешний фаэнъюлл. — Но ты-то ведь это прекрасно усвоил. Или как?

Я лишь развёл руками:

— Живое хочет жить, и оно вправе выбирать, какой смертью придётся ему умирать, и умирать ли вообще. Если я могу как-то повлиять на этот выбор, то я обязательно это сделаю. Злодейка-судьба черпает своё начало в людском неведении. Мы все блуждаем среди ясного света и тьмы и не можем распознать истинную природу вещей и происходящих событий, делаем кучу ошибок или, как вы говорите, не-ошибок. К тому же, самый простой путь — это ничего не делать.

— Вот тут ты неправ. Ещё проще — совершать что-нибудь плохое: как правило, у людей это происходит чисто автоматически. Творить же что-нибудь доброе, чистое и полезное — требует конкретных усилий. Вниз скатываться намного легче, чем лезть наверх, так что тебе придётся учитывать эту закономерность, царящую в этом… лучшем из миров.

— Учту, — буркнул я. — Впрочем, я и не собирался волочь за собой целое человечество. Я лишь хотел на какое-то время приоткрыть им глаза: пусть увидят, как обстоят дела, и дальше уж сами решат, вверх им или вниз. Ведь если на самом деле грядёт расслоение планеты, то предполагаемые направления как раз будут именно такими.

— Окружающий нас мир вообще предательски непрочен и непостоянен. Более того, жизнь любого существа также непрочна и непостоянна. Она истаивает, как свеча, с каждым мгновением становясь всё короче и короче, и тот факт, что она может закончиться в любой момент, означает как раз то, что все находятся в предельно ненадёжном и опасном положении. Однако это «почти» никого не беспокоит.