Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

Р.S.Почему Ты не выходишь из Круга ?!

Всё, всё вокруг — начиная с моей Библиотеки и заканчивая жизнью любого из вас, идущего по Пути, — всё вокруг суть Лабиринты — Круги расходящихся дорог… И более того, Всё есть единый Лабиринт Времени, ключ к которому — само Время. Однажды я пробовал писать об этом: решил создать невероятную бесконечную Книгу — книгу-лабиринт. Сотни раз спрашивал я себя, как может быть книга бесконечной?

Сначала в голову не приходило ничего, кроме того, что строчка последнего тома повторяет самую первую — тем самым, замыкая цикл историй. Вспомнилась «Тысяча и одна ночь», когда царица Шехерезада, по чудесной оплошности переписчика, принимается дословно пересказывать первую сказку, рискуя вновь добраться до той ночи, когда она её пересказывает, и так до бесконечности. Ещё мне представилось произведение в духе платоновских «идей» — его замысел передавался бы по наследству, из поколения в поколение, так что каждый новый наследник добавлял бы к нему свою положенную главу или со смиренной заботливостью правил страницу, написанную предшественниками [95] Хорхе Луис Борхес «Вымышленные истории». .

Это было весело — придумывать одну теорию за другой, но ни одна из них так и не увидела свет. И это продолжалось бы «бесконечно» долго, но… Однажды, прогуливаясь с моим старейшим другом Оллиссом Ушраншем по шепчущему саду на горе Гирнар, вышагивая по золотистым плитам бесчисленных дорожек, я вдруг понял !.. Книга была уже написана, только не на бумаге и не мной.

Сад, по которому мы шли — «сад расходящихся троп» — и являл собой модель единого Лабиринта, только перенесённую из Времени в Пространство. Стоило нам дойти до очередной развилки, как мы выбирали один из путей, отметая остальные. В очередной раз, остановившись перед выбором, я с улыбкой предложил кайшру «не размениваться по пустякам и… исследовать все возможные варианты, методично „проживая“ их, будто читая главу за главой [96] Хорхе Луис Борхес «Вымышленные истории». — ut fata trahunt» [97] ( лат .) Как повелевает судьба, по воле рока. . Выбрать всё разом? — удивился он и внезапно расхохотался… Мы потратили немало времени, следуя моему неожиданному предложению, к тому же, мы решили усложнить себе задачу и придумали тысячи историй, вытекающих одна из другой. Мы творили различное будущее для наших «действующих лиц», давая возможность им прожить свою жизнь в нескольких вариантах. Скажем, некий Иван встречает разбойника. Есть, видимо, несколько вероятных исходов: Иван убивает разбойника (тропа уходит направо), разбойник убивает Ивана (тропа — налево), оба погибают (прямо и левее), оба могут уцелеть (прямо и правее), и так далее. Проходя по этим тропам-жизням, — реализуя все эти исходы, — мы упирались в новые развилки. Иногда тропы Лабиринта пересекались или плавно соединялись друг с другом: Иван становился разбойником и его убивал… Иван. В свете заходящего солнца мы придумывали заключительные слова — последние фразы очередной главы и дня, — произносили их, будто заклинания и умолкали, чувствуя вокруг себя незримое, бесплотное присутствие созданных нами существ. Лабиринт был бесконечен, как и истории его жителей…

«Сад расходящихся троп» ещё долго привлекал меня, как грандиозная шарада, как притча, ключ к которой — время. Являясь по сути своей неискажённым образом Мира, он представлял собой бесчисленность временных рядов, которые сближались, ветвились, перекрещивались или так никогда и не соприкасались. Сад заключал в себе все мыслимые возможности … Где-то там, в необозримом далеке времён, — сказал тогда Оллисс Ушранш, смотря на пропадавшие в вечернем сумраке дорожки, — нас нет на свете, или есть только я… или только ты. В одном из времён, проходя по сумрачному саду, ты нашёл меня мёртвым; в другом — я произнёс эти же слова, но сам я — мираж, призрак… В любом случае, — ответил я не без волнения, — я благодарен тебе за наши удивительные путешествия… Не в любом, — с улыбкой пробормотал он . — Вечно разветвляясь, время ведёт к неисчислимым вариантам будущего. В одном из них я — твой непримиримый враг. [98] Хорхе Луис Борхес «Вымышленные истории».

Покаянный коллаж… с равнодушного неодобрения. Стаббы, Стаббы — вот как заморозили Время! — циничное творение FER/а.

Господи!.. Как я ненавижу гербарии! Даже Здесь… Даже Здесь!!!

«Давно… очень давно, хочется бросить в огонь все книги, а главное — каталог, и шагнуть в огонь самому — пусть Слово станет золой , а я бы стал дымом и освободился от права читать бесконечно. Я слишком много познал… я мечтаю быть чистым и жажду ошибки. В ошибке (которую — неведомо, как совершить) — заключена Свобода».

… Наплакавшись вдоволь, он поиграл с жуком, нервно поводившим усами, и потом долго давил его камнем, стараясь повторить первоначальный сдобный хруст.

Сегодня в лирической хандре я разбирал коллекции бабочек. Думал о свободе и смерти. Созерцая виртуозную изворотливость, изумлялся настойчивой одержимости и прочим настроениям, никак не уместным в тех условиях, кои — отныне и навсегда — причиняют лишь сожаленье, тревогу и боль. А к этому… плюс энтомологические приколы чешуекрылых сердец, пусть даже летних бабочек — однодневок.

Имеется предостаточно всевозможных летних метылей, чешуйчатых пестрокрылок (В.И.Даль. Толко…Варь) : из ночников, сумеречников и денников. Они подверглись репрессиям со стороны человеков — особо последние; однако, следует намекнуть, что существуют ещё и зимние , но в свете новейших тенденций наибольшие шансы здесь на стороне тех (видов), которые ещё не возникли. (перифраз Маркузи Г.)

И вот я увлёкся познанием рунических тайн на глазури невесомых крыльев бабочек-однодневок. И всё бы, в конце концов, ничего — но… красота уродует иную душу, идущую через юность. А когда ради витражной прозрачности — той же «крылатой глазури» — обращаешься в профессионального уловителя доверчивых и многочисленных , то не замечаешь — да и уже не упомнить! — сколько чистых сердец пронзил в благородном порыве энтомологического призвания в то бесконечное, бесконечное детство посетившего всю эту обаятельную жизнь, где вдруг остановилось время (величавым Монархом Мохолонело , присевшим на круглый кончик платиновой иглы… чтобы стать жертвой ради спасения своего крылатого народа).