Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

Р.S. — скрепка (в тупике надуманности мечты)

МОНАРХ МОХОЛОНЕЛО— Царь бабочек — мифологическое существо, которое внешне выглядит, как великолепная фиолетово-золотая ворсистая бабочка, но внутренне ею не является. Или лучше сказать — является не только ею. Телепатические способности дают Монарху Мохолонело возможность общаться не только с себе подобными; крылья, описывающие в воздухе знак бесконечности, могут возносить своего хозяина в поднебесные выси; тысяча радужных глаз смотрят, кажется, в самую душу; драгоценный перламутр, покрывающий каждый волосок брюшка, обладает целебными свойствами, более того, — мне по большому секрету поведали об этом лесные аюнны, — были случаи, когда с помощью перламутрового эликсира удалось воскресить умерших вар-рахалов. Сам же Монарх Мохолонело говорил мне, что судьба оборотней его не волнует совершенно. Ведь в мире живут бабочки… живые «души» небес.

М -мой свет как бабочка порхает в поднебесье… — его шепот гас и тонул в порывах южного ветра, — бабочка ручь-йа бес-смертия летает н-да мной… а я парю в мечтах… всё-й потому ч-то солнце светит… а солнце светит потому ч-то тут темно… а я не знаю почему мой свет сгорает… мне нье-поньятна… йя… несу… пе-чаааль…

Как харашо что день рассвета светлый…а я лечу… в руках держу я лёд… не потому что я люблю дрожать… а па-ата-аму чта-а я лечу на-а… Йю-юг!!!

Ничто не может длиться… а может только быть… и я лечу в залив очей моих наружных… моих!.. закат вновь говорит на языке меня… и я — лечу в края красивых поднебес-сий… и я кричу… Летим-м!!!.. туда-а со-мной!.. и лунно-йе созна-нье… О, не проникнет в нашу тишину… мы вместе… Ты… спасён!!!

Как харашо парить… и в поднебесье… не потому что я парю… а потому чта-а… йя-а хочу-у па-ари-ить… с Тобой-йю!!! [100] Можно лишь предполагать, сколь этична и утончённа канва мыслеформ царя Гербарийского — перед его добровольным «Восшествием на Иглу».

Тот, кто хоть однажды видел полёт Царя Мохолонело, никогда не сможет остаться прежним. Душа поёт и стремится вслед за ним — как может стремиться за мечтой.

Монарх Мохолонело же всегда печален, так как нет счастья в его народе: беспечность мнима, а жизнь кратковременна… Не радуйся солнцу, каждую минуту тебя караулит смерть: прозрачны сети, остры иглы, удушающе тесны стеклянные стены! [101] Йур'Эмийя (Иеремия. Гл.1 Пар. 6, 60.)

«О, есть неизбежное!.. а может — это проклятье лишь моего народа?»

Он повторял мне раз за разом, в отчаянии — о, одиночество его судьбы! Говорил, что не умеет говорить, ибо ещё слишком «молод »… Но! Вокруг, наверное, слишком красиво, и поэтому они теряют Разум? И вот — наступит день: на острие иглы… постигнет он природу размышления и созерцания… в тиши и су-мраке гербарических склепов… где непрестанно звучит ощутимый шепот… предсмертный зов… как света луч… как капли родника… как сама жизнь… и как сама надежда, что дарится нам даже на кресте.

Быть может, если я — Мохолонело, Царь бабочек — пожертвую и радугу, и ветер своих крыльев в угоду жадной любознательности человеческой, душам, отягощённым ненасытностью собирательства и созерцательной накопительностью, — быть может, лишь тогда удовлетворённый К-иллер-кционер вздохнёт, сыто и устало, и воскликнет: «О! Что мне до других чешуекрылых, коль в руки, наконец, попал столь редкостный и непревзойдённый экземпляр!»

…Игла! Игла! Приди! Проткни! Пробей меня на вздохе, вскрике, взмахе! Смерть мне не будет избавленьем, а долгой, долгой, бесконечной мукой… Отец, отец! Приди! Не медли… возьми меня — к себе! Где ты?..

Полдень. Понедельник 5-го месяца трай … Хотя по лезущим изо всех щелей бабурьричкам можно предположить, что трай давно закончился и начался пукарь. Глядя на всю эту живую вездесущую насекомую дребедень, как-то — и не заметил как! — задумался о Лесе…

Оставь полевые цветы в покое — это приказ!

Я помню, как пахнет трава перед закатом. Густо-зелёная, насквозь прогретая солнцем и разглаженная ветром, она погружается в прохладное ночное безмолвие, как в сладкий долгожданный сон… Ничтожен и жалок тот, кто не понимает, сколь великолепна и драгоценна сия мистерия!

«Но для чего же ты сорвал? Разве была какая-то необходимость, ты же не любишь — я знаю, — не любишь собирать цветы! А любишь только наблюдать их или осторожно трогать рукой. Конечно, я не должен был, я не хотел, поверь мне, сначала не хотел, никогда не хотел, мне казалось, что если я когда-нибудь сорву!.. то случится что-то неприятное — со мной или с тобой, или с другими людьми, или с нашей рекой, например: разве она не может иссякнуть?» (Саша СООК).

Что тут поделаешь? — невежество и нигилизм застилают разум и вИдение; им бы оглянуться вокруг: всё… всё просто кишит жизнью и её проявлениями: мириады форм… и они рядом, вокруг — на Земле; но… видящие не видят… слышащие не слышат, и всё потому, что их почти уже — нет! А последние фианьюкки покинули древний Египет в тот момент, когда люди смогли, наконец, понять, что живут среди сверкающих Пирамид. (Как известно — Пирамиды были идеально отполированы, и из-за отражённого сверхсияния их долго не замечали заселявшие тогда Мир хоны.)

Дышишь или нет, кому как больше нравится, а за тебя уже решают, не справившись о твоём собственном и сокровенном: измениться или остаться тебе пучком на ветреном склоне — кому какое дело до твоих фантазий, распускающихся на плодородной ниве вселенского театра?! Жить, мудро созерцая обыденную банальность или, мучительно трансформируясь, перетечь в неведомое Нечто, способное одним движением не-бровей взорвать или спасти весь окружающий мир… Маленькое ядрышко зачаточных мотивов — зелёная точка сборки, именуемая пресловутым зерном истины, — спрятано практически у каждого теплодушевного индивидуума (курсив мой), хотя древесные девы считают и по-другому. Не стану с ними спорить, — nemine contradicente! [102] ( лат .) Без каких-либо возражений. — что толку пререкаться с женщинами, да ещё и красивыми, легче сказать, что и то, и другое одинаково правдоподобно и одинаково непроверяемо.