Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

— А! Так, все-таки, зуррпарши вели себя нечестно! Насильственная вербовка?

— Честно, нечестно… Не в этом дело. Наступает момент, когда у игры больше не существует правил, — пожал плечами Иллас Клааэн. — Влип — сам виноват!

— Ясно, понял, не дурак. Только вот причём же здесь дети? — я поглядел на шмыгавшего носом, но уже улыбавшегося Фастгул'ха и добавил: — Что ж, всё хорошо, что хорошо кончается.

— А мне показалось, что сейчас-то всё как раз и начинается! — вдруг серьёзно, как могут только дети, возразил малыш. — Да, дядя Вася?

Я приподнял бровь и промолчал.

Вокруг все рассмеялись.

Вечером был праздник — смешной и по-домашнему неловкий, суетный, говорливый, местами перескакивавший в помпезности и жизнерадостные дифирамбы, впрочем, не удерживавшийся на этой зыбкой, неустойчивой ноте и опять скатывавшийся в более привычный мир сомнительных острот и безудержного смеха. Мы откровенно наслаждались: я — долгожданным обществом и не менее долгожданной передышкой, Враххильдорст — отличной кухней, Зорр с Иллас Клааэном — друг другом, обособленные неторопливой беседой, раскладываемой, как пасьянс — слово к слову, романтическая терминология к жёсткой конкретности сюжета — прерываемой разве что только исподволь брошенным взглядом, как, мол, там молодежь веселится? Фастгул'х притащил упиравшегося Иичену, успокоил, одев на его длинную шею резной коготь, и усадил за стол вместе со всеми под смешки и шуточки окружающих, не обращая внимания на наши бесцеремонные взгляды, пристроился рядом, прижавшись к пушистым, уже начинавшим отрастать перьям.

Изредка приходили и уходили другие катты, но я так понял, что у них было не принято навязывать своё общество без видимой веской причины. Что ж, катты и есть катты, то есть попросту коты, даже и такие удивительные, как коты из племени вар-рахалов. Рядом суетилась, подавая и унося, та самая девушка, которую я видел ещё в начале. Её звали Окафа, и она была племянницей каттиуса.

— Вы сначала просто крепко спали, — жуя, рассказывал Враххильдорст. — Как положено, с присвистом и зычном храпом…

— Ну уж, — улыбнулся я.

— Ладно, шучу, шучу! — махнул рукой дофрест, успевая весело подмигнуть Окафе. — Усами, бровями не трепыхали, лежали молча и смирно. Потом так потешно стали во сне переговариваться то ли друг с другом, то ли с кем-то третьим, как будто и не спали вовсе.

— Пока я понял, что я сплю, считай — сто лет прошло. Знаешь, как трудно понять, что ты во сне?! Это тебе не Кастанеду лежа на диване почитывать! — вздохнул я. — Ха, прогулка по сновидениям! То ещё мероприятие! Третий, значит, был? Конечно! Куда же без третьего? Без этого третьего русскому человеку никак нельзя, хоть в сказке, хоть в жизни… Отгадай, кстати, кто на эту роль тянет с первого раза? По старой, традиционной привычке? Могу с тобой даже поспорить на ящик лимонада, если это тебе поможет. Явился и помог в самый, что ни на есть, пиковый момент. Согрел, подсказал да ещё и проводил немного.

— Троян, что ли, вам дорогу переехал? — подозрительно покосился на меня Враххильдорст.

— А откуда ты знаешь, что он именно переехал? — не менее подозрительно отозвался я. — Угадал! Это был Троян Модестович. Ящик лимонада на мысль навёл?

— Может быть, может быть. Надо же, и тут профессор меня обскакал, — дофрест недоуменно поковырялся в зубах. — Небось, подкатил на шикарном лимузине? Он эти спецэффекты любит.

— На такси — блестящем, как елочная игрушка.

— Вот видишь! — торжествующе заключил мой собеседник и вдруг невпопад захихикал: — А потом вы подрались, да?! Ты тут так забавно кулаками в воздухе махал, кричал и вокруг себя всё время что-то искал, руками шарил. Зорр, в конце концов, не выдержал: сначала тебе в протянутую ладонь всякие глупости клал, вроде корки хлеба и запасных носков — весело было!..

— А уж нам-то там как было весело! — хмыкнул я, укоризненно оглядываясь на Горыновича.

— Вот, вот. Мы и сами потом поняли, что дело плохо, — согласился Враххильдорст. — Скажи спасибо Окафе — она первая начала беспокоиться.

— Это когда Василий протянутым ему же башмаком тебя по голове стукнул? — деликатно подсказал дофресту Горынович. Девушка же тактично промолчала. — Да, тогда я и решил подсунуть тебе что-нибудь посущественнее.

— И кому пришла гениальная идея вручить мне коготь? — вежливо осведомился я, на самом деле, удивленно сознавая, что появление Ишк'йятты там каким-то образом связано с манипуляциями оставшихся в бодрствовании наших друзей здесь .

Окафа хихикнула, Зорр уставился на Враххильдорста. Они дружно выдохнули и разом повернулись к Иичену.

— Это он, — растерянно проговорил Горынович. — Он сам к нам подошёл и что-то пробубнил, не помню, что.

— Иичену иуээлот, — вспомнил я надпись на фанерной двери, выведшей нас из страны сновидений.

— Точно! — подхватил Зорр, тыкнув в мою сторону пальцем. — Именно так он и сказал. А ты откуда знаешь? Вобщем, он потом стал отряхиваться и клювом чесаться, пока мы не поняли, что он хочет снять с себя коготь. Вот тогда и пришла идея дать тебе его в руку. Ты сразу же успокоился и сладко захрапел.

— А коготочек-то из твоей ладони взял, да и исчез, — торжественно подытожил дофрест. — Полностью, вплоть до шнурка.

— Мы видели великую Ишк'йятту! — произнёс я. — Она внезапно появилась и так же внезапно пропала, оставив в своём следе прилипший коготь — вот этот самый. Если бы не он, нам ни за что не удалось бы вернуть Фастгул'ха.

— Что ж, может быть, это и была самая настоящая Ишк'йятта, — задумчиво согласился Горынович.

— Получается, что Фастгул'х смог вернуться только благодаря всеобщим усилиям, начиная от Иичену — весьма конкретного и простого — и заканчивая Ишк'йяттой — великой и непостижимой. Даже Троян Модестович объявился собственной утонченной персоной. Между прочим, — я хитро смерил Враххильдорста оценивающим взглядом, собираясь пошутить, но с каждым мгновением понимая, что и в этой шутке может оказаться неоспоримая доля правды, — за нами по завершающему маршруту топала весьма примечательная особа — крыса, которая внесла свой важный вклад в наше спасение. Оч-чень напоминала тебя.

— Хорошо хоть не мокрица или таракан, — вздохнул тот, не соглашаясь, но, впрочем, и не отрицая сию любопытную версию. — Главное, что помогла, а кто это был на самом деле и был ли — какая теперь разница? Мы вместе! И пусть хойши хоть подавятся друг другом, но вы-то здесь!

— Да, кстати, об этом! — встрепенулся я. — Сны!!! Я же видел потом разные сны. В них фигурировал хойш, который активно меня преследовал. Теперь всегда так будет, или как? Нормальный сон мне больше уже и не посмотреть?

— А что значит в твоём понимании «нормальный сон»? — вдруг оживился до этого молчавший Иллас Клааэн. — Полубредовое отрывочное состояние, нагромождение полустертых лиц и событий, исчезающее через пять минут после окончательного разлепления глаз? И ради этого стоит ложиться в кровать и существовать длительное время в виде аморфного тела? Для нас, каттов, сон — это плавное продолжение жизни, дающее величайшие возможности для решения сложнейших задач, неразрешимых в этом мире. Вот, например, у тебя, Василий, есть враги! — я молча кивнул. — Встреться с ними сначала во сне — и они не смогут от тебя скрыться: ты узнаешь их слабые места и нелицеприятные особенности. Используй эти возможности во благо, и ты победишь их здесь!