Синтия Хэнд - Свободная [litres]

– Кто ты такой?

Близняшка делает выпад, но он с легкостью отражает ее удар, отчего лезвие клинка развеивается.

– Обеспокоенный. Прохожий, – выдавливает между выпадами Кристиан.

«Они не заметили меня», – понимаю я, отползая назад, пока не упираюсь спиной в стул.

Кристиан уворачивается от очередного удара второй близняшки, двигаясь с невероятной скоростью. Резко повернув в сторону первой из сестер, он хватает ее и толкает на вторую. Они запинаются, но быстро восстанавливают равновесие и наступают на него. Близняшки перепрыгивают через сиденья, чтобы обступить его с двух сторон, но он не дает им такой возможности, быстро перемещаясь по проходу и удерживая девушек в поле зрения.

«Они похожи на змей, – мысленно изумляюсь я. – А их движения плавные, целеустремленные, слаженные».

Огонь уже подобрался к тяжелым занавескам на краю сцены, отчего под потолочными балками начинает клубиться густой, черный дым. Уэбстер вновь начинает плакать, но на этот раз громче и отчаяннее.

Близнецы тут же оборачиваются на крик, но Кристиан встает между ними и тем местом, где предположительно находится ребенок. Он великолепно владеет мечом, кружится и размахивает им так, чтобы не подпустить девушек к себе. Это похоже на танец, но я ни разу не видела, чтобы он так двигался на тренировках. В его движениях появилась какая-то свирепость, от которой захватывает дух. Но он устал. И я прекрасно это вижу.

«Поднимись, – говорю себе я. – Поднимись, призови свой меч и помоги ему».

Я подтягиваю ноги и неуверенно встаю.

«Нет, – говорит Кристиан. – Уходи! Я их задержу! Найди ребенка».

Уэбстер. Я пытаюсь собрать в кучу разбежавшиеся мысли. Нужно отыскать Уэба.

Спотыкаясь, я поднимаюсь на сцену и прохожу за кулисы в одну из крошечных гримерок. Повсюду валяются рулоны и мотки ткани, а также костюмы. Я роюсь в них, но нигде не нахожу младенца. А когда пытаюсь прислушаться к плачу, тот вновь обрывается.

– Уэб! – кричу я, хотя понимаю, что он не сможет мне ответить. – Уэб, где ты?

Я пересекаю сцену и заглядываю в другую гримерную, но и там его нет. Огонь расползается по стенам, и я буквально чувствую его жар. Что-то щелкает у меня над головой, а через мгновение один из прожекторов падает на пол, заставляя меня вскрикнуть. Здесь темно, слишком темно, чтобы что-то разглядеть.

– Плачь, Уэб, плачь, – прошу я.

Из зала до меня доносится болезненный возглас Кристиана. Нужно что-то делать.

Пошатываясь, я выхожу на середину сцены. Больше не видно ни яркого сияния меча Кристиана, ни теней близнецов. Вестибюль полностью охвачен пламенем. А значит, через пару минут я не смогу ни дышать, ни видеть, ни выбраться отсюда.

Но и уйти отсюда без Уэба я не могу.

И тут я вспоминаю про люк. Анджела показала нам его в один из самых скучных сборов клуба Ангелов. Он закрывает пространство под сценой, в котором может спрятаться человек, когда во время пьесы ему необходимо волшебным образом исчезнуть.

«Пот лк».

Теперь понятно, что имела в виду Анджела.

Я бросаюсь к нему и принимаюсь отрывать половицы. Кашляя из-за расползающегося дыма, запускаю руку в темноту и натыкаюсь на что-то мягкое, теплое и живое.

Это ребенок, завернутый в одеяло. Уэб.

Времени для повторного знакомства нет, поэтому я прижимаю его к своему плечу и, развернувшись, направляюсь к задней двери, которая ведет к переулку за зданием.

«Кристиан, – мысленно зову я. – Он у меня. Надо уходить».

Но не успеваю я сделать и трех шагов, как путь мне преграждают близнецы.

Я отступаю на шаг.

Они – девушки моего брата. По крайней мере, одна из них.

– Люси, – растерянно моргая, говорю я.

– Клара Гарднер, – отвечает та, у которой на руках звенят браслеты, и ее темные глаза расширяются. – Боже мой! Не ожидала тебя увидеть здесь. – На ее лице расплывается улыбка. – Позволь тебе представить мою сестру Оливию, – говорит она, словно мы случайно столкнулись в загородном клубе.

«Так вот кто убил Анну, – думаю я, – мать моей лучшей подруги».

– Приятно познакомиться, – говорит Оливия, хотя это определенно не так. – Отдай нам ребенка. Все кончено.

Я оглядываюсь через плечо на зал. Где Кристиан?

– Ох, мы позаботились о твоем друге, хотя он довольно неплохо дрался, – выпаливает Люси. – Так что отдай нам ребенка. И, если ты сделаешь это прямо сейчас, я не стану мучить тебя перед смертью.

В горле встает ком от отчаяния и мыслей, что убитый или умирающий Кристиан лежит где-то в темноте, а его душа обнажена. Я прижимаю Уэба к груди еще сильнее. Он даже не пискнул, не издал ни звука, но сейчас нет времени разбираться, что с ним.

– Отдай мне ребенка, – повторяет Люси.

Я качаю головой.

А она вздыхает так, будто я испортила ей весь день.

– Что ж, я постараюсь продлить твои мучения. – В ее руке появляется черный клинок, от которого исходят неприятные вибрации, отдающиеся в моем теле, когда она подходит ближе. – Знаешь, твой брат – такой душка. – Люси смеется. – Он лучший парень из всех, что у меня когда-либо были. Такой внимательный. Такой сексуальный. И он сильно расстроится, когда узнает, что его сестра умерла. Это так трагично… особенно пожар. Ему потребуется много моей любви и заботы, чтобы пережить это.

«Она пытается вывести меня из себя», – понимаю я, как понимаю и то, что это бесполезно. У нас не так много времени, прежде чем здание обрушится. К тому же я замечаю краем глаза, как Оливия заходит сбоку, вынуждая меня отступить к краю сцены. Даже если бы я смогла призвать меч, мне бы не удалось отбиться от них. Тем более с Уэбом на руках.

А значит, они вполне могут прикончить меня.

«Нужно призвать венец», – думаю я. Не знаю, отпугнет ли это их, как Чернокрылых, но нужно сделать хоть что-то. Это мой единственный шанс.

Я закрываю глаза.

И пытаюсь отбросить все лишние мысли. Сосредоточиться.

Каждый раз, когда я призывала венец, то искренне желала этого – когда столкнулась в лесу с Семъйязой, когда врезалась в него на машине после выпускного – каждый раз, когда я действительно нуждалась в его силе, меня тут же окутывало сияние. Но сейчас внутри ничего не отзывается, и я просто ничего не чувствую. Я не могу призвать его.

Внутри меня лишь пустота. Потому что мне суждено проиграть эту битву.

Именно это видел Кристиан.

А значит, я умру.

«Нет, – раздается у меня в голове его голос. – Нет, ты не умрешь».

У меня на глаза наворачиваются слезы.

«Ты жив», – бормочу я.

«А теперь внимательно слушай меня и делай то, что я скажу. Хорошо?»

«Хорошо».

Вдалеке раздается вой сирен.

– Отдай. Нам. Ребенка.

Оливия подобралась так близко, что с легкостью достанет меня своим клинком. И уже заносит клинок для удара.