Синтия Хэнд - Свободная [litres]

– Нужно отвезти тебя в больницу, – говорю я.

Кристиан качает головой:

– И что мы им скажем? Что на меня напали злобные близняшки, которые пырнули меня клинком, сотканным из скорби? – Он морщится, когда я заставляю его склониться над умывальником, чтобы получше рассмотреть рану. – Она заживет. И уже должна была закрыться. Обычно на мне все быстро заживает.

– Но это не обычный порез. – Я смотрю на него. – Разрешишь попробовать залечить ее?

– Я надеялся, что ты это предложишь.

Он опускается на край столешницы, а я встаю перед ним. Но меня охватывает странная нервозность, от которой все пересыхает во рту. Облизнув губы, я пытаюсь сосредоточиться.

Сконцентрироваться.

Отбросить прочь все мысли, чувства и съедающие упреки, чтобы дотянуться до собственной души. Забыть о том, что случилось. О том, чего я не сумела предотвратить. Прочувствовать момент.

Призвать венец.

Но через несколько минут я сдаюсь и виновато смотрю на Кристиана. От усилий у меня даже выступил пот на лбу, но ничего не выходит. Он кладет руку мне на плечо, чтобы поделиться своими силами, помочь мне, и я вновь пытаюсь призвать венец.

И снова терплю неудачу.

Внезапно комнату наполняет плач Уэба, словно кто-то разбудил его.

– Прости, – говорю я.

– Все будет хорошо, – успокаивает он.

Жаль, у меня нет его уверенности.

– Но мы должны что-то сделать с раной. Нужно отвезти тебя в больницу.

Кристиан вновь качает головой:

– Если ты не можешь исцелить меня с помощью сияния венца, придется сделать это по старинке. Уверен, в номере должен быть швейный набор.

От этих слов начинает тошнить меня.

– О нет. Давай найдем врача.

– Ты же сама хочешь стать врачом, Клара, – говорит он. – Так почему бы не начать прямо сейчас?

Когда я заканчиваю процедуру, Кристиан проваливается в глубокий сон, отчасти вызванный бутылочкой виски, которую он выпил перед «операцией». А я, свернувшись калачиком рядом с ним, не могу избавиться от ощущения, что вскоре наступит конец света, и это был лишь первый акт ужасающего представления, которое ждет нас впереди.

Уэб посапывает в своей кроватке, но мне отчего-то кажется, что он еле дышит. Это настолько пугает меня, что я переворачиваюсь на живот и, свесив ноги с кровати, наблюдаю, как его крошечная грудь опускается и вновь поднимается при дыхании, и опасаюсь, что она внезапно остановится. Но этого, конечно же, не происходит. И через какое-то время я засыпаю.

Меня будит звонок сотового телефона. С минуту я пытаюсь прийти в себя и осознать, где нахожусь, что здесь делаю и что вообще случилось. Уэб начинает плакать, и Кристиан, что-то бормоча, вскакивает с кровати, словно позабыл о своей ране, а через мгновение стонет и хватается за бок. Но все же доходит до Уэба и берет его на руки.

Я нахожу телефон.

– Ох, Билли, я так волновалась. Все в порядке?

– Это ты меня спрашиваешь? – восклицает она. – Что с тобой случилось?

И я рассказываю ей все. Несколько минут в трубке висит тишина, а затем я слышу:

– Это ужасно, малыш. «Подвязка» во всех новостях. Говорят, что Анна и Анджела Зербино погибли во время пожара, вызванного поджогом.

– Что? – переспрашиваю я. – Они считают, что Анджела мертва?

И тут до меня доходит. Пожарные нашли в «Подвязке» два тела: Анны и Оливии. А Оливия примерно такого же роста и веса, что и Анджела. К тому же, если верить Азазелю, а он вряд ли бы стал врать, они сестры. Так что неудивительно, что пожарные их перепутали. Интересно, сколько времени им потребуется, чтобы понять, что они ошиблись?

– А некоторые участники общины видели несколько подозрительных фигур в Джексоне и его окрестностях, которые совали свой нос туда, куда не следовало, – продолжает Билли. – Корбетт даже заприметил парочку из них около твоего дома. Они наверняка ищут тебя. Где вы?

– В Небраске.

– Боже мой.

– Мы не знали, куда пойти, поэтому ткнули в карту наугад, – объясняю я.

Это, конечно, не самое красивое место в мире, но вряд ли кто-то решит искать нас здесь.

– Вы в порядке? – спрашивает Билли. – Никто не пострадал?

Я смотрю на Кристиана, который замер у окна и, прижимая к груди Уэба, тихо разговаривает с ним. Почувствовав мой взгляд, он оборачивается и смотрит на меня.

– Мы живы, – отвечаю я. – И у нас все довольно неплохо, учитывая произошедшее.

– Хорошо, – говорит Билли. – Послушай, я хочу, чтобы вы отсиделись там несколько дней. Я созову экстренное собрание общины, и мы постараемся придумать какой-нибудь план. А затем я позвоню тебе. Договорились?

– Да. Мы переждем здесь. Все хорошо.

– Ты правильно сделала, что уехала отсюда, – добавляет она. – Я тебя прошу, будьте предельно осторожны. И больше никому не звоните. Я серьезно. Никому. И постарайтесь не привлекать внимания. Мне будет намного спокойнее от осознания, что я единственная, кто знает, где вы. Я позвоню тебе, как только мы что-нибудь придумаем.

Ее план так сильно нравится мне, что хочется расплакаться.

– Позаботься о ребенке, малышка, – говорит она. – И береги себя. – Билли тяжело вздыхает, а затем добавляет: – Боже, это просто невыносимо.

– Ты о чем? – спрашиваю я.

– Об Уолтере. Он предупреждал, что это произойдет. И меня бесит, что он в очередной раз оказался прав.

Днем мы переезжаем в отель получше, где у нас появляется полностью обустроенная кухня, столовая, гостиная и две спальни, поэтому теперь мы можем закрыть двери и посмотреть телевизор, пока Уэб спит. И в следующие несколько дней наша жизнь превращается в рутину. Как только малыш просыпается, мы с Кристианом играем в «Камень, ножницы, бумага», чтобы определить, кто будет менять подгузник. Затем мы пытаемся уговорить его поесть смесь из бутылочки. Мы уже перепробовали несколько видов как смесей, так и бутылок, но он все время давится и срыгивает, а еще не перестает беспокоиться из-за того, что Анджелы нет рядом. Правда, стоит отдать нам должное, обычно нам удается впихнуть в него хотя бы четверть порции, вот только мы не уверены, что этого достаточно. Но затем он снова срыгивает и начинает плакать. Мы переодеваем его и пробуем успокоить. Пускаем в ход все, что удается придумать: разговариваем, поем песни, включаем белый шум на телевизоре, катаем его на лифте и на пикапе, укачиваем и просто умоляем хоть немного поспать, но он продолжает плакать часами. И чаще всего – посреди ночи.

Думаю, другие постояльцы отеля просто обожают нас.

Но через какое-то время нам все же удается усыпить его, и у нас появляется время для других дел. Стараясь не шуметь, мы умываемся, чистим зубы и съедаем все, что осталось в холодильнике. За это время мы успели наизусть выучить меню в местных ресторанах, в основном стейк-хаусах, которые очень популярны в Небраске. Затем я меняю повязку на ране Кристиана, которая даже не думает заживать. Но мне так и не удается призвать венец, чтобы исцелить его. После этого мы болтаем о чем-нибудь не связанном с произошедшим в «Подвязке», хотя оба прекрасно знаем, что все наши мысли только об этом. Или сидим на диване и бездумно переключаем каналы. А через какое-то время, которое пролетает совершенно незаметно, Уэб просыпается, и все начинается сначала.