Ричард Морган - Хладные легионы [litres]

– Мы закончили, – сказал он коротко, высвобождая руку из хватки Хьила. – Можем отправляться.

– Гил, я буду тебя ждать.

– Хорошо.

Он смотрит в сторону – туда, где ветер тревожит воды фьорда. Ему пришлось сдержать всплеск необоснованной зависти: то, что для него уже превратилось в мертвую память, Хьилу еще только предстоит пережить.

Существо в погребальных одеждах дипломатично кашляет.

– Нам нужно поймать прилив.

Рингил кивнул, все еще глядя на воду.

– Тогда веди меня к моей койке.

Он по-прежнему не знает, что такое «прилив», но понимает: это предвещает перемены.

Но пока перемен достаточно.

В лодке, наблюдая, как фигуры в саванах молча орудуют веслами, он почувствовал, как все начинается: подкрадываются Задворки, или Серые Края Ситлоу, как их ни назови, просачиваются, точно холодная болотная вода, смывают прочь все постоянное, все, что можно поведать, как историю, и приносят взамен бесконечную ширь нерассказанных вероятностей, которые бегают туда-сюда, как пауки, молят о внимании, о возможности хоть на миг воплотиться в жизнь на самом краю его поля зрения. Он повернулся и снова бросил взгляд на берег, где стоит Хьил – или нет, там пусто – на старом дощатом причале.

Он видит кое-кого другого.

Три фигуры: одна изящная, одна широкая и массивная, одна долговязая. Они серые и мерцающие, как и Хьил, но если князь-в-изгнании, тускнея, по-прежнему стоит неподвижно и прямо, эти мечутся туда-сюда, будто пытаясь сорваться с привязи.

«Хладные легионы окружают тебя…»

Небо над головой меняется, что-то в нем закипает – похоже на шторм, но зловеще бесшумный. Гребцы не обращают внимания, их капитан ни о чем не предупреждает – Рингил удержал еще на миг холодную и жесткую определенность мира, которую ощутил, проснувшись, а потом отпустил. И вот она исчезает, как рыба в воде. Он смотрит вверх и чувствует, что мир качается.

«Хладные легионы…»

На причале, будто по сигналу, три беспокойные фигуры, похожие на бесцветные огоньки свечей, внезапно срываются с места и бегут по воде, словно тени облаков, что проносятся над головой. Рингил в оцепенении наблюдает, как они догоняют лодку, приближаются к корме, скользят на борт и туго обворачиваются вокруг него – это похоже на погружение в ледяную воду.

И вот они исчезают.

Каравелла с черной оснасткой вырастает рядом с лодкой, на ее борту висит веревочная лестница. Весь корабль дрожит, будто и он раньше был во что-то плотно завернут, но обертка истерлась и теперь ее обрывки трепещут на крепчающем ветру.

Рингил встает и в последний раз оглядывается на пустой причал. Затем хватается за ступеньку и поднимается по провисающей, влажной веревочной лестнице, чтобы посмотреть, что ждет его наверху.

Как ни странно, единственным, что Эгар чувствовал сейчас, было ледяное спокойствие.

Будто все вокруг него – покрытый трещинами и рассыпающийся остов храма в ночи, безлюдная и пыльная пустота этого места – было лишь маской, и теперь ее осененный мраком владелец поднял руку, сорвал личину и свирепо ухмыльнулся посреди тьмы.

Этот двенда словно ждал, что все в конце концов случится именно так.

Существо медленно спускалось по лестнице над ними, за балюстрадой сверкало и двигалось синее пламя, в сердце которого угадывалась темная фигура. Казалось, оно поет.

За спиной Эгара сдавленно выругался Харат.

Сам Эгар не сводил глаз с синего сверкания. Он отпустил руку рабыни, избавился от нее одним резким движением. Прикинул направление атаки.

«Не ошибись, Драконья Погибель».

– Харат, эти твари очень проворные, – крикнул он по-маджакски. – Хватай копье со стены и приготовься. Быстро!

Потом резко повернулся и прыгнул к стене, где стояли два копья, которыми бывшие товарищи Харата не успели воспользоваться. Рядом мягко зашуршала ткань, когда Харат пришел в движение вместе с ним, и внезапно Эгар ощутил неимоверный прилив радости из-за того, что юноша такой стремительный. Он схватил одно из копий. Ощутил в ладони гладкое дерево, почувствовал вес оружия – и от этого чувства расплылся в улыбке. Крутанул копье – одной рукой, двумя, вокруг себя и…

Двенда стоял перед ним.

…блок!

Когда Эгар увидел взмывающий клинок из теней, по его телу словно пронеслась волна от пронзительного вопля. Существо, должно быть, перемахнуло через балюстраду, мягко и тихо приземлилось, выпрямилось всего в ярде от Драконьей Погибели. От удара мечом по древку копья Эгар содрогнулся, руки обожгло болью. Он охнул, подался назад и увел удар в сторону.

Справа с боевым кличем нагрянул Харат.

Двенда его заметил и развернулся, быстрый как гадюка. Темный клинок нарисовал в воздухе дугу из синего пламени. Атака ишлинака была отбита.

– Ах ты ублюдок!!!

В вопле Харата было изумление – он не ожидал такой силы. У Эгара почти не было времени, чтобы посочувствовать товарищу. Он заорал и ткнул копьем, словно пикой, низко – на уровне колен двенды. Синее пламя почти угасло, перед ними была фигура, сотканная из тьмы с проблесками молний, но очертаниями напоминающая человека.

А человека, ну – человека-то всегда можно прикончить.

Двенда завопил и отпрыгнул, уходя от удара, размашисто взмахнул мечом на высоте головы. Эгар отпрянул, успел почувствовать движение воздуха мимо щеки. Он закружился, уходя от Харата – «Надо попытаться взять ублюдка в клещи…» – и двенда с тихим скрипом пыли приземлился на пол, словно кот. Он был в таком же гладком, безликом шлеме, как те, что Эгар видел в Эннишмине, и вертел головой туда-сюда, словно тупой слизняк, обнаруживший угрозу. На нем был такой же цельный костюм, словно из блестящей кожи, но – Эгару пришлось заплатить кровью за это знание – отражающий холодное оружие, как кольчуга.

– В клещи ублюдка! – заорал Харат, будто только додумался сменить тактику. И рванул вперед.

Двенда крутанулся навстречу атаке. Меч из теней с громким лязгом встретился с клинком на конце копья-посоха – ишлинак, почувствовав удар, охнул. Тем не менее ответным маневром он заблокировал меч острием вверх. Эгар увидел свой шанс, сиганул вперед, словно прыгая с обрыва, и заорал во все горло. Он не пустил в ход клинки, а выставил древко перед собой на уровне груди. Двенда, должно быть, почувствовал надвигающуюся атаку, но Харат не дал ему отвлечься. Олдрейн в отчаянии попытался пнуть Эгара, но Драконья Погибель вложил в натиск все силы, и двенда не смог хорошенько прицелиться. Маджак получил скользящий удар в живот, от которого его чуть не стошнило, но не остановился. Он столкнулся с двендой, и оба повалились на пол. Тонкая рука в черном попыталась схватить Эгара за горло, но он удачным взмахом копья-посоха успел ее отбить. Двенда заверещал. Этот крик был Эгару знаком, он означал физическую боль, и сердце Драконьей Погибели от этого преисполнилось мрачной радостью. Он придавил противника всем своим весом. И получил эфесом меча по почкам – мир закружился, тьма запестрела маленькими пятнами света; он с трудом втянул воздух и заорал, обращаясь к безликому лицу под собой: