Ричард Морган - Хладные легионы [litres]

– Ах ты, сука!!!

Замахнулся кулаком, но ударить не успел: вступил Харат и воткнул твари копье в горло. Заорал, как берсеркер, и повернул клинок, навалившись на копье всем телом. Двенда опять заверещал, вздрогнул всем телом и задергался, словно рыба на остроге…

Затих.

Под шеей быстро собиралась лужа крови. Эгар, отпрянув от мертвого тела и поднимаясь, ощутил ее пряный чужеродный запах.

– Славно… – прохрипел он и чуть не упал снова. Харат протянул руку, чтобы поддержать его.

– Потихоньку, старик. – Он тяжело дышал. – Что это была за хрень?

Эгар встряхнулся, как мокрый пес.

– Потом расскажу. Идем, а то сейчас еще появятся. Надо убираться отсюда.

Он заметался в поисках девушки, которая прижалась к стене, заткнув рот тыльной стороной ладони, чтобы не кричать. Стоило отдать рабыне должное: она не издала ни звука. Наверное, решил Эгар, все логично. Рабы быстро учатся вести себя тихо и не говорить о своих чувствах. Они узнают, как мало значат эти чувства и как плохо это помогает избавиться от боли.

Он поднял копье одной рукой, другой схватил ее за запястье. Улыбнулся слегка безумно – кровь в жилах еще кипела. Она взглянула на него поверх ладони широко распахнутыми от страха глазами, и этот страх был слишком всеобъемлющим, чтобы не вызвать тревогу. На миг Эгар увидел себя со стороны: огромным, мрачным, со спутанной шевелюрой, увешанной талисманами, с оскаленными зубами и трупом, распростертым у ног.

– Эти ваши ангелы подыхают совсем как люди, – быстро сказал он ей, не в силах избавиться от улыбки. – В них нет ничего особенного. Идем.

И они пошли.

Но на втором повороте лестницы долгий и низкий волчий вой донесся из сердца здания. Услышав его, они застыли на полушаге.

Тотчас первому голосу ответил второй.

– Охота началась, – рявкнул Эгар. – Назад, к веревке. Харат, поторопись!

Но ишлинак смотрел вниз – не туда, откуда раздался звук.

– Эгар. Мужик, смотри! Смотри!!!

На полу у подножия лестницы зашевелились его павшие товарищи.

Не Элкрет. Алнарх и еще один.

Мертвецы. Они пробуждались.

Эгар воспринял это с мрачным отсутствием удивления.

– Беги, – посоветовал он.

Пока они мчались назад по галерее ускоренным маршем, он увидел, что глирштовые манекены внизу облиты мерцающим синим пламенем, словно торчащие в чудовищной пасти зубы, покрытые светящейся слюной. Эгару показалось, что он чувствует, как все здание сжимается вокруг них, и челюсти захлопываются, чтобы проглотить чужаков. История в гробнице повторялась, и внутри него опять разгорался ужас при мысли о смерти в замкнутом пространстве.

Оглянувшись на Харата, он увидел в глазах юноши отражение собственных чувств. Его страх ощущался столь явственно, словно был струной и издавал звуки, повинуясь чьей-то руке.

«Это не мое».

Мысль пришла ему в голову, когда они спускались по лестнице в другом конце галереи – мысль смутная, норовящая ускользнуть. Это был… не его страх. Его кровь кипела, он уже убивал двенд, причем в более сложной обстановке, и он все еще чувствовал отголоски боевого возбуждения. По-прежнему ухмылялся от уха до уха. Страх мог подступить позже, когда утихнет неистовая ярость, но…

Всплыло воспоминание – по меньшей мере двадцатилетней давности, когда Эгару едва исполнилось пятнадцать. То была холодная звездная ночь в степи, и Лента рассекала небеса, будто огромный полированный скимитар. Он вместе с другими юными пастухами смотрел, как шаман Олган бормочет, делает пассы в воздухе, бросает порошки и жидкости в пламя, призывая странные, лишь отчасти человеческие лица с разинутыми от воплей ртами.

В тот раз им овладел страх, как и всеми, возможно, включая самого старика Олгана – молодой Эгар видел, что шаман стискивает зубы, не прерывая ритуал. Но когда разноголосые вопли усилились и пламя взметнулось высоко, показалось, что существа в огне скоро потянутся к нему пылающими когтями, Олган оборвал заклинания и велел всем юношам отступить, отвернуться от костра и поискать взглядом Небесную Дорогу.

А затем поместить свои души на нее.

Это было самое трудное, что ему приходилось делать в юные годы – все равно что отвернуться от готовой к атаке змеи с трещоткой на хвосте, на которую наткнулся в степной траве, – но он справился. Повернулся спиной к завывающим тварям в пламени. Устремил взгляд на Ленту, отыскал ее изогнутый край и вообразил, что стоит на нем, глядя вниз, на широкий мир, овеянный ветрами.

Страх выплеснулся из него, как вода из опрокинутой фляги.

Он услышал голос Олгана позади: «То, что вы чувствуете, не ваше. Вам такое без надобности. Существа, подобные этим, взращивают в вас страх, как мы откармливаем буйволенка, и со схожей целью».

Из огня донесся визг – кажется, Эгар расслышал в неясных звуках возмущение.

«Выбирайте свои чувства, как выбрали бы оружие. Вот что значит быть маджаками».

Позже Олган научит их орать в ответ существам в огне, смеяться и забрасывать их непристойностями, пинать пламя и лупить его кулаками. А еще позже – утрачивать себя окончательно, становясь берсеркерами, для которых имеет значение одно: желание причинять вред.

«Вот что значит быть маджаками».

Они достигли конца лестницы и понеслись дальше. Вой эхом разносился по пустынным помещениям храма позади них. Сквозь падающие с потолка косые лучи Ленты, мимо высоких изваяний забытых богов. Статуя лишенного клыков Уранна будто на миг встретилась взглядом с Эгаром, когда они помчались в ее сторону. Глаза каменного бога были пусты – он не мог помочь. Девушка рядом с Драконьей Погибелью споткнулась и чуть не упала. Он крепче сжал ее запястье, сильным рывком заставил выпрямиться и бежать дальше, не останавливаясь. Вперед, сквозь тьму. Где-то позади две воющих твари, кажется, встретились. Он ощущал присутствие двенд затылком, как лапу с когтями, готовую схватить. Он знал – знал! – что они не могут быть так близко, но все равно пришлось сражаться с желанием посмотреть назад.

Это не его страх!

Он стряхнул с себя это чувство.

– Вот она! – Харат от радости едва не взвизгнул.

Веревка свисала с потолка, отчетливая в рассеянном свете Ленты, который струился из дыры в крыше. Облегчение захлестнуло Эгара. Нигде не видно охранников, ни людей, ни нелюдей. Они остановились, и Эгар, отпустив девушку, опять схватился за копье двумя руками.

– Взбираться сможешь? – спросил он у рабыни.

И прочитал ответ по лицу. «Нет, не сможет». Но она все равно попыталась, вцепилась и приподнялась, как смогла. Удалившись от земли едва ли на голову, начала соскальзывать. Нежные руки, слабые мышцы – старое гаремное проклятие. Она потупилась, сбивчивое дыхание ускорилось, а потом перешло в рыдания. Харат насмешливо фыркнул.