Ричард Морган - Хладные легионы [litres]

– О, Арчет, не смотри на меня так. Я не чудовище. Я же избавил Санага от страданий ради тебя, верно?

Она пропустила это мимо ушей, сосредоточившись на попытках успокоить колотящееся сердце. Сцепила пальцы над пергаментом, словно неким тайным образом оберегая записанные на нем имена.

– Мой повелитель, – сказала ровным, спокойным голосом. – Большую часть пути – если не весь – экспедиция преодолеет по морю. А Махмаль Шанта, каковы бы ни были его дипломатические неудачи, самый выдающийся морской инженер в Империи. Это само по себе могло бы стать причиной включить его в список. Но еще учтите, что он не из тех, кто доверяет важные дела подчиненным. Он лично наблюдает за каждым килем, заложенным на верфях его семьи, и с войны выходит на каждом корабле в первое плавание.

– Меня беспокоит не его верность судостроению.

– Да, повелитель, – она сделала паузу. Пусть он сам все поймет.

Джирал облокотился на спинку своего кресла. Он еще не был готов присесть.

– Ладно, я не дурак. С экспедицией он покинет город и будет вынужден прекратить заниматься каверзами, какие задумал.

– Дело не только в этом, повелитель. Я знаю Шанту. Он будет настаивать на том, чтобы сопровождать нас, но это не все. Он захочет проложить маршрут и разобраться с припасами, когда мы будем огибать мыс Джерджис. Захочет проверить навигационные карты и записи капитанов, побывавших в северном океане и на Хиронских островах. Он будет настаивать на том, чтобы спроектировать и построить для нас корабли.

– Да, – император ухмыльнулся. – Верфи его семейства славно подзаработают.

Она пожала плечами.

– А если мы не пожелаем строиться с нуля, он захочет поместить суда, которые мы купим, в сухие доки и переоборудовать их от носа до кормы. Так или иначе, это займет все его помыслы на много месяцев. Он привлечет к делу тех членов гильдии, кого считает друзьями. Сейчас позднее лето, повелитель. Мы не можем отправиться в путь, пока не сменится год, придется ждать весны. Если вовлечь в это дело Шанту, он будет занят всю осень и зиму, а потом уедет бог знает на сколько месяцев.

– И избежит кары за измену.

Она собралась с духом.

– Как скажете. Но северный океан даже в лучшие времена не называли безопасным местом. Кто знает, что там может случиться?

Слова растаяли в тишине. Снаружи мерцал ночной город. Джирал склонил голову набок и вскинул бровь, внимательно глядя на Арчет.

– Ты… имеешь в виду то, о чем я думаю?

– Я лишь хочу сказать, что существует не единственный способ устранения политических противников, повелитель. Иной раз можно скармливать их океану и не в пределах собственного дворца.

В окно башни влетел легкий ветерок. Замерцали огни ламп, по стенам запрыгали тени.

– Интересно, – Джирал оторвался от спинки кресла, выпрямился. – Я, разумеется, ни на секунду не поверю, что ты это сделаешь.

– Я, как и мой народ, хранила и буду хранить верность Блистающему Трону и расширению Ихельтетской империи, несущей цивилизацию. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы это доказать.

– Надо же, как благородно. – Однако Арчет видела, что за легкомысленным тоном скрывается какое-то другое чувство. В его голосе будто прозвучала одна фальшивая нота. – Возможно, мы придумаем, как с этим разобраться без того, чтобы тебе пришлось убивать своих друзей.

Она склонила голову. Попыталась не перестать дышать. Джирал еще пару секунд за ней наблюдал, потом обошел кресло и снова сел.

– Что ж, ладно. Пока Шанта – твоя проблема. Держи его в узде, а я прослежу, чтобы никто не занялся его делом.

– Спасибо, повелитель.

Он опять закинул ногу в сапоге на край массивного деревянного стола. Арчет почувствовала, как тот поскрипывает и сдвигается. Император ткнул в нее пальцем:

– Но если до меня дойдут новые нездоровые слухи о Гильдии Кораблестроителей, я не собираюсь ждать следующей весны, чтобы проверить, хватит ли тебе духу столкнуть его за борт во имя преданности мне. Он встретится с нашими многорукими друзьями из Ханлиага, как и все прочие. Я понятно выражаюсь?

– Кристально ясно, повелитель.

Джирал хмыкнул.

– Везучий он, твой Шанта. Ты уж позаботься, чтобы старик это понял.

– Я поговорю с ним завтра, мой господин. Хочу начать, не откладывая на потом. Весна придет к нам достаточно скоро.

– Да. – Император еще глубже погрузился в объятия кресла. Казалось, он смотрел сквозь Арчет в какое-то другое место. – Будем надеяться, что мы все переживем зиму и больше ничего в этом убогом городе не пойдет кувырком.

Когда он снова проснулся, увидел бледный пергаментный свет, пробивающийся сквозь палатку над головой, и ощутил слабый порыв ветра, всколыхнувший парусину.

Хьил исчез.

«Каждый, с кем ты трахаешься, исчезает утром».

Но мысль пришла и упорхнула, глубоких чувств на этот раз в ней не было. Окружающее пространство казалось холодным и материальным, совсем не похожим на Серые Края. Рингил отодвинул гору одеял в сторону, уловил на простынях едкий запах другого мужчины и исчезающий след тепла. Он поискал в тесном шатре свою одежду и заметил Друга Воронов – меч кто-то осторожно положил в сторонку, туда, где парусиновая стена смыкалась с землей.

Лезвие на ширину ладони выглядывало из ножен, будто кто-то хотел обнажить клинок, но передумал.

Снаружи раздались голоса. Кажется, бродяги сворачивали лагерь.

Рингил отыскал исподнее и штаны, извернулся и натянул их на себя. Откинул клапан палатки и выглянул наружу. Аристократы странствующего двора бродили туда-сюда, кто-то разжег огонь и подкидывал в него дрова. Запах жареного бекона и бобов прошелся по лицу густой волной. Он выпрямился и моргнул от яркого дневного света.

– Доброе утро, – бодрый, чуть высокомерный тон. Женщина, чье лицо было смутно знакомо с прошлой ночи, улыбнулась, проходя мимо него к костру. – Хочешь позавтракать?

Рингил последовал за ней, заправляя рубашку в штаны и не утруждая себя сапогами. У костра подняли глаза от тарелок и приветливо кивнули еще несколько знакомцев. Он помнил это по прошлой встрече с людьми Хьила, помнил свое потрясение: никаких шепотков, прикрывая рот рукой, никакого скандализированного тона или обвиняющих взглядов – никакого подлинного интереса, не считая общего любопытства к новичку в их рядах. Им было наплевать. Они жили слишком полной жизнью, чтобы выносить суждения о других. Эта инаковость была магией, в каком-то смысле столь же поразительной, как и икинри’ска .

Рингил сел возле костра, и ему вручили полную тарелку. Он погрузил хлеб в бобовую кашу, откусил, прожевал и лишь в этот момент осознал, насколько проголодался.

– Славно, что мы вышли, да?