Ричард Морган - Хладные легионы [litres]

Каждый шрам толщиной в палец начинается у внутреннего края лопатки и ползет по спине Хьила вниз, длинный, как предплечье ребенка… Рингил вспоминает эти следы: он их уже видел, и Хьил молчаливо избежал ответа на вопрос, который в тот раз почти сорвался с его губ, но так и не облекся в слова. Но теперь…

Осознание маячит рядом, но все равно за пределами досягаемости.

Хьил извивается от нетерпения, его голос от отчаянной страсти делается хриплым:

– Не надо… это не… не останавливайся!

Рингил, не замечая, тянет пальцы ко второй лопатке и идентичной отметине, вырезанной там…

Из спины музыканта будто вырвали ангельские крылья. Но…

Рингил вспоминает и чувствует, как съеживается от этого воспоминания. Руки твари – те две, что упираются ему в спину, прямо под лопатками, давя и цепляя как крючки.

Шипящий голос.

Мне так не хочется рвать тебя на части. Ты подаешь большие надежды.

И тут Хьил поворачивается и видит лицо Рингила. Страсть испаряется, исчезает, как мелодия мандолины во тьме. На лице музыканта появляется кривая улыбка, и только из-за нее Рингилу хочется заплакать и крепко его обнять.

– Подарки на перекрестках обходятся недешево, – тихо говорит Хьил. – Все должны платить. У большинства из нас раны со временем исцеляются… в какой-то степени.

Рингил качает головой. Плотно сжимает губы – не в силах говорить. Он выталкивает слова из себя одно за другим.

– Я не заплатил.

Хьил тянется к нему с нежностью, которая кажется особенно странной после их жесткого, нетерпеливого начала. Касается щеки Рингила, проводит пальцем вдоль шрама на челюсти.

– Может, все-таки заплатил, – говорит он. – Или сделаешь это позже.

Рингил сам пытается улыбнуться.

– Что еще у меня можно отнять?

Но Хьил быстро проводит пальцами по его губам, словно преграждая путь словам, и утаскивает обратно, в тень на полу шатра.

На этот раз – медленнее.

Рингил использует трюки, которые уже знает по другим, еще не случившимся совокуплениям с обездоленным князем; он помнит, что Хьилу нравится, и знает, что, если зубами и языком воспользоваться вот так , музыкант будет извиваться, словно разрубленная змея, а если не знающие преград пальцы сделают этак , он весь одеревенеет, едва дыша…

Теперь он понимает, что по меньшей мере отчасти притягательность Хьила при первой встрече брала свое начало в похожей осведомленности, только наоборот. И, понимая это, открывается другому мужчине куда сильнее, чем мог бы, предлагая врата для своего соблазнения с самозабвенностью, которая, впрочем, наполовину представляет собой хитроумное вложение в собственные будущие удовольствия.

Вторая ее половина заключается в понимании того, что это не продлится долго.

Когда наконец он входит в Хила сзади, это происходит почти нежно, и все равно оба кончают через считаные секунды. Стонут сквозь зубы, и колдун брыкается под ним, как необъезженный пони. Пульсирующий член Хьила в его руке внезапно делается липким.

Когда спазмы ослабевают, Рингил обеими руками крепко обнимает торс музыканта и прижимается к нему, вдавив лицо в шрамы на спине Хьила. Закрывает глаза, чтобы на краткий миг полностью отрешиться от всего.

Пока есть за что держаться.

Список получился не длинный:

Андал Карш

Махмаль Шанта

Илмар Каптал

Нетена Грал

Шаб Ньянар

Джаш Орени

Кларн Шенданак

– Знаешь, кое-кто мог бы подумать, что в Империи, охватывающей весь известный мир, гораздо больше богатых ублюдков, – кислым тоном выразил Джирал свое мнение, когда они закончили. Он склонился над столом, сверля взглядом пергамент и написанные на нем имена, озаренные светом лампы. – Я ведь точно раздал впятеро больше монарших хартий, хотя взошел на престол всего два года назад.

– Речь о тех, кто не просто богат, а готов рискнуть своим богатством, – напомнила ему Арчет, откинувшись на спинку кресла, все еще с пером в руке. – Такое сочетание в наши дни встречается редко.

– Ну… – Император неопределенно взмахнул рукой. – Война.

– Да, повелитель. Война.

При дворе это стало чем-то вроде универсального оправдания, ловкого уклонения от ответственности за неудачи, которые варьировали от падения доходов от урожая до всплеска бандитизма в восточной провинции и даже ремонта брусчатки в самых бедных городских кварталах. «Война, мой повелитель».

Иногда это даже было правдой.

Но лишь иногда. Война и рискованные стычки с Лигой после ее завершения, возможно, выкосили ряды ихельтетских аристократов, наиболее склонных к авантюрам, но нынешний урон проистекал из чисток и назначений, которые устроил Джирал после воцарения. Одержимость императора личной преданностью, которую он ставил превыше всего, превратила подобострастную осторожность в словах и делах в необходимое условие для выживания.

«А теперь, повелитель, последствия твоих же действий укусили тебя за задницу».

Поглядывая на него, она размышляла: понимает или нет? Все равно ли ему? Джирал неглуп, но с самого восшествия на престол не демонстрировал желания применить свой интеллект – разумеется, если дело не касалось параноидального самосохранения и глубокого погружения в разнообразные удовольствия.

«Ну да, разве его можно винить, Арчиди? В юном возрасте пережил пять покушений, а после совершеннолетия – еще семь. Три брата и сестра в ссылке, и все, не моргнув глазом, перерезали бы ему глотку, если бы точно знали, что это позволит им взойти на трон. Добавь бесчисленных сводных братьев и сестер, которые прячутся где-то за кулисами и лелеют схожие дешевые амбиции.

Ты бы на его месте ради чего жила?»

Сквозь богато украшенные окна со всех сторон открывался вид на город – мириады мерцающих огней до горизонта. В комнату влетел прохладный ветерок и потревожил бумаги на столе. По настоянию Джирала, они удалились на вершину Башни Сабала, которая располагалась в противоположной от Садов королевы-супруги части дворца и до появления Палаты разоблаченных секретов представляла собой нечто вроде святая святых династии Химранов.

Арчет сомневалась, что Анашарал их тут не подслушает, но ничего не сказала Джиралу – его настроение и без таких замечаний делалось все паскуднее. Они отправились в башню. Тем временем вечер захватил Ихельтет с решимостью наступающей армии и погрузил сердце Империи в озаренный огнями мрак.

– Как насчет Менита Танда? – предложила она. – Он сколотил неплохое состояние с той поры, как вновь открылись каналы работорговли с Лигой.

Джирал нахмурился.

– Да, и он не проявляет желания делиться доходами. Дважды выступал против меня в совете по реквизициям. И еще я слышал, что у Тланмара были некоторые проблемы с получением от него пошлин в этом сезоне.