Ричард Морган - Хладные легионы [litres]

Это был мужчина справа – Кортин, вспомнил Рингил, тот, кто вчера ушел последним вместе со своей женщиной.

– Прости?

– Вышли с Задворок. Славно, что мир опять сделался плотным, ага?

Рингил прожевал и проглотил, кивнул.

– Я так к этому и не привык. Все эти голоса, зовущие тебя прочь… – Кортин отложил тарелку и лег на спину, от сытости преисполнившись желанием пофилософствовать. – Конечно, в компании легче, я бы сам не сунулся. В одиночку, как говорится, туда ходят только принцы и дураки. Не обижайся – я так понимаю, судя по мечу, ты из первых.

– Мне его подарили, – сказал Рингил, откусывая кусок от ломтя хлеба с беконом.

– А-а, – и поспешно: – Да, но все равно. Ты из благородных, я прав? Банда Черного Паруса не поднялась бы по фьорду ради кого попало.

Кто-то по другую сторону костра закашлялся. Женщина, которая передала Рингилу еду, бросила на Кортина взгляд, приказывающий заткнуться.

Рингил еще пару секунд спокойно жевал. Потом проглотил и аккуратно вытер уголки рта.

– Банда Черного Паруса, значит?

– Ага. Хьил сейчас с ними разговаривает…

Кортин замолчал, наконец заметив, как на него смотрят остальные. У костра воцарилась неловкая тишина.

Рингил улыбнулся, отставил тарелку и энергично почистил пальцы от жира такими движениями, словно затачивал нож.

– Ну, – сказал он, – лучше я пойду и встречусь с ними сам. Не хочется заставлять их ждать.

В словах было куда меньше пустой бравады, чем он изначально опасался. Этим утром Рингил не только проснулся в мире, который словно умылся холодной водой – он и сам, как выяснилось, преисполнился обновленной силы, желания сделать следующий шаг без понукания. Надев сапоги и плащ, вновь пристегнув к спине Друга Воронов, он позволил ритму сердцебиения и весу смертоносной стали нести себя вперед. Та самая женщина, что подала завтрак, жестом указала дорогу. Он спустился с разрушенной площади через россыпь рухнувших стен и колонн, туда, где круто уходящая вниз тропинка вилась вдоль мыса, которого накануне ночью не было. Подул свежий океанский ветер, взъерошил высокую траву, засвистел меж скал и скользнул по серебристо-серой поверхности фьорда внизу. От яркого блеска Рингил прищурился. Рассмотрел там причал, а в пятидесяти ярдах от берега – каравеллу под черными парусами.

«Что ж, ладно».

Он спускался все ниже и ниже, ощущая странное спокойствие. Пейзаж выглядел довольно похожим на те части полуострова Джерджис, которые Рингил знал, и хотя он никоим образом не обманывал себя мыслями о том, что оказался почти дома, знакомое окружение подбадривало, как знание стиля боя противника перед дуэлью. Приблизившись к причалу, он увидел стоящих там людей и пришвартованную рыбачью плоскодонку. Машинально подсчитал, поддавшись боевому чутью: шестеро, с Хьилом – семеро. Они, кажется, его заметили и теперь наблюдали, как он спускается.

Даже на таком расстоянии ощущалось что-то странное в их одежде и в том, как прямо и твердо они держались.

Хьил поспешил наверх и встретил его на тропинке в нескольких ярдах от побелевших со временем досок причала. Невеселая улыбка, протянутая рука.

– Ты проснулся.

– Очень даже, – он посмотрел за спину молодому колдуну, не взяв предложенной руки. – Твои друзья?

Это оказались мертвецы – крупные мужчины, с головы до ног завернутые в саваны так, что не было видно ни дюйма плоти. Короткие свободные концы свивальников весело развевались на ветру. Будто где-то перекопали маленькое кладбище и украсили его восставших обитателей пестрыми серыми и кремовыми вымпелами.

Хьил откашлялся.

– Они… агенты. Я имел с ними дела в прошлом. Им можно доверять.

– Ну, если ты так говоришь.

Князь-в-изгнании схватил его за руку.

– Они отвезут, куда тебе нужно, Гил. Поверь мне, я с ними уже один раз плавал. Бояться нечего.

– Пытаешься от меня избавиться? – Рингил изобразил слабую улыбку. – Неужели прошлой ночью все было так плохо?

Хватка Хьила стала крепче.

– Я бы оставил тебя с нами, если бы мог. Ты должен это понимать. Но обнажились силы, над которыми у меня нет власти.

– Обнажились, да. Прямо как мой меч сегодня утром – я имею в виду тот, который из стали. Тебе понравилось то, что ты увидел?

Хьил отпустил его руку. Шагнул назад.

– Я тебе не враг.

– Но ведешь себя не очень по-дружески.

– Гил, ты не понял. Что-то привело тебя сюда. Я это вижу, оно дышит через тебя. Хладные легионы окружают тебя. В клинке, который ты носишь, таится мощь – она выгравирована на его поверхности, он закален в ней. Я не могу прочесть то, что там написано, но…

– Я гость желанный в доме воронов и иных пожирателей падали, вослед за воинами грядущих, – процитировал Рингил глухим голосом. – Я друг черных воронов и волков. Моя суть: неси меня, убивай мной и умри со мной там, где кончается путь. Нет во мне медовых слов о грядущей долгой жизни. Есть во мне железное обещание: никогда не быть рабом.

Если верить Арчет, перевод был грубый и неуклюжий, и теперь он прозвучал еще более неуклюже, ведь Рингил говорил на архаичном болотном наомском, чтобы Хьил все понял. Но все равно, произнеся эти слова, он почувствовал легкий озноб.

Судя по лицу Хьила, князь-колдун ощутил то же самое.

– Это посвящение кому-то?

– Это его имя, – скучным голосом ответил Рингил.

Хьил сглотнул.

– Ты должен идти. Я не могу помочь тебе сейчас. Я помогу, это еще случится – я так вижу, и достаточно четко. Но не здесь. Не в этот раз. Это чересчур. Если Черный Парус пришел вот так, значит, надвигается шторм – и это все, что мы можем сделать, чтобы его переждать. Я не могу поступить иначе, как чайка не может лететь навстречу урагану.

Позади него одна из фигур, завернутых в погребальные одежды, бесшумно двинулась вверх по тропинке и приблизилась. Хьил то ли заметил, куда смотрит Рингил, то ли почувствовал движение на каком-то ином уровне. Он бросил взгляд назад, потом снова повернулся к Рингилу, взял его руку в свои и поднес к губам.

– Ты вернешься. У нас еще будет время. Я научу тебя икинри’ска .

– Я знаю.

За спиной Хьила уже высился завернутый в саван труп. Ветер подхватил его обмотки, и тканевые язычки затрепетали. Рингилу показалось, что где-то глубоко в зазоре между бинтами на лице блестят как слюда глаза, но, наверное, ошибся. На месте предполагаемого рта была натянута единственная, тугая и широкая полоса марли, и за ней что-то мелькнуло, когда существо заговорило:

– Это надолго?

Невозможно объяснить, как звучит этот голос. Он рассекает ветер, словно мощный удар клинка, но богат на скрытые нотки, из которых верхняя – изумление, однако усталое терпение тоже можно расслышать. Впрочем, Рингил знает, что его воспоминания об этой выдающейся особенности растают, как тает прямо сейчас образ Твари-на-Перекрестке, уже потускневший, будто сон. Ему останется лишь неприятное ощущение отсутствия каких-то важных деталей.