Александр Гром - Фианэль Отважная. Книга 1

Третье Испытание требовало побороть свой самый большой страх… А таковым, у меня являлся страх перед крысами. Я действительно, до постыдной дрожи в коленках, боялась омерзительных, хвостатых созданий. Тем не менее, я нашла в себе силы просидеть, не имея даже кинжала, всю ночь на околице Пьяного Колодца, в подвале старого, заброшенного дома, буквально кишащего этими гадкими тварями. Утром дядюшка, откинув люк подпола, лишь молча, одобрительно покачал головой, узрев солидную горку убиенных мной крыс. А сделать это было не так-то просто, в их вотчине, да ещё в полнейшей темноте. Я же, фыркая, словно рассерженная кошка, шустро рванула домой, отмываться от прикосновений бестий и их мерзкой крови, покрывавшей не только руки. А ночью, при полной луне, дядюшка торжественно посвятил меня в Ночные Призраки: долго, нараспев произнося непонятные слова на древнегоблинском наречии, после чего я, преклонив колено, поцеловала два перекрещённых меча, его и свой — Эр-Глэйдр. Уже в заключение, он выколол мне на правом плече, отличительный знак его рода — весьма мрачного вида, летучую мышь, вцепившуюся когтями в слегка искривлённый кинжал. Точно такая же крылатая «страшилка» была запечатлена на плече самого дядюшки. Тётя, увидев утром это «украшение» на теле своей воспитаннице, лишилась дара речи и едва не упала в обморок. И тут её вполне можно понять, ведь она бедная, так сильно переживала из-за шрама, «уродующего» мою стройную ножку. Но сделанного-то, назад не воротишь и в итоге, смирившись со свершившимся фактом, тётя Ири успокоилась. Чему мы с дядюшкой, были, конечно же, безмерно рады. Хотя нам и пришлось дать тёте твёрдое слово, что впредь, ничего даже отдалённо подобного, не произойдёт.

На этом, я подвела черту под воспоминаниями и приступила к разминке, предварительно завязав глаза, пресловутой, чёрной повязкой. Тренироваться день в ней, а день без неё, было моей личной инициативой, ибо после сданного мной тройного экзамена, дядюшка сложил с себя полномочия учителя. Теперь я сама решала, каким образом и сколько, мне заниматься Боевой Подготовкой, оттачивающей мастерство настоящего воина, на протяжении всей его жизни.

Два часа пролетели незаметно. За это время я проделала весь комплекс основополагающих упражнений, а в конце, в очередной раз с удовольствием отметила, что дыхание моё осталось ровным и спокойным. Неожиданно в памяти всплыли занятия в другом месте: в лесу, на большой поляне, неподалёку от Пьяного Колодца, под восхищёнными взглядами деревенской ребятни. И хоть моё явное физическое превосходство, вместе с умением постоять за себя, наверняка задевало гордость мальчишек, ни зла, ни чёрной зависти они ко мне не испытывали. Но, так было отнюдь не потому, что я являлась светлой ярлинкой, а значит их повелительницей. Уважение сверстников, Фианэль Отважная, так меня прозвали в Крае Медвежьих Полян, заслужила главным образом за то, что была первой во всех ребячьих сумасбродствах. Довольно широкий спектр этих забав, колебался: от рискованного лазанья по непомерно высоким деревьям, до приведения в безумное бешенство самого грозного деревенского быка Грохота, или же ночного похода на кладбище, имевшего и не без причин, весьма дурную славу. Поэтому закономерно, что почти все мои «шалости» в итоге заканчивались нагоняем от тёти, а в особых случаях ещё и от дядюшки. Частенько ругала меня тётя и за излишне приятельские отношения с деревенскими сверстниками.

— Ты — светлая ярлинка! — наставительно говорила она, нахмурив брови. — А значит должна держать своих подданных на приличной дистанции, подобающей сему, высокому положению. Ведь каждый должен знать своё место в жизни. Не так ли, дитя моё? Ты же, вместо этого, бегаешь с ними запросто целый день босиком, да ещё в придачу, постоянно верховодишь во всяческих, сомнительных авантюрах.

— Может это и неплохо? — сохраняя на лице обычную невозмутимость, вопросил тогда дядюшка, и тут же, предупреждая взрыв возмущения со стороны тёти, спокойно пояснил: — Я имею в виду близость госпожи Фианэль к народу, который она возглавляет. Ведь в будущем это означает такую, несомненно, важную составляющую часть правления, как взаимопонимание — фундамент и основу любой власти. И уж тем более считаю неплохо то, что она предводитель не только по праву, унаследованному от отца, но и по собственному призванию.

— Хм, Рифли, друг мой, но Фианэль, по сути, ещё совсем ребёнок! О том ли ей думать? — с негодованием воскликнула тётя Ири.

— Нет, госпожа, ты ошибаешься, — коротко, однако твёрдо возразил дядюшка. — Она не дитя, она — вождь!

Больше при мне они к данной теме не возвращались, хотя возможно и затрагивали её, когда обсуждали между собой моё будущее, как наставники и доверенные лица папы. К слову сказать, наставничество тёти было весьма многогранным, однако заключалось оно не в искусстве убивать врагов, а в преподавании: арифметики, правил общения с Лесным Народом, в умении читать, писать и правильно говорить не только на скэнди, но и на иных языках Скандинавии: эльфийском — эльфероне, гномьем — круэри, оркском — хадварке, гоблинском — гэлли, тролльичьем — угруке, и даже цвергском — ярхе, не имевшем впрочем, письменности и бывшим лишь разговорным. Ещё тётя основательно обучала таким нелюбимым мной предметам, как, например: придворная этика, разнообразные танцы, вышивание гобеленов, приготовление изысканных кулинарных блюд и многое, многое другое, вызывавшее у её несчастной воспитанницы бесполезный скрип зубов и тяжкие вздохи. Огромное рвение я прикладывала, занимаясь другими необходимыми науками: Боевой Подготовкой, арифметикой, либо же изучением различных языков. Вот это действительно было мне интересно.

Зал для Физических Упражнений я покинула с чистой совестью, ибо тренировка на сегодняшний день была успешно завершена. Но прежде чем спуститься в Озёрный Чертог, что бы вволю побултыхаться в слегка подогретой водичке, я занесла оружие в Оружейную комнату, где аккуратно расположила его по своим местам: на стенах, оборудованных большими и малыми крюками, полках, или специальных стендах. Впрочем, поплавать мне так и не удалось. Едва я переступила порог заветного Чертога, как раздался низкий, протяжный звук знакомого рога. Это трубил дядюшка Рифли, подавая весть о своём прибытии. Я тут же развернулась назад и напрочь позабыв об озерце, устремилась по лестнице вниз, перепрыгивая по пять-шесть ступеней кряду. На выходе из башни я остановилась на одну лишь секунду, что бы кинуть короткий взгляд на юго-запад. Там, напротив поднятого моста, по другую сторону пропасти, как я и ожидала, стоял мой дядюшка. С диким криком радости, я бросилась к пакгаузу, в каморку с механизмами, привела их в действие и едва дядюшка перебрался на плато, быстро подняла мост в вертикальное положение. А спустя считанные секунды мы уже тискали друг другу руки. При этом дядюшка выглядел если не мрачным, то, по крайней мере, чрезвычайно серьёзным.