Александр Гром - Фианэль Отважная. Книга 1

— Придётся, — твёрдо стоял на своём дядюшка, — да ты и сама со мной согласишься, если попытаешься накинуть на голову, капюшон своего плаща.

Движимая упрямством, я немедленно попыталась. И… Ничего путного у меня не получилось. Уж больно мешал, тяжёлый водопад волос.

— Вот видишь, — произнёс дядюшка, удовлетворённо хмыкнув, — они будут портить тебе всю маскировку, а значит в конечном итоге, могут даже стоить жизни. И неужели ты, моя воспитанница, считаешь оправданным подобный риск, из-за девичьей красы?

— Ладно, убедил, — скрепя сердце, смирилась я, — давай сюда, эту лязгающую штуковину.

Но самой резать подобную массу волос, оказалось крайне неудобно. Пришлось просить о помощи, дядюшку, инициатора этого «злодейства». По завершении «экзекуции», я пару минут мрачно взирала на свою былую гордость пшеничного цвета, лежавшую теперь на диване, во всю его длину. Впрочем, я быстро осознала бесполезность подобных сожалений и, утешив себя мыслью о том, что волосы со временем непременно отрастут, перетянула обрезанный хвост посредине, кожаным шнурком. А упрятала его на верхнюю полку невысокого, двухстворчатого шкафа, инкрустированного красной бронзой, с намерением по возвращению с войны, забрать к себе, в башню. Оставлять же просто на диване, хвост не хотелось. Вдруг Локи со скуки примется им играть? Хм-м, можно представить, что тогда от него останется. Угу, верно, одно воспоминание, или как говорят крестьяне Края — рожки да ножки.

Дядюшка, виновник постигшего меня «горя», скрестил руки на груди и тактично помалкивал, глядя в узкое окошко-бойницу.

— Пошли, — решительно бросила я ему, — время не ждёт. А дорога у тебя дальняя. Да и мне не мешает поторопиться.

Перед тем как покинуть гостиную, мы подошли попрощаться с Локи. Дядюшка погладил рыжего разбойника по голове, а я почесала за ухом. Почувствовав, что мы уходим вдвоём и надолго, волк жалобно заскулил, словно сетуя на невозможность нас сопровождать. Но тут уж ничего нельзя было поделать и он сам это прекрасно понимал.

— Выздоравливай, — напоследок пожелала я своему питомцу и мы с дядюшкой заспешили прочь, не в силах более выносить стенаний, грозящих перейти в душераздирающий вой.

По пути дядюшка заглянул в каморку с механизмами, где снял с предохранителя, стопорную рукоять моста, что привело к его медленному опусканию через пропасть. Однако поднимать сиё архитектурное сооружение, придётся уже с помощью магического пароля. Так я и поступила, оказавшись на другой стороне. И пока мост возносился ввысь, мы, застыв, наблюдали за ним, храня торжественное молчание.

А потом дядюшка, продолжая своё созерцание, вдруг спокойно пообещал:

— Госпожа, если с тобой случиться беда, то я — Рифли Тень, сделаю всё для того, что бы ни один из Безродных, не ушёл от заслуженного, сурового возмездия. Естественно не избегнет мести и главный виновник нашествия изгоев. В Свейленде я разыщу Торнтстона и предам его самой лютой, медленной смерти.

— Дядюшка, милый, — я укоризненно заглянула ему, в заметно потемневшие глаза, — ну что ты меня всё заживо хоронишь! Ну, поверь, не дам я себя никому убить. И уж кто-кто, но ты, мой учитель, не должен в этом сомневаться.

— Прости, госпожа, — сникнув, он как-то совсем по-детски зашмыгал носом, — и пойми, я отнюдь не ставлю под сомнения твои способности бойца. Однако на войне бывают роковые случайности, которые зачастую нельзя предугадать. А я ведь поклялся господину Харальду всегда беречь тебя, невзирая ни на какие обстоятельства, будто зеницу своего ока. Вот поэтому- то…

— Прекрати! Надоело! — возможно, излишне резко оборвала я его. — Светлая ярлинка Фианэль выросла и нуждается нынче не в няньках, а в соратниках и друзьях. Ты же никак не можешь это понять, или что, наверное, ближе к истине — принять. Ну не маленькая я, йотуны тебя побери! И о сохранности собственной жизни, сама могу превосходно позаботиться. Понимаешь?

Дядюшку, мои слова явно обидели. Он насупился и отвернулся. А я стояла столбом, уставившись в землю и не испытывая к своему стыду, ни малейшего желания извиниться. Раскаяние накатило внезапной волной лишь тогда, когда дядюшка, по стариковски ссутулившись, и ничего более не промолвив, пошёл по тропе, ведущей на юго-запад. Я, догнав его, пошла рядом, лихорадочно соображая, что надо сказать, дабы загладить вину. Но на ум почему-то совершенно ничего не приходило. Так, в молчании, мы проследовали первые пятьсот ярдов пути, до места, где юго-западную тропу, или дорогу, как с большой натяжкой, называли её наши крестьяне, пересекала узкая, звериная тропа, бегущая почти не отклоняясь, довольно долго на восток. Я остановилась, дядюшка тоже. Здесь дороги наши расходились.

— Ну не могу я расстаться подобным образом, — немного потоптавшись на этом своеобразном развилке, со вздохом заявил дядюшка, — давай лучше мириться, госпожа.

— Давай! — обрадовалась я и от всей души обняла своего наставника.

Он же в ответ, дружески похлопал меня по плечу.

А потом, презирая дешёвое пустословие, мы разошлись. Дядюшка отправился дальше на юго-запад, а я, свернула на тропинку, ведущую на восток. Ведущую, к началу действительно самостоятельной жизни. Мне, конечно, хотелось оглянуться, посмотреть ему вослед, но я, выдерживая характер, не стала этого делать. А вскоре, капризные петли тропы, и вовсе свели на нет, смысл оборачиваться. Всё равно ведь, ничего уже не увидишь.

Спустя минут двадцать, могучие деревья раздались в стороны, освобождая территорию для поляны солидных размеров, на которой огромными глыбами замаячили Исполины. Однако я воздержалась от посещения моего сказочного, заветного мирка. Не до того сейчас было. Да и мысли были совсем не о том. Проходя мимо, я лишь позволила себе коснуться поверхности ближайшего, серо-синего великана. А затем, заметно ускорила шаг, стараясь побыстрей оставить их за спиной, вместе с тем прошлым, которому они принадлежали. Ведь все хорошие воспоминания расслабляют, располагают к благодушию, а мне, как никогда надо быть злой и собранной.

Почти сразу же за Исполинами, лес заметно помолодел и погустел. Среди сосен, тут и там стали появляться стройные красавицы-ели. Прибавилось повсюду шмыгающего зверья. Особенно много попадалось оленей, но я провожала благородных животных совершенно безразличным взором, ибо нынешняя охота затевалась не на них, а на дерзких, двуногих хищников.

Уже в густеющих сумерках, я забралась под приглянувшуюся мне, раскидистую ель. Не разжигая костёр побыстрому поужинала, а потом улеглась, на всякий случай держа в ладони, рукоять заранее оголённого меча. Почти сразу же смежив веки, я попыталась уснуть, но это мне, удалось не скоро. Наверное, ещё с час, если не больше, я лежала, вслушиваясь в звуки ночного леса: уханье ушастых сов; редкие, пронзительные крики какой-то иной птицы; кваканье лягушек, раздающееся с берегов маленького озерца, находящегося совсем неподалёку от меня, на севере; а так же в зловещую перекличку явно проголодавшейся волчьей стаи и в несущиеся отовсюду, разнообразные симфонии, издаваемые огромным оркестром насекомых. Однако, несмотря на одиночество, тревоги я не испытывала, вполне доверяя врождённому чутью на опасность, которое к тому же чрезвычайно обострили постоянные дядюшкины тренировки. И оно, это чутьё, было способно при необходимости внезапно пробудить меня даже во время очень крепкого сна. Что, по крайней мере, дважды проверилось во время долгого путешествия к горам Высокой Короны и, пожалуй, ещё пару раз, когда мы с дядюшкой странствовали в край Тысячи Зеркальных Озёр, расположенный на западе Континента. Конечно установка папой Чуткого Стража, наверное, было всё же более надёжным делом, но я, увы, не обладала способностями к Магии. Сей окончательный, грустный приговор мне с величайшим прискорбием вынес приезжавший с дядьями, Рональд Уайт. Правда он не только огорчил меня, но в какой-то мере и утешил тем, что я оказывается сама по себе — Гаситель Магии. Это означало наличие естественной способности, уничтожать практически любые, направленные на меня, враждебные проявления Магии. В принципе, как объяснил тогда после множества экспериментов и долгих раздумий, основательно удивлённый моим невероятным талантом, господин Уайт, я даже не нейтрализовывала Магию своим энергетическим полем, а просто отшвыривала её от себя прочь, словно обыкновенный мяч. Однако по большому счёту меня подобные тонкости не сильно интересовали. Ведь главное заключалось в том, что ни один чародей в мире, не мог причинить мне совершенно никакого вреда. А остальное… Да плевать на остальное!