Александр Гром - Приключения Алекса

Инстинктивно мы с Фин-Дари подняли мечи, направив их острия в широкую грудь монаха.

— Я не ищейка Святой Инквизиции, — постарался сразу же успокоить нас тот. — Даже скажу больше: Я ее непримиримый враг. Призываю в свидетели правдивости своих слов Господа и Святого Яна.

Переглянувшись с гномом, мы убрали оружие в сторону.

— Гм, ладно. Тогда на кой ляд вам это понадобилось? Выслеживать нас? — с нескрываемым подозрением поинтересовался я. — Если вы не шпион и не ищейка Серых Сутан?

— Думаю, потом я отвечу на все ваши вопросы, — решительно отрезал монах. — После того, как осмотрю тех из вашей компании, кого еще можно спасти.

— Проклятье! — в сердцах ругнулся я. — Действительно, сейчас это самое важное.

Стон Джона, исполненный муки, подтвердил мои слова. Расшвыривая горящие обломки и перепрыгивая через них, мы втроем быстро добрались к корчившемуся на полу великану. А тому приходилось туго: незримая, грубая сила выкручивала его руку. Джон, как мог, сопротивлялся ей, но истекающий струйками пота лоб и землисто-серый цвет лица говорили о том, что он на пределе.

— А-а-а-а! — уже не выдерживая, заорал он через секунду, глядя на нас расширенными, затуманенными от боли глазами.

Янит склонился над ним, внимательно осматривая вывернутую конечность. Мы с Фин-Дари, затаив дыхание, наблюдали. На мгновение обернувшись, монах без особых церемоний попросил ему не мешать. Ругая себе под нос всех священников на свете, а янитских особенно, я и Рыжик отправились на поиски друзей: первым увидели Белого возле колонны. Ничья помощь ему была уже не нужна. Да и чем может помочь черному, обугленному трупу пусть даже самая сильная магия? От монаха Тука остались жалкие ошметки рясы, чудом уцелевшие на тлеющем скелете: Робин должен был быть где-то поблизости от Маленького Джона, но ни там, ни в другом месте нам так и не удалось обнаружить его тело. Дьявольщина какая-то: неужто в суматохе боя его уволокли, по кручи? Но зачем?

Аллен Менестрель лежал на том же столе, так и приколотый к его потемневшей от крови поверхности колдовским ножом.

Огонь, лизавший неподалеку кучу изломанных лавок, ярко вспыхнул, превосходно высветив все вокруг на много метров. Озарил он и лицо певца. Ставшее отчего-то кремово-желтым, оно неузнаваемо изменилось: нос выдался вперед и скрючился, глаза глубоко запали в темных провалах, в них теперь теплились, вспыхивая и угасая, маленькие искорки. Уши сделались хрящеватыми, сильно заострившимися кверху. Но самое дикое было видеть рога, настоящие козлиные рога, росшие из головы. Нож, торчащий из покрытого шерстью горла, слегка дымил и выглядел заметно истончившимся. Можно было с большой долей вероятности предположить, что когда он исчезнет вовсе, чудовище, в которое не по своей воле превратился. Аллен, получит свободу. Вот оно дернуло одной ногой, оканчивающейся копытом, затем другой, приоткрыло запылавшие алым огнем ямы глаз, что-то глухо проворчало… Невольно я даже отшатнулся назад; а суеверный Фин-Дари, взвыв от ужаса, отбежал на приличное расстояние.

— Алекс, идиот несчастный! — заорал он оттуда на меня. — Чего столбом застыл? Нашел тоже зрелище, остолопа кусок! Тикай скорей, не то оборотень вот-вот подымится.

— Зови янитского «попа», — не спуская глаз с чудовища, приказал я. — Живей гони за ним, пока еще есть время, или нам всем будет худо. Потому как это — желтец, жертву парализует на расстоянии, куда похлеще столбовой ведьмы. На нож, вероятно, были наложены чары превращения первой жертвы в эту дрянь. Да гони же, говорю тебе, за попом! Чертов гном!

Обиженный, но еще более испуганный Фин-Дари бросился за подмогой. Я же опять пожалел об утерянном где-то здесь медальоне. Глядишь, и пригодился бы, принимая во внимание то обстоятельство, что новорожденный желтец всерьез вознамерился восстать со своего ложа, а тесачок стал вообще подобен игле. И я совершенно не знал, что предпринять: рубить его, пока он еще беспомощен, или рискнуть и подождать монаха? Может; тот угомонит желтеца более гуманным способом? Глупо, наверное, но мне было жаль того, кто совсем еще недавно являлся человеком и другом. Теперь же это чудище не имело с беднягой Алленом ничего общего. Ничего, — с усилием напомнил я себе.

А вот и мы, — послышался сзади прерывистый голос запыхавшегося гнома, затем полуутвердительно добавившего: — Успели, Алекс?

— Угу, в самый раз, — с некоторой долей иронии согласился я, — на первый акт спектакля «Желтец и его жертвы». Спектакль одноактовый, вход бесплатный.

Янитский монах на мое ерничание не обратил ни малейшего внимания, ибо оно было полностью поглощено вот-вот готовой восстать тварью. Действовал он быстро и решительно. Едва колдовской нож исчез, полностью завершив превращение человека в желтеца, как он, опережая рванувшееся чудовище, вонзил на его место тонкий серебряный стилет с крестообразной рукоятью, оканчивающейся миниатюрной ладонью, у которой три пальца из пяти соединялись вместе. Желтец неистово задергался, жалобно скуля и подвывая, словно пес, но серебро держало крепче стальных цепей. На всякий случай мыс Фив-Дари отошли подальше. Гном держал перед собой вновь найденную секиру, будто священник распятие. Явит же остался, где стоял, почти касаясь стола. Похоже, эти христианские маги действительно крутые парни. Черт бы их всех побрал!

По прошествии пары минут желтец таки затих, и тогда монах достал из небольшой сумы на боку резную чашу. Материалом для ее изготовления, вероятно, послужила слоновая кость. Ни слова не говоря, наш, таинственный поп подошел к льющейся неподалеку откуда-то сверху струйке воды и набрал чашу дополна. Затем, стараясь не пролить ни капли и что-то глухо бормоча, он вылил ее содержимое на безобразный, уже начинающий Коченеть труп. И тут произошло чудо. Желтец стал проходить стадии обратного превращения. Не скажу, что это было приятное зрелище, но в итоге Аллен стал самим собой. Я и Рыжик с облегчением вздохнули, а уважение к монаху неизмеримо возросло.

— Как там наш Джонни? — решился спросить я, глядя ему в спину.

— Ваш самый «маленький», пожалуй, будет в порядке, но на это понадобится некоторое время, — бесстрастно сообщил янит, поворачиваясь к нам лицом. — И пусть благодарит Всевышнего, что у меня оказался с собой растертый в порошок гадючий камень, практически единственное средство, спасающее от смертельного прикосновения хлыста покручи. Не то кости из его руки, поломанные, уже б давно вылезли наружу, а ядовитая зараза распространилась по всему телу.

— Э-э, пресвятейший отец, спасибо вам огромное за помощь и спасение друга; — первым нашелся несколько смущенный гном, — и если мы чем-то можем вас отблагодарить, то только намекните.