Александр Гром - Приключения Алекса

Вдруг за спиной копейщиков возникло движение: появилась одна, чем-то позвякивающая фигура, затем другая, третья. Они повалили отступников наземь и, хрипло рыча, стали молотить изо всех сил.

— Эй, сзади! — попытался предупредить Я, но было поздно.

Над ними ястребом навис высокий командир отступников разодранной белой рубахе и штанах: Короткие, экономные взмахи кривого меча снесли покатившиеся кочанами капусты головы. Все встало на свои места. Нам таки пришли на помощь невольники. Правда, принявшие за это кару из рук Шкуры. Но все же гибель их не была напрасной; Воодушевленные примером первых, остальные бесстрашно кидались на своих мучителей. И тут же падали под ударами сверкающей стали…

Эту бойню следовало прекратить поскорее, и я, пошатываясь, шагнул навстречу Шкуре зарубившему еще двоих. Встретившись взглядом с вражеским командиром, я с изумлением обнаружил, что это самая настоящая баба. Татуировка узорами покрывала все видимые участки кожи: лицо, шею, едва не вываливающуюся из порванной рубахи большую грудь, руки. Теперь мне стало понятно её прозвище — Шкура.

— Эй ты, прорва, — совсем не по-джентльменски поприветствовал Я, — давно из публичного дома?

Не оборачиваясь, она ударила кинжалом в живот пырнувшего сзади невольника. Затем хищной, мягкой поступью пошла на меня. А вокруг разгорался буйный малопонятный, бедлам. Попавшие в переплет отступники, друзья, звенящие цепями страшные невольники — все смешалось в один кипящий ненавистью котел. Но я сосредоточился лишь на одной амазонке, которая, как ни странно, наверное, была здесь самой опасной.

Между тем в голове шумело все сильней, благо кровотечение хоть слегка уменьшилось. Стремясь покончить со мной в два счета, проклятая баба нанесла восхитительную серию замысловатых ударов. Я отражал последний, когда без предисловий получил ногой в солнечное сплетение. Дыхание забило, в глазах потемнело. И тут же сильнейший тычок в правый бок. Кольчуга аж застонала, выдерживая такое насилие. Ничего еще не видя, чисто по наитию, я заслонил голову поднятым мечом, с лязгом встретившим вражескую сталь, а затем сделал одну из подножек Старого Бэна. Maтepaя амазонка грохнулась со всего маху наземь. Я бросился к ней с мечом, поднятым острием вниз. Хотелось приколоть ее, как бабочку, раз и навсегда. Не тут-то было. Клинок пронзил лишь землю. Чертова баба успела откатиться в сторону. Из круговерти возник Рыжик. А я, как назло, зашатался, едва не падая. Гном поддержал меня и крикнул почти в самое ухо:

— Не лезь, браток! Без тебя управлюсь.

Не слишком нежно соприкоснувшаяся с землей Шкура сразу же ловко вскочила на ноги. Движения ее были исполнены грации охотящейся тигрицы. Гном, оскалясь, завертел секирой. Они сошлись. Опираясь на меч, я заковылял к ним. И почти тотчас был сбит несколькими невольниками, преследующими убегающего отступника. Подъем показался неимоверно долог. Рука горела так, что хотелось выть, бок странно занемел, дышалось с превеликим трудом. Но все-таки я встал. Для того чтобы действительно завыть.

Рыжик лежал у ног Шкуры, а она высилась над его маленьким телом, отвратительно хохоча. Дьяволица… Заметив мое перекошенное от ярости лицо, она с показным удовольствием слизнула с клинка свежую кровь. Потом, мимоходом скашивая, что траву, двоих подбежавших невольников, она, позвала:

— Ну, ползи сюда, ничтожество. Интересно будет сравнить, чья кровь слаще — твоя или этого недомерка.

— Смотри не захлебнись, сука! — прорычал я, выпуская меч и доставая из сапога пружинный арабский нож с потайным, бьющим на добрых десять шагов лезвием. — Лови, если сможешь! — Оставь эту дрянь мне, — взмолилась появившаяся в сопровождении целой толпы позвякивающих оборванными цепями невольников Фанни. — Пожалуйста, Алекс!

С превеликим трудом, но я все же нашел в себе силы не нажать кнопку. Со стороны реки прибыл. Сен, тоже предводительствующий радостно галдящей оравой. Некоторые из его братии были мокрыми с ног до головы. Вероятно, они топили спасающихся бегством отступников в воде. Вокруг соперниц сразу же образовалось живое кольцо. Сен, не дожидаясь исхода поединка, кинулся к Джону, склонился, слушая сердцебиение. Ободряюще кивнул мне и направился к Рыжику. Я остался, зная, что монах сделает для них все возможное.

И только тут с удивлением пришло осознание — незаметно наступил рассвет. Разглядывать изможднные лица освобожденных не было времени, ибо мое внимание полностью обратилось на женщин, сходившихся в смертельном поединке. Вот они со звоном скрестили клинки, осторожной разведкой исследуя слабые места друг друга. Постепенно Шкура стала теснить Фанни. Но я-то знал, что это не более чем уловка. Впрочем, и, отступая, сестренка вызвала целую бурю восторгов. Парировав меч саблей, а кинжал кастетом, она ошеломляюще сильно врезала лбом в нос противнице. Слегка пошатнувшись, та отшвырнула от, себя Фанни пинком ноги. Теперь подлая отступница рассвирепела всерьез, а значит, в какой-то мере потеряла бдительность. Чего, собственно, и добивалась Фанни, ловко подловившая ее во время последующей исступленной атаки и выбившая за возбужденно ахнувший круг прощально сверкнувший меч. Головорезка черного Короля непонимающе уставилась на опустевшую ладонь.

— Смерть ведьме! Руби ее, госпожа! В капусту отступницу! Руби-и-и! Пусть заплатит за все свои злодеяния! Пошли эту мразь в пекло, госпожа! — буквально взорвалась толпа.

Фанни и бровью не повела на страстные просьбы. Наоборот, свою саблю она отбросила далеко в сторону. Зрители разочарованно вздохнули. У меня тоже закралось сомнение: правильно ли она поступает? Шкура же привычно перекинула кинжал в правую руку, слегка пригнулась. Обескураженной она уже не выглядела. Рукавом вытирая текущую из носа кровь, она улыбнулась сестренке. Честно говоря, у меня мурашки пошли по телу от этого оскала. Фанни ответила молниеносным ударом ноги в эффектном прыжке с места. Пограничный крепкий сапожок встретился с зубами. Последние оказались слабее. Шкура, теряя их, кубарем покатилась по земле. Мои соседи взвыли от восторга. Я же из последних сил старался продержаться до конца схватки. Спасибо мощному, квадратного сложения бородачу, предложившему опереться на его плечо.

Теперь от былой невозмутимости у отступницы не осталось и следа. На ее надменном, красивом, хоть и испоганенном татуировкой лице явственно читался страх. Все же сдаваться она не собиралась. Да и какой смысл: пощады-то ожидать глупо.

Подстерегая друг друга, обе воительницы закружили в смертельном танце. Шкура держалась настороже, хорошо уразумев: с Фанни шутки плохи. Несмотря на это, она опять попала впросак. И здорово. Поигрывая длинным кинжалом, она вдруг выкинула его в стремительном выпаде, целя в область сердца. Фанни среагировала мгновенно, отработанным движением, перехватив левой рукой ее запястье и с хрустом резко вывернув вверх, а затем своим правым локтем ударив по суставу. Шкура закричала так страшно, что у непривычных к таким вещам могли волосы встать дыбом. Завороженная зрелищем толпа в ответ восхищенно ахнула. Отступница, испустив второй, полный нечеловеческой муки вопль, застыла, словно восковое изваяние. Кинжал все еще оставался в ее неестественно выкрученной руке. Но воспользоваться им она была уже не в состоянии. Не торопясь, Фанни вложила клинки кастета в ножны на широком поясе, потом вплотную подошла к побежденной противнице. Пытливо заглянула в затуманенные болью глаза и безжалостно оборвала жизнь, ударив ребрам ладони по хрупким хрящикам горла. Шкура мешком свалилась к ногам победительницы. На сей раз зрители благоговейно молчали. Не глядя по сторонам, Фанни подобрала саблю и устало побрела к распростертым телам побратимов.