Александр Гром - Приключения Алекса

— Паразиты! — не выдержал в итоге я и запустил в каждого большой пригоршней каштанов, в изобилии валяющихся неподалеку от растущего рядом мощного старого дерева. — Да мы не специально, — завопили, оправдываясь, оба, старательно закрываясь от повторной атаки, — это ветер так дует.

— Ветер? — ухмыльнулся я, метко кидая по ним еще и еще.

— А чего тогда на меня орете? Это не я, это ветер по вам швыряет каштаны, — после чего продолжил обстрел.

— Хватит! — первым запросился Джон, покаянно подняв над головой руки. — Ну настоящий пацан. Ой, черт! Хватит, тебе говорю.

— Ладно уж, — смилостивился я, прекращая «дуновение», — но в обмен с тебя анекдот.

— Идет, — охотно согласился Джон и, потирая голову, поудобней уселся у потрескивающего костерка Э-э, про что б это рассказать… Гм, как назло ни фига в голову не приходит. Оно и конечно, когда путешествуешь в такой компании, поневоле чуток отупеешь.

— Джо-он! Не отвлекайся.

— Ага, ну да ладно. Идет, значит, по пустыне странник голый, но в изящной шляпе, совершенно не защищавшей от солнца. Навстречу ему караван. Старший охранник спрашивает: «А отчего это ты, мил человек, голый?». «Так все равно ж никого нет», — отвечает тот. «Ну ты даешь, — удивляется охранник. — А шляпа тогда зачем?». «Как зачем? А вдруг кто-нибудь попадется».

— Гы-гы, — заржал гном, — еще рассказывай, только не такое старье.

— Один монах возвращался из далекого паломничества на родину.

Проезжая лесом, он заметил сидящего высоко на суку молодца, который усердно орудовал топором. «Что ты делаешь, безумец? — в ужасе вскричал монах. — Ведь сук упадет вниз». «Не такой уж я и безумец, — с достоинством отрезал молодец, — ибо тоже подумал об этом и потому крепко привязал его к себе».

Тут уже, не выдержав, засмеялся и я.

— Та-ак, что бы еще вспомнить? — задумался на мгновение Джон.

— А, вот, только, чур, последний. Ловил, значит, рыбак в море рыбу, но что-то удача в тот день отвернулась от него. Вытягиваемая из воды сеть каждый раз оказывалась пустой. Все же напоследок он таки кое-что выудил. Правда, это была всего лишь старинная бутылка, запечатанная странной, серебристой смолой. Откупорив ее, он здорово испугался, ибо из отверстия повалили клубы дыма, принявшие очертания демонической фигуры.

«Слушаю и повинуюсь! — прогрохотал чудовищный голос. — Загадывай три желания, но прежде хорошо подумай».

«Чего ж тут думать? — сразу приободрился испугавшийся было рыбак. — Хочу иметь сто наложниц».

«Вот они», — указал джинн на внезапно возникшую на берегу целую толпу полуголых красоток.

«Так, — радостно потер руки рыбак, — хочу еще иметь и дворец».

«Полюбуйся», — джинн простер руку в сторону прежде пустого мыса, на котором теперь сияли купола и высились зубчатые башни.

Над третьим желанием рыбак действительно долго думал, наконец, он сказал: «Хочу, чтобы достоинство мое мужское доставало до дна лодки».

«Проще простого», — откликнулся джинн, щелкая пальцами.

Выскочившая из воды акула тут же откусила бедняге ноги и достоинство его в самый раз стало достигать лодочного дна.

«Всего хорошего, — пожелал напоследок улетающий джинн. — И прощай. Я дал тебе все, о чем ты просил».

— Никогда слишком долго не ломай голову, — сделал философское заключение Фин-Дари, — целее будешь. И вообще, пускай кони думают, у них головы-то побольше будут.

— Такой размышляющий конь, — усмехаясь, в тон ему ответил я, — может и не позволить на себе ездить. Всяким там ленивым гномам.

— Да пошел ты, — Фин-Дари с хрустом потянулся и предложил: — Давайте лучше спать. Не знаю, как на кого, но на меня Джоновы басни словно снотворное: послушаю-послушаю и глаза начинают слипаться. Наверное, это от того, что Джон их рассказывает таким заунывным тоном…

— Ну, наглец! — возмутился от души великан. — Сначала, значит, слушает, раскрыв рот, а потом хнычет, не нравится, мол, ему что-то. Свинтусяра!

В палатке Фин-Дари вертелся до тех пор, пока Джон всерьез не пригрозил отправить его спать на свежий воздух. А там после дождя было сыро и прохладно, гном это живо смекнул и утих. Но все одно, после он здорово отыгрался, всю ночь во сне немилосердно пиная то меня, то Джона.

«И как с тобой только спят твои девки? — не единожды чертыхаясь; удивлялся я. — Да любой бы, увидевший под утро снятую тобой «мамзель», решил бы, что ты всю ночь зверски ее насиловал». А на рассвете великан, потирая бока, посочувствовал матери Рыжика.

— Вот бедная женщина. Да ей, сердечной, за то, что выносила этакого «дятла», памятник при жизни надо поставить.

— Но, но, каланча, — погрозил литым кулаком гном, — маманю не трожь. Не советую. А то задам трепку и не посмотрю, что ты у нас такой амбалистый мужичок. Усек?

Джон щелкнул Рыжика по носу, тот в отместку мощным тычком попытался сбить его с ног. Потом, конечно же, поддавшись, Джон упал, и оба, барахтаясь, завозились у самой палатки, которую, ясное дело, вскоре и завалили. Я терпеливо ждал, прекрасно зная, что мои друзья порой превращаются в озорных, задиристых мальчишек. Но стоит им без помех дать выпустить пар — и они вновь становились взрослыми людьми.

Вскоре мы уже подъезжали к только что открывшимся городским воротам, на которых была витиеватая резная надпись: «Добро пожаловать в Баденфорд». Три заспанных стража Порядка, дежуривших на входе, хмуро оглядели нас с ног до головы, после чего главный, сержант, непреклонно возвестил:

— С вас, судари, три средних луны — пошлина за въезд в город.

— Ты че, милейший, спятил? — вытаращился на него Джон. — Да это же грабеж среди бела дня!

На сержанта грозный вид великана, однако, не подействовал.

Здесь он был в своем праве, а мы всего лишь путники, которых за день проходит несчетное количество. Равнодушным, заученным тоном он пояснил:

— Мэрия ввела пошлину полгода назад в целях пополнения городской казны. А тариф такой: крестьяне, ремесленники платят один медный шиллинг за душу, купцы — мелкую луну, господа дворяне — по средней луне. Вы ведь, как я полагаю, господа?

— Они самые, — гордо подтвердил гном, кидая сержанту три монеты. — Лови, шкуродер!

Баденфорд был старинный город: улочки, площади сплошь покрывал красновато-коричневый булыжник. Хватало здесь и красивых зданий, утопающих в зелени каштанов, берез, тополей, орехов. Даже дома простого люда и те многие имели ухоженный, привлекательный вид.

— Здесь неплохо, согласен, — оглядываясь по пути, ворчал Маленький Джон, — но все же это не музей, чтобы драть за смотрины такие деньги.

— Черт побери! — в унисон ему взметушился гном. — Нам следовало узнать, сколько эти грабители берут за выезд. Может, мы тогда объехали бы эту «деревню» стороной?