Александр Гром - Приключения Алекса

— Простите, господин гном, и вы, господа, — официант, извиняясь, улыбнулся. — Понимаете, просто спиртное у нас идет отдельным списком, вот этим, — и он протянул мигом успокоившемуся Фин-Дари другой, не менее внушительный свиток.

— Угу, — многозначительно промычал гном, — с этого надо было и начинать, милейший, — после чего с серьезным видом уткнулся в предлагаемое разнообразие.

— Отдай, балбес, — я довольно бесцеремонным рывком выхватил меню из рук возмущенного приятеля. — Ты уже выбирал, теперь моя очередь. Думаю, это будет очень справедливо. Джон, как ты считаешь?

— Мой ответ будет зависеть от твоего выбора, — криво ухмыльнулся старина Джон, — целиком и полностью.

— Так, ладно, — я быстро пробежал глазами весь перечень алкогольных прелестей. — Хм, пожалуй, мы удовлетворимся тремя бутылками «Монастырских Слез» двадцатилетней выдержки и кувшином вина попроще и послабее. Ну, скажем, белого хереса из Ланкастера.

— И это все? — разочарованно покрутил головой Рыжик. — На троих маловато, разве что губы смочить.

Джон почесал пятерней затылок, но промолчал, при этом тяжко вздохнув.

— Хорошо, черти, будь по-вашему, — смягчился я, — но потом голову не теряйте и не забывайте о пристойности. Значит, так, милейший, — обратился я опять к подобострастно застывшему официанту. — Принесешь нам еще большой кувшин «Драконьей Крови» возрасту семи лет. Все!

Официант резво умчался, чтобы через пять минут прибежать с уставленным до краев подносом. Затем он сгонял еще разок, а на третий — тащил уже только спиртное. Мы с аппетитом налегли на еду, тем более что приготовлена она была — пальчики оближешь. Как говорится, по первому разряду. Белый херес без следа исчез вместе с картофелем и мясными блюдами. «Драконью кровь» смаковали с форелью и судаками. «Монастырские слезы» же мы пока придержали, благодушно переговариваясь и посматривая на видимых из ниши посетителей, сидевших на центральных рядах. К великому сожалению Джона и Фин-Дари, баб там не наблюдалось, по крайней мере, достойных внимания.

— Плохой кабак, — тут же сделал соответствующий вывод гном. Ну просто очень скверный.

— Да, — естественно поддержал его Джон, — мне здесь сразу не понравилось.

— Это отчего же? — лениво развалясь в кресле, полюбопытствовал я, приятно разморенный вином и едой.

— Официанты сплошь мужичье, — недовольно фыркнул Джон, — где ж такое видано? Прямо издевательство, скажу я вам, над клиентами.

— А может, сюда ходят те, которые только с мужиками любовью занимаются? — сделал огорошивающее предположение Рыжик, и сам же не на шутку испугался. — Вот жуть-то какая. Брр!

— Что за бредни? — сбросив оковы сладкой полудремы, я попытался поставить заслон их разгулявшейся фантазии. — Вон «телка» пошла в белом фартуке; понесла в ниши на противоположной стороне поднос с тортом и шампанским.

— А почему она, фифа эта, нас не обслуживает? — клещом вцепился Фин-Дари.

— Или хотя бы не ходит мимо? — с готовностью поддакнул великан.

— Успокойтесь, — поморщился я, — вы что, с луны упали? Или не поняли, где находитесь? Да тут все по высшему классу, а значит, и девицы тоже. За одну ночь вы оба выложите столько, что в карманах наших будет свистеть не то что ветер, а целый ураган. Поймите, дурни, и остыньте. Или вы уже передумали мне помочь? Так прямо тогда и скажите, я пойму. Ведь Арнувиэль не ваша девушка, а моя. Ну не стесняйтесь, хотите удариться в гульню и кутеж, то, ради Бога, валяйте! А я пойду на отдых, впереди, в отличие от вас, у меня далекий, трудный путь, — в подтверждение своих слов я даже встал из-за стола.

— Вот обалдуй! Человечишка неблагодарный! — не на шутку всполошились друзья. — Да как у тебя язык повернулся такое сказать? Что бы мы да бросили старого товарища в беде? Ну, дожились! Хочешь, хоть сейчас пошли отсюда в номер, а «Монастырские Слезы» оставим здесь. Нет, ты, Алекс, только скажи. Ведь мы за тобой и в огонь, и в воду, а надо будет — вместо твоей свои головы на плаху положим.

Уж это я знал наверняка, а потому обнял их и успокоил.

— Мир! Я признаю, погорячился, но и вы, балбесы этакие, не увлекайтесь. Давайте тихо-мирно допьем винцо, потом отоспимся, а завтра утром — в путь-дорожку. Второй день нам, пожалуй, здесь делать нечего, все, что требовалось, мы купили.

Остаток вечера оба моих друга старательно отводили глаза от порой мелькавших женских юбок и белоснежных фартучков. Вообще-то, это было потешное зрелище, но в какой-то мере и трогательно жалкое. Что поделаешь, истинная дружба требует жертв, как и истинное искусство. Все же хорошее вино послужило некоторым утешением и даже подвигнуло на исполнение песни, которую мы втроем придумали, вовсю веселясь в одном из кабачков Клеримона, вольного города, управляемого Советом Народных Представителей, то есть купцами, старшинами ремесленных цехов, банкирами, ростовщиками-кровопийцами, элитой полиции и просто богатыми бездельниками. Слова этой достойном баллады были таковы:

Пели мы негромко, так, для себя, но все одно Джоновы раскаты повернули в нашу сторону не одну любопытную голову. Хотя нам, конечно, не было никакого дела до этих сытых, изнеженных мещан, зачастую не смевших посмотреть прямо в глаза, а в спину обжигающих люто ненавидящими взглядами.

Часиков в десять благополучно, все своим ходом мы пришли в свои хоромы и завалились спать. Уже отключаясь, я еще успел пожалеть жильцов, имевших несчастье поселиться в номере над комнатой Джона. Вот уж кто наверняка не уснет, мы-то с Рыжиком привычные к раскатам громоподобного храпа, а вот другие… Могут и испугаться.

Проснулся я первым и долго еще лежал в постели, наблюдая, как серая предутренняя мгла за окном постепенно светлела, золотясь рождающейся зарей. Будить друзей не хотелось. Ведь кто знает, когда теперь они смогут отдохнуть в таких условиях?

Джон продрал глаза раньше гнома. Вдоволь настоявшись под душем, он набрал в пригоршню воды и заглянул в мою комнату. К его великому сожалению, я уже бодрствовал. Разочарованно хмыкнув, он поздоровался, после чего пошел «будить» Фин-Дари. Через минуту раздался такой истошный вопль, что не знай я о готовящейся акции с холодной водой, то непременно подумал бы: бедняга Рыжик кричит перед лицом наглой смерти и уже наверняка с полуперерезанным горлом. Последующие события предугадать было несложно.