Александр Гром - Приключения Алекса

— Уж больно живучи эти лантикоры, — догнав нас, словно оправдываясь, пробормотал он. — А так и следа от погани не останется.

Все тот же мокрый, залитый водой лес тянулся далеко за полдень. И ни на минуту его музыканты не прерывали свою песнь. Обедать пришлось в седле, на ходу, ибо сухого местечка для привала так и не нашлось. Часам примерно к четырем деревья стали редеть; пока в итоге не уступили место необъятным зеленым просторам, над которыми висела дымка легкого тумана.

— Вот они, родимые, — хмуро обронил Фин-Дари, без особого энтузиазма вглядываясь вдаль. — Хохочущие болота! Рай упырей и прочей гнусной нежити, или, иными словами, дорога на тот свет.

— Не каркай, оптимист ты наш неисправимый, — слегка подколол его Джон, — не то мы с Алексом сейчас уписаемся со страху.

— Джон, ты мыслишь, как доска — все тебе параллельно, как доске, и юмор у тебя тоже деревянный, — насмешливо парировал гном. — Посмотрю я, как ты будешь хорохориться, перемазавшись с ног до головы в вонючей болотной грязюке, через всего один день пути.

Джон благоразумно промолчал и правильно сделал. С коней сразу же пришлось слезть. Травяной покров под ногами покачивался и пружинил, пока легко выдерживая вес животных и наш собственный. Кое-где проглядывали масляно поблескивающие темные озерца с неведомой глубиной. Меня пробрала дрожь, когда я представил такую же водную пучину у нас под ногами.

Все шло относительно хорошо, пока Джон, шедший впереди всех, не провалился по пояс. С чавкающим звуком трясина стала чудовищно быстро его засасывать. С превеликим трудом, используя силу Тарана, мы с Фин-Дари таки вытащили великана на сухое. Гном, не забывший недавний разговор, смотрел на него с иронией.

— Неплохое начало, — немного уныло думал я, ожидая переодевавшегося в чистую одежду, друга — а ведь, собственно говоря, настоящие Хохочущие болота еще и не начинались. Это пока что прелюдия к ним. Вот как услышим хохот, исторгаемый из недр выходящим газом, как увидим вздымающиеся пузыри и взлетающие гейзеры вонючей воды, а также мерзкие хари упырей, вот тогда можно с полным основанием сказать: ну наконец-то, Хохочущие болота! Люди, не проходите мимо!

Фин-Дари, с великим подозрением оглядевшись вокруг, вдруг вспомнил о яблоке, подарке спасенного нами, уж не знаю кого, то ли придурка, то ли действительно Мессии. Что-то не внятно бормоча под нос, гном достал его, непонятно зачем протер и хотел положить на траву, но яблочко внезапно выпрыгнуло из ладони и, отскочив в сторону, зависло в двух-трех сантиметрах над поверхностью болота.

— О, блин, — только и смог вымолвить Рыжик, — а наш белявчик действительно не прост. Может, мы его таки недаром спасали? А, как вы считаете, друзья?

— Доска не может считать, — пожал плечами Джон, — ведь она деревянная.

Я от комментариев попросту отказался.

Терпеливо дождавшись нашей готовности продолжать путь, яблочко покатилось вперед, однако, не соприкасаясь с лежащими под ним предметами. Один раз оно вдруг сделало большую дугу, обходя с виду вполне безопасное место. Фин-Дари в недоумении остановился, а потом решил проверить, чего ради делать такой крюк. Мы его предостерегали, но упрямец все равно туда поперся. Правда, назад он несся, словно быстроногий олень.

— Какое-то толстое, розовое щупальце, — дрожа, рассказывал потом гном, — вылезло из недр и попыталось обвить ногу. На счастье, я успел ее вовремя отдернуть, не то оно мигом бы утянуло меня к себе.

— В гости, — хмыкнул великан.

После происшедшего случая все, без исключения, поглядывали на яблочко с уважением, безоговорочно доверяясь в выборе пути. Основательно подуставшие, мы набрели на плоский утес, возвышающийся над унылыми окрестностями серой громадой.

Коней оставили у подножия, а сами же взобрались на один из уступов, где было вполне сухо. Фин-Дари, бережно упрятав свое драгоценное яблочко, занялся стряпней. С дровами или хворостом дело здесь обстояло туго, потому готовил он на сухом спирте.

Сидеть, ничего не делая, не хотелось. И пока Рыжик жарил на вертелах подстреленных совсем недавно уток да большого снежного гуся, мы с Джоном, сходив к лошадям, взялись за оружие нашей самоубийственной экспедиции. Проверили луки, тетивы, стрелы, смазали металлические детали арбалетов. Выдраив затем свой меч, кинжал и пружинный нож, я потянулся к чехлу за секирой гнома.

— Положь на место! — громыхнул на меня он. — Знаешь ведь, никому не разрешаю к ней прикасаться.

— Твое дело, Рыжик, — не стал упорствовать я, — раз не доверяешь старому товарищу, что ж, чисть сам. Пожалуйста!

— И вычищу, будь уверен, вот только поем. Посуду-то вы, бездельники, будете мыть. Так что время у меня найдется.

Уничтожив подчистую подрумяненных, истекающих жиром и соком птиц, мы с Джоном быстренько все прибрали, а затем опять спустились вниз, к лошадям. Животные вели себя спокойно. Зеленой травы вокруг хватало, вот только пришлось их привязать, на длинный повод, чтобы случаем не забрели в темноте в трясину.

Вернувшись, мы застали Рыжика возлежащим на матраце, с дымящейся трубкой в зубах. Джон немедля достал свою, распалил ее, и наш утес со стороны стал, наверное, походить на курящийся, готовый к извержению вулкан. Ретировавшись в сторону от клубов ядовито-сизого дыма, я улегся, завернувшись в одеяло. Сырость болот давала о себе знать, о костре же тут приходилось только мечтать.

Разбудил меня Фин-Дари, и я честно отдежурил время до рассвета, тараща слипающиеся глаза в мерцающую фосфоресцирующими огоньками темноту. Слава Господу никаких неприятных сюрпризов эта ночь нам не принесла. Правда, едва мы спозаранку двинулись дальше, как зарядил нудный, мелкий дождь, но, к счастью, к обеду он закончился. А через час, с небольшим, начались настоящие Хохочущие болота. Это был истинный ад. Временами пружинящий травяной, ковер полностью скрывался в воде. Чувствовалось, он едва-едва выдерживает вес груженых лошадей. И если б не яблочко, нам уже не раз пришел бы конец. Ведь даже оно порой в замешательстве металось из стороны в сторону, покуда не находило один-единственный проход. Иногда путь шел по относительно сухой земле. К сожалению, таких приятных участков было мало, их разделяли озера черной воды, затопленные тропы, чавкающие, медленно засасывающие трясины. Порой спокойную, зеркальную гладь водных просторов нарушал взметающийся высоко вверх шипящий пенный гейзер либо противно лопающийся, воняющий серой пузырь. Отовсюду неслись какие-то вздохи, стоны, утробное бульканье, свистящий, жутковатый шепот и самое неприятное — смех.

Насмешливо-издевательский, он раздавался со всех сторон, исходя из чрева болот пузырящимися струйками газа. По крайней мере, так объясняла это явление людская молва. Но чем дальше мы углублялись в самое сердце унылых, наводящих смертельную тоску просторов, тем больше он напоминал звуки, издаваемые живыми существами.