Александр Гром - Приключения Алекса

Как было решено вечером, пленника отпустили с миром, чему, естественно, тот был несказанно рад и даже в первые минуты не слишком поверил. На прощание он попытался неуклюже поклониться, при этом что-то нечленораздельно бормоча. Но ясной человеческой речи мы от него так и не услышали, хотя монах Тук и пытался всеми силами разговорить дикаря.

К полудню тракт свернул круто на восток, а дальше на север нас повела уже неширокая тропа, по которой ехать можно было лишь цепочкой по одному. Примерно за час-полтора до перехода на тропу на равнине появились каменные проплешины, где росли одни колючки, разрыв-трава да cepo.-зеленый мох. Теперь же проплешины, постепенно срастаясь, образовались в бескрайнюю долину, усеянную каменными обломками самых фантастических очертаний. Вот навис над дорогой грозный рыцарь, занесший над головой исполинский меч, горой острых зубцов подползал трехголовый дракон. Валуны, разбросанные ломаной линией, до странности похоже напоминали присевших отдохнуть гномов. Изваяния порой выглядели столь натурально, что невольно закрадывалось сомнение: а только ли одна Мать-Природа приложила руку к их созданию?

Обедать решили на ходу, ибо никому не хотелось располагаться на привал в столь безжизненном месте. Едва были съедены последние крошки, как с неба хлынул сильнейший ливень. Но он, слава Богу, вскоре прекратился, а выглянувшее затем яркое солнышко мигом высушило и нас, и одежду.

— До наступления сумерек в окружающей местности так ничего и не изменилось: все-те же причудливые скульптуры, свисающий космами мох, тишина да отсутствие какой бы то ни было живности. Даже вездесущих задир-воробьев и тех мы не заметили ни одного. Но делать нечего, несмотря на никому не пришедшиеся по душе края, следовало искать удобное для ночлега место.

Посланные на разведку Мук Мельник и Сэм Балаболка натолкнулись на расщелину в боку раздвоенной, словно змеиный язык, скалы, приведшую их в обширную, сухую пещеру, рассеченную пополам темным стеклом ледяного ручья. Вскоре, выставив возле оставшихся снаружи лошадей и у входа дозорных, весь остальной отряд с комфортом устроился в теплом нутре надежного пристанища. К нашей великой радости, здесь оказался солидный запас хвороста и дров, что делало возможным такую роскошь, как костер. А невидимые отверстия в потолке создавали хорошую вытяжку дыма, идущего не столько от сложенного в центре очага, сколько от нещадно чадящих курительных трубок.

Маленький Джон превзошел других курцов, укутавшись, словно языческий бог грозы, в сизое колышущееся облако, откуда выглядывала только его блаженствующая физиономия. Рядом с ним, как я и предполагал, должен находиться Фин-Дари, но дымовая завеса надежно укрыла этого шкета от моих недоброжелательных взглядов. Все же, спустя какое-то время, туман понемногу развеялся, ибо наши куряги таки отвели душу.

К этому времени повара успели приготовить в двух котлах пшеничную кашу с мясом и заварили в третьем крепкий восточный чай. Правда, пить его приходилось без сахара, но, тем не менее, он был великолепен. Поужинав, Робин сменил дозорных, дав им возможность принять горячую пищу. Спать было еще рановато, и потому все остались сидеть у сложенного из камней очага. Кто-то из лесных стрелков уговорил Аллена спеть балладу о трех сыновьях веселой Хейлифордской вдовы. Но, несмотря на все мастерство менестреля, песня особого успеха не имела. Да и неудивительно, ведь почти у всех в Спокойных Землях остались близкие люди. И кто мог теперь поручиться за их безопасность? Вот они и хмурились, пусть не внешне, но в душе. Наверное, потому последующие баллады сплошь заказывались грустные, а под конец Маленький Джон попросил исполнить «Серого Журавля» — песнь-реквием погибшим разведчикам Покинутых Земель. Аллен, хоть уже и подустал, однако сыграл так, что у многих на глазах на вернулись непрошеные слезы.

Эти печальные строки я знал и раньше, ну, правда, с незначительными изменениями. Вот они…

Притихшую тишину пещеры долго никто не нарушал. Слышались лишь дыхание людей, потрескивание догорающих дров в очаге да неумолчный шум бегущего ручья.

— Да успокоятся с миром все убиенные за Господа и Свет; — со вздохом благословил святой отец, с кряхтеньем поднимаясь и растирая обширную поясницу. — И ныне, и присно, и во веки веков. Аминь!

Перекрестившись и что-то бормоча на ходу, он направился в тот угол пещеры, где уже лежали постеленные походные матрацы. Я, а за мной и остальные тоже потянулись на отдых. На разговоры ни у кого не было ни сил, ни настроения. Во сне ко мне пришел Нэд Паладин. Он грустно улыбался, а потом, заслыша зов летящей в небе стаи; Вдруг обратился в серого журавля и взмыл ввысь.

— Алекс, прощай! — донеслись его едва слышные слова. — Но когда-нибудь мы вернемся за тобой. Мы, твои старые товарищи. Знаешь, как прекрасна Земля под крылом? Ты увидишь, увидишь…

Утром Фин-Дари пришлось изрядно потрясти мое плечо, прежде чем исчезли оковы странного забытья. Но на сердце еще долго висела пудовая тяжесть. Даже завтрак и тот не полез мне в глотку в то нерадостное утро.

Как назло, и погода испортилась: солнце исчезло, скрытое свинцовыми тучами, и вдобавок ко всему подул зябкий встречный ветер, пробиравший до самых костей. В хмуром молчании мы продолжили путь по мертвой, нереально выглядящей долине. Тропа то сужалась, то, повинуясь своим капризам, делалась шире, пока не привела в теснину с нависшими над ней уступами. Перед самым въездом в нее кони тревожно захрапели, а некоторые даже встали на дыбы.