Элизабет Корр - Лебединый трон [litres]

Я в безопасности.

От волны тошноты и усталости кружится голова; и я крепче прижимаюсь к кузену, закрывая глаза.

– Можешь спуститься.

Я оглядываюсь по сторонам. Мы вернулись в конюшню за Цитаделью. Арон останавливает лошадь рядом с балкой, и я прыгаю вниз. Даже умудряюсь не споткнуться, несмотря на трясущиеся ноги.

Арон спрыгивает с лошади и передает поводья конюху.

– Пойдем, – говорит он мне. – На сегодня ты обеспечила мне достаточно развлечений, – он показывает на окна замка; наверное, оттуда за нами наблюдают другие дворяне, и от стыда мне становится дурно. – Иди и поешь чего-нибудь.

Я опускаю глаза и следую за ним внутрь здания.

Арон ведет меня в ту часть замка, где я до этого еще не бывала, кажется, в одну из верхних башен. По обе стороны двери стоят темные стражники, но Арон стучит, и слуга быстро впускает его в выложенный плиткой вестибюль. Впереди еще одна лестница, ведущая в башню, и я оказываюсь в круглой гостиной, окольцованной высокими застекленными дверями, сплошь покрытой позолоченным серебром и тонкими белыми кружевами.

Одетта там. Она тотчас же вскакивает, когда мы входим.

– Дорогая кузина, о чем ты только думала? Подойди и сядь. – Она подводит меня к дивану и сует мне в руки чашку теплого шоколада. Я вся дрожу, но сладкий напиток немного успокаивает меня.

– Мне очень жаль. Я не хотела доставлять столько хлопот, – у меня в горле стоит ком, и я смахиваю слезу. – А эти бедняги…

– Ты имеешь в виду тех, кто буквально собирался убить тебя? – Голос Арона звучит сухо.

– По-моему, только один из них действительно хотел меня убить. – Я содрогаюсь, вспоминая ненависть на лице рыжего человека. – Если бы стражники могли просто отпугнуть остальных…

Я недоверчиво качаю головой.

– Разве ты не ждала того, чтобы тебя спасли? Если хочешь, я могу отвезти тебя обратно… – Он смеется над моим молчанием. – Не волнуйся, кузина. В кои-то веки мне понравилось быть полезным. Сегодня годовщина моего отстранения от престола, и твоя маленькая выходка послужила тем, что мне нужно. Кроме того, они были бескрылыми и угрожали тебе. Они нарушили закон. Я попросил охранников не предпринимать никаких действий после того, как толпа рассосется – нет смысла подливать масло в огонь сплетен, – но по закону каждый из них должен быть повешен.

Он констатирует факт. По его голосу нельзя сказать, считает ли он такой исход желательным.

– Арон, не надо. – Одетта наливает мне еще шоколада и передает тарелку с печеньем. – Мне повезло, что я сказала Арону, куда ты ушла. Хотя я полагаю, темные стражники доложили бы о случившемся. Рано или поздно.

Я чуть не подавилась шоколадом.

– Они следили за мной? Тогда почему они не вмешались?

– О, они не станут этого делать без прямого приказа короля. Или приказа Арона, ему они тоже подчиняются, – она одаривает брата улыбкой. – Но, в самом деле, кузина, что ты делала в таком месте?

Я перевожу взгляд с Одетты на Арона. Я бы хотела сказать им правду. Они оба выросли здесь, как и мой отец, и могли бы помочь.

Но я не могу игнорировать предупреждение Люсьена. Никому не доверять.

– Я искала место, о котором рассказывал мой отец. Он любил бывать там во времена, когда был принцем. Но я заблудилась.

– Твой отец упоминал Лонгшип-стрит? – Арон хмуро смотрит на меня. – Что могло привести его туда?

Я быстро соображаю.

– Он говорил о театре. Хотя, возможно, я неправильно запомнила название улицы.

Мой кузен пожимает плечами:

– Должно быть, так оно и есть. В Верхнем Фарне есть пара театров, которые, как я полагаю, мог бы посетить твой отец. Хотя не могу представить, чтобы наш отец ходил туда с ним… – Он делает паузу, размышляя. – Ты можешь спросить лорда Хоукина. Он прожил здесь всю свою жизнь. И любит поговорить.

Я ставлю чашку на маленький серебряный столик рядом с диваном и замечаю грязь на своей юбке.

– Мне надо переодеться. Я благодарна вам обоим.

Одетта отвечает мне улыбкой.

– Я рада, что Арон нашел тебя. А еще я заметила, что ты уже ходишь без трости.

Возможно, я слишком рано отказалась от своего реквизита.

– Моя лодыжка заметно окрепла.

– Так ты полетишь со мной? Я знаю, ты говорила, что тебе это не нравится, но что, если мы будем вместе?

Неужели ловушка? Но Одетта выглядит взволнованной больше, чем кто-либо другой, и я задаюсь вопросом: не одинока ли она, даже несмотря на то, что рядом с ней брат?

– Моя спина, – я прикасаюсь к голой коже на своих плечах. – Видишь ли, все дело в шрамах. По идее, я могу превращаться, конечно. Но это больно. Поэтому я предпочитаю этого не делать.

– О, понимаю. – Волнение Одетты сменяется сочувствием. Арон в кресле подается вперед, как будто ему действительно интересно то, что я только что сказала; его обычная манера поведения – это тоска или презрительное осуждение, либо и то, и другое.

– Очень жаль, сестра. Вместо этого ей придется ехать со мной верхом. Конечно, если Руквуд ей позволит.

Люсьен. Невозможно, чтобы он не знал о моей выходке. Я прощаюсь со своими кузенами, гадая, насколько сильно он рассержен…

Что неудивительно, он и в самом деле оказывается очень зол.

– Я действительно не могу этого понять, Ваша Светлость. Мы не в Атратисе. Это не замок Мерл. Мы здесь всего две недели. Две недели! Не могу поверить, что вы подвергли себя такой опасности. – Люсьен ждал моего возвращения из комнаты Одетты. Теперь он ходит взад и вперед по гостиной, окидывая меня негодующим взором. На замену словам приходят взгляды; я бесстыдно отказываюсь отпускать Летию – я прекрасно знаю, что Люсьен не скажет при ней всего, что он действительно хочет сказать, так что мой советник должен держать рот на замке. И по нему заметно, как он борется со своим желанием. – И вы говорите, что просто пошли прогуляться и заблудились?

Он мне не верит. Но я придерживаюсь своей истории.

– Именно. Возможно, милорд, если бы вы позволили мне хоть на минуту расслабиться за последние две недели, я не впала бы в такую крайность, – я поднимаю подбородок и смотрю ему прямо в глаза.

– Что ж, – хмурится он, – возможно, Ваша Светлость, вам следовало рассказать мне о своих проблемах, прежде чем улизнуть из замка.

– Или, может быть, – замечает Летия, – вам стоило больше думать о комфорте моей госпожи, прежде чем забивать все ее время встречами.

Люсьен краснеет. И хотя до него ясно дошли слова Летии, кажется, он все же решил не признавать их. Взгляд Люсьена устремлен только на меня.

– Вас могли убить. Что стало бы с Атратисом? Неужели вы так легко предадите наследие своей матери? А как насчет бескрылых, которые умерли сегодня днем, и все потому, что вы захотели прогуляться?

Его слова и сверкающее в глазах разочарование остро жалят меня. Не знаю, на кого я злюсь больше: на себя или на него.