Элизабет Корр - Лебединый трон [litres]

Я подхожу ближе к пленнику и сажусь перед ним на корточки.

– Почему? Зачем ты это сделал?

Мужчина переводит взгляд на Зигфрида.

– Агарика, – он делает долгий, прерывистый вдох. – Ты обещал мне.

– Агарика? – спрашиваю я. – Что это такое?

– Наркотик, который бескрылые употребляют в некоторых районах. К нему легко привыкнуть. Оказывается, он вызывает чрезвычайное привыкание у нашего вида, – он поворачивается к мужчине: – Ответь ей. Тогда посмотрим.

Мужчина пожимает плечами:

– Он предложил мне деньги. Много денег. Он взял мою сестру в плен, чтобы убедиться, что я сделаю то, что мне велели, – он моргает, глядя на меня. – Ты должна была умереть. Это вышло мне в пятьсот золотых только потому, что ты не умерла. Это стоило моей сестре руки.

– А второй ястреб?

– Мой брат. Два года назад я работал на кое-кого в Бритисе. С тех пор ничего не слышно. Бедный брат пропал. Мой бедный брат умер и улетел…

– А человек, который вам заплатил, – он объяснил вам причину? Почему он хотел, чтобы я и моя мать умерли?

– Я не спрашивал. Мне было все равно.

Остался только один вопрос. Теперь, когда дело дошло до главного, мне странным образом не хочется встречаться лицом к лицу с человеком, который заказал убийство моей матери, не хочется, чтобы мои подозрения подтвердились. Но я заставляю себя произнести это слово.

– Кто?

Мужчина ухмыляется, обнажая полный рот сломанных зубов.

– Король.

Брат моего отца. Человек, который в свое время, предположительно, любил мою мать. Я должна бы ужаснуться. Но я не чувствую ничего, кроме тупой боли под грудной клеткой.

Зигфрид наблюдает за мной. Я заставляю себя подняться на ноги.

– Вы знали?

– Я подозревал. Как и ваш отец.

Еще один секрет, который он скрывал от меня. Но, видимо, обсуждал с Зигфридом.

– Что он вам сказал?

– Он догадался, что король хочет две вещи: мести за то, что ваша мать предпочла ему вашего отца, и Атратис.

– Но я не погибла. И больше на меня никто не нападал…

– Вас тщательно охраняли. Вы никогда не покидали Мерл. Вас никогда не посылали жить при дворе, как всех благородных детей, – он пожимает плечами. – Его Величество убедил себя, что, когда придет время, вас можно будет просто отодвинуть в сторону.

Грызущая боль в животе нарастает. Почему мой отец не поговорил со мной? Почему он не поделился со мной своими подозрениями?

Пленник пытается вырваться из рук стражников, получая удар вилами.

– Что вы хотите с ним сделать? – спрашивает Зигфрид.

Наверное, я хочу, чтобы он умер. Я уже давно планировала, как убью его, если когда-нибудь найду. Как я возьму нож, вскрою ему брюхо и оставлю истекать кровью. Жертва в память о моей матери. Из углов комнаты сползаются тени, рядом в ожидании парит призрак моего отца. Вот почему я пришла сюда. Уничтожить тех, кто пытался уничтожить меня…

Но я не могу пошевелиться. Не могу поднять руку, чтобы схватить меч, который один из стражников оставил лежать на столе.

Зигфрид шепчет мне на ухо:

– Скажите эти слова, Адерин. Что вы хотите, чтобы я сделал?

Темнота приближается.

– Я хочу… я хочу, чтобы вы убили его для меня.

Позади меня вздыхает Зигфрид.

– Агарика, – мужчина выплевывает это слово. – Ты же обещал.

– Я обещал, разве нет? Ну что ж, хорошо. – Зигфрид кивает стражнику с вилами, тот кладет оружие в сторону и тащит деревянный сундук от двери, туда, где стоит на коленях мужчина. Зигфрид открывает его – кажется, он заполнен сухими желтоватыми листьями – и натягивает запасную пару перчаток. Он проводит рукой по листьям, и комната наполняется древесным, затхлым запахом. – Неприготовленная агарика. Очень мощная, но есть в таком состоянии опасно, – он крутит листик между пальцами. – Нижняя сторона покрыта крошечными колючими волосками, в которых содержится кислотный яд. Если он коснется вашей кожи – особенно где-то в чувствительном месте, – вызовет немедленное и очень болезненное вздутие и отек. – Все мы смотрим на лист, который он держит в руке. – Удивительно, не правда ли, как нечто столь маленькое может быть столь смертоносным…

– Нет! – Мужчина пытается вырваться, но оба стражника держат его, стиснув зубы от дискомфорта, который они, должно быть, ощущают даже сквозь толстые слои кожи. – Нет, ты, вонючий лебедь… – Он сжимает губы, но один из стражников зажимает ему нос, пока он не начинает задыхаться. Когда мужчина открывает рот, Зигфрид запихивает в него две пригоршни листьев, а затем крепко сжимает ему челюсть. Глаза мужчины начинают выпучиваться, его сероватая кожа становится фиолетовой, и он дергается и корчится в руках своих похитителей…

Я не отвожу взгляда.

В конце концов его глаза закатываются, показываются белки. Он перестает дергаться. Зигфрид отпускает его голову, закрывает крышку сундука и снимает перчатки. Стражники бросают мужчину на пол и потягиваются, потирая плечи.

– Избавьтесь от него, а потом оставьте нас.

Они подтаскивают тело к люку, открывают его и скидывают труп в темноту. Когда в комнате никого, кроме нас, не остается, Зигфрид поворачивается ко мне:

– Я думал, вы будете довольны, Адерин. Вы не выглядите счастливой. Разве вы не рады, что он мертв?

– Рада, – я киваю. Зигфрид прав: я должна быть довольна. Но я ничего не чувствую. Ни триумфа, ни покоя. Я думаю о своей матери, пытаясь разворошить угли моей ярости, но не могу вспомнить ее лицо. Зигфрид с любопытством наблюдает за мной. – Откуда вы знаете? Про… – Я указываю на коробку с желтыми листьями.

– О, мастер подземелий, работавший здесь при прежнем режиме, вел скрупулезные записи. Я долго их изучал. При правильном применении агарика может держать людей в агонии несколько дней, – он смеется. – Флейфезер действительно легко отделался. Если бы у нас было больше времени, я мог бы провести несколько экспериментов.

В его голосе слышится некое радостное предвкушение, которое мне о чем-то напоминает…

Патруса, с нетерпением ожидавшего, когда погибнет семья бескрылых.

И вдруг мне кажется, что я снова в Дофлере, потому что до меня снова доносятся мучительные крики бескрылого, когда огонь пожирает его. Снова я чувствую запах горящей плоти, но ничего не вижу. Я вовсе перестаю видеть.

Чьи-то руки обнимают меня. Люсьен, наверное? Должно быть, мне приснился кошмар после созерцания звезд.

– Я так испугалась.

– Вам нечего бояться, Адерин.

Голос Зигфрида. Я открываю глаза, я все еще в комнате под зáмком. Все это было правдой. Он помогает мне сесть и протягивает стакан воды.

– Мне очень жаль, – не знаю, за что я извиняюсь. Какой-то инстинкт самосохранения?

– Не беспокойтесь. Вы сделали первый шаг и станете только сильнее. Вы должны быть сильной, Адерин, ради того, что лежит перед нами. Сильной ради того, что мы должны сделать, чтобы спасти королевство. – Его темно-синие глаза кажутся почти черными в свете лампы, но напряженность в лице не остается незамеченной. – В тот день в саду мы обсуждали измену: вырезание язвы из сердца королевства. Но разве считается изменой исправить то, что и так разваливается? Вместе с вами мы восстановим Соланум. – Он начинает ходить взад и вперед, подчеркивая свои слова ударом кулака о ладонь. – Мы сделаем все так, как было раньше. Больше никакого общения с бескрылыми, никаких разговоров о том, чтобы позволить им расширить доли или ослабить наши границы. Больше никакой безнравственности среди знати. И никаких ссор между домами. Мы сожжем всю гниль, и тогда, только тогда, наступит момент милосердия.