Мелисса Бродер - Рыбы [litres]

Наглядным примером служила Диана, общаться с которой я продолжала. Ей было тяжело и больно, но сдаться она не могла, не убедившись, что между ней и объектами ее симпатии все кончено. Ей было мало того, что оба теннисиста перестали отвечать на ее сообщения. Чтобы обрубить все концы, им следовало пойти дальше. Сказать, что она им опротивела и того, что было, не будет уже никогда. Но даже этого могло оказаться недостаточно. По-настоящему ей требовалось одно: остаться без вариантов, без единого трахальщика. Отыметь всех теннисистов в Лос-Анджелесе и даже в штате Калифорния, и может быть, тогда в будущем боль от молчания бывших – боль ожидания – перевесит потенциал новой искры. Диана вернется в группу и наберется сил еще на один день или несколько недель. Но как только придет сообщение, былой блеск поманит ее и она позабудет, как ей было больно. Ей снова будет нужен только блеск. Эйфорический зов прошлого ослепит и сотрет память об им же причиненных страданиях. Группа станет тенью воспоминания, местом, куда ходят больные и где ей делать нечего. Ей ведь не так плохо, как им, больным.

Когда она позвонила мне, я услышала все это в ее голосе. И кто бы стал ее винить? Вкус к блеску вернулся. Отказаться от представившейся возможности она не могла. Оглядываясь на группу, она видела бедных и несчастных, к которым не хотела иметь никакого отношения, частью которых не желала быть. Но и Диану в группе считали больной и несчастной. Женщины полагали, что она вернется или столкнется с еще одним разочарованием. Они забыли, что значит испытать муки безумия. Рассказывать Диане о Тео я не стала.

Я повела Доминика на короткую прогулку. Он потащил меня к Оуквуд-Парку, но идти туда не было сил. Я натянула поводок, и он жалобно затявкал и запрыгал, указывая головой в нужную ему сторону. Конечно, следовало уступить, дать ему желаемое, подарить кусочек ничего не стоящего собачьего счастья, но в тот день я не могла пойти ему на уступку. Мысли разбегались и устремлялись к берегу, к камням в ожидании Тео. Вот он всплывет, и мое восприятие мира изменится. Меня манил океан.

Я решила позвонить Клэр.

– Как ты, дорогая?

– Уже лучше. Звонил Дэвид. Встречаемся завтра. Я сказала, что не получаю от него того, что мне нужно. И на шелковом шарфике не повесилась. Это ведь уже прогресс?

– Хороший прогресс.

– А ты?

– Снова влипла. И сильно. Только на этот раз, по-моему, это настоящее.

– Тот серфер? – спросила Клэр.

В вопросе прозвучали скептические нотки, и я подумала, какое она имеет право критиковать, когда сама еще не выбралась из бездомной ямы.

– Пловец. Мы только разговариваем. Точнее, разговаривали до прошлого вечера, когда он вылизывал у меня сорок пять минут.

– Не-е-ет.

– Да. По меньшей мере сорок пять минут. А что это значит, если парень ублажает тебя сорок пять минут? По-моему, это и есть любовь. И я чувствую, что он меня любит.

– Либо тебя, либо твою пусю. Одно из двух.

Я рассмеялась.

– Нет, он вроде бы не такой. He бабник. Хотя… не знаю. То есть я хочу сказать, он шикарный парень, только не в обычном смысле. Но если мне понравился, то, наверно, и другим тоже.

– Обычно так оно и получается. Я рада, что тебя наконец-то отымели по полной. Это важно. Очень важно, когда тебя трахают как надо.

– Вообще-то мы еще не трахались. Я даже член его не видела.

– Вот как? Ну тогда он точно тебя любит.

– Вот и я так думаю.

– А ты его?

– Без ума.

– Еще бы. Так и бывает, когда срок истекает. Ты ведь через месяц в Феникс возвращаешься?

– Через шесть недель.

– Ну вот. Самое то, что надо. Летний роман.

– А если тут что-то большее? Он еще не знает, что я уезжаю.

– Но ты-то знаешь.

Я задумалась. Всегда хотела, чтобы меня полюбил кто-то такой же чудесный, как Тео. И чтобы любовь оставалась вечно юной и никогда не старела. Единственный способ сохранить ее такой сияющей – наметить конечную дату. Я думала, это Джейми не хотел обязательств. Но группа оказалась права: на самом деле проблема была во мне. Я выбирала людей, с которыми у меня не могло быть полной близости: Джейми, не находивший для меня достаточно места в своей жизни, потом эти парни помоложе. Как раз в силу их возраста я могла без опаски вздыхать по ним и терзаться, потому что в любом случае быть вместе у нас никак бы не получилось. И какое бы чувство любой из них ни питал ко мне, я бы никогда не увидела, как оно созревает и стареет, потому вернулась бы в Феникс. Как и в случае с Тео, которому я, похоже, действительно нравилась. Теперь все контролировала я.

Дела у Доминика шли не очень хорошо. Он начал мочиться в доме и делал это независимо от того, как часто я его выводила. Была ли причиной болезнь или пес злился на меня из-за моих долгих отлучек, я не знала. Рассказать о происходящем Аннике я боялась, но на всякий случай сводила его к ветеринару. Она сделала анализ крови и сказала, что у Доминика проблемы с поджелудочной железой и почками и высокое содержание сахара в крови. Следовательно, придется увеличить дозу инсулина.

Новости я по е-мейлу сообщила Аннике – отчасти потому, что не могла оплатить выставленный ветеринаром счет в 1300 долларов. А еще потому, что испугалась. И тут же засветился телефон.

– Где он? Дай его мне.

– Здесь. – Я повернула телефон в сторону Доминика.

– О нет. Что-то не так. Я по глазам вижу.

– Мне сказали, что нужно увеличить дозу инсулина.

– Я не об этом. У него депрессия. Оставайся на линии, я посмотрю симптомы депрессии у собак. О’кей. Вялость, апатия? Много спит? Выказывает признаки навязчивости?

– Нет, только я.

– Люси! Я серьезно. Потеря аппетита?

– Определенно нет.

– Потеря веса?

– Нет. Он просто писается. Вот и все. Думаю, это как-то связано с инсулином.

– Давно это у него? И почему ты раньше не сказала, что с ним что-то не в порядке?

– Все началось лишь несколько дней назад. И я не хотела тебя беспокоить.

– Люси, он – мой ребенок! Ты должна сообщать мне обо всем, что с ним происходит. Ты в состоянии обеспечить ему должный уход? Что именно сказал ветеринар? Может быть, мне стоит вернуться?

– Нет, нет, не возвращайся. Ветеринар сказала, что с ним все будет в порядке, как только мы понизим уровень сахара в крови. Я сама с этим справлюсь. Без проблем.

– А мне все-таки кажется, что у него депрессия.

– Возьму его с собой в группу.

Вообще-то ветеринар не сказала, что с ним все будет в порядке, но и чрезмерной озабоченности не выказала. А меня почему-то задело, что Анника готова примчаться домой, чтобы всего лишь посмотреть на свою собаку. После смерти матери я так хотела, чтобы сестра оставила на время колледж и задержалась, чтобы побыть со мной. Однажды, через несколько дней после похорон, я даже выразила это словами, попросила, чтобы она не спешила с возвращением в школу. Анника сидела рядом со мной на кровати, перебирала мои волосы, как делала каждый вечер мама, перед тем как я усну. В комнате было тихо, и я слышала только мягкое касание ее пальцев.