С. Ренсом - Рассеиваясь, как свет. Призрачная красота [litres]

Меня прошиб холодный пот страха. Лукас сгорел дотла! И я пыталась сделать то же самое с Кэллумом. Он тоже вполне мог бы лежать сейчас на столе в морге в виде груды почерневших зубов и костей. Я подавила рыдание, закрыв лицо руками.

– Была еще одна странность. Его опознали благодаря старой стоматологической карте, которую когда-то вел дантист, но его возраст на момент смерти не соответствовал тому описанию, которое сделали ребята со спасательного катера, которые вытащили тело из воды. Они сказали, что он выглядел как мужчина между двадцатью и тридцатью годами, спортивный, здорового вида, с характерной татуировкой. Зубы и татуировка полностью соответствовали описанию пропавшего мужчины, но в наше время ему должно было быть далеко за семьдесят. Они никак не могут взять в толк, в чем же здесь дело.

– Значит, он не постарел? – Я посмотрела на Веронику сквозь промежутки между пальцами.

– Нет, он просто превратился в дым.

– О, пожалуйста, перестаньте! – взмолилась я. – Я больше не могу это слушать!

Я оттолкнула назад свой стул и поспешила к ближайшему выходу, надеясь, что свежий воздух поможет мне прочистить мозги. Оказалось, что помощи от него в этом плане немного, но теперь мне хотя бы не надо было больше смотреть в светло-голубые глаза Вероники, глаза человека, который слишком много повидал и слишком много знает. Несколько минут я покрутилась вокруг садоводческого центра, пока не нашла тенистое место у колонны, к которой я и прислонилась. Почему она рассказала мне все эти жуткие подробности смерти Лукаса? Какой в этом смысл? Если Вероника хочет уговорить меня помочь ей убить их всех, то она явно выбрала для этого неверный путь. Я была совершенно уверена, что некоторые Зависшие также начнут колебаться, когда узнают, насколько страшной должна стать их окончательная смерть. Я знала, что не смогу скрыть от них то, что мне рассказала Вероника, это было бы нечестно.

Если Кэтрин – единственный человек, который может вернуть их в наш мир живыми, то совершенно ясно, что я должна разыскать ее и уговорить помочь. Я закрыла глаза и глубоко вдохнула. Я так не хотела когда-либо увидеть ее вновь, а теперь мне придется умолять. Но, прежде чем я это сделаю, мне надо получить кое-какие конкретные ответы.

Когда я вернулась на свое место, Вероника все еще сидела в полупустом кафе, терпеливо ожидая, как будто она точно знала, что я вернусь. Я села напротив нее и положила руки на стол.

– Ну, что ж, Вероника, нам определенно нужно действовать сообща. Но, думаю, вы были со мной не вполне откровенны. Я хочу, чтобы вы сказали мне три вещи. – Я начала загибать пальцы. – Во-первых, как вы узнали обо мне и Кэллуме? Во-вторых, что именно вы знаете о Кэтрин? И, в-третьих, если мы сумеем уговорить ее, то что конкретно ей надо будет делать?

Мне показалось, что Веронике впервые за все время нашего разговора стало неловко, но я продолжала на нее давить:

– Ну, же, давайте. Как вы узнали? Как нашли меня и как смогли понять, что со мной происходит?

– Мне просто невероятно повезло, – призналась она. – До этого я вообще не знала, что Зависшие могут говорить с живыми людьми. Как-то раз, когда ты явилась в собор, чтобы встретиться с Кэллумом, я увидела вот это. – И она указала на мой амулет. – Такую вещицу нелегко забыть, если ты несколько десятилетий прожила с ее точным подобием, намертво прикрепленным к твоему запястью. Ты направилась к лестнице, явно имея какую-то цель, и я решила последовать за тобой. Я воспользовалась лифтом и оказалась на Галерее шепота раньше тебя. Так я увидела, как осторожно ты проходишь вдоль круговой скамьи, как будто стараясь обойти вереницу невидимых людей. И я поняла, что ты можешь видеть Зависших. Я была в этом уверена и решила последовать за тобой на Каменную галерею. Однако, когда я поднялась туда, тебя там уже не было, поскольку я поднимаюсь по лестницам довольно медленно. Я обошла всю галерею и спросила сотрудников, дежуривших у выхода, не видели ли они тебя, но они сказали, что не помнят, чтобы ты выходила. Я еще поискала тебя на Каменной галерее и поняла, что ты могла пойти только в одно место – наверх, за барьеры с табличкой «Закрыто», по лестнице, ведущей на Золотую галерею.

И я последовала за тобой. Это был нелегкий путь для такой старухи, как я, так что я поднималась медленно, молясь о том, чтобы ты еще не начала спускаться по той лестнице, что ведет вниз. Когда я наконец поднялась на самый верх, то остановилась перед дверью на Золотую галерею и прислушалась. Я слышала всю вашу беседу, вернее только то, что говорила ты, как будто ты вела разговор по телефону – и я поняла, что ты беседуешь с кем-то из них. Об этом свидетельствовало все: те вещи, о которых ты вела речь, проблемы, которых ты касалась, упоминание о том, что необходимо обсудить все с Мэтью, – это совпадало. И я поняла, что через тебя я смогу достичь своей цели. Так что я вернулась вниз и стала ждать. Я ждала и ждала. Что ты там делала столько времени?

Мои щеки вспыхнули. Во время большей части моих визитов на Золотую галерею мы с Кэллумом немалую часть времени просто целовались.

– Ну, как бы вам сказать, – промямлила было я, но тут до меня дошло, что она вовсе не ожидает ответа на свой вопрос.

– В конце концов ты спустилась, и я остановила тебя, чтобы посмотреть на твой билет. Ты это помнишь?

Я покачала головой.

– После того как я только что провела все время с двенадцати часов до вечера, разговаривая с Кэллумом, я уже вряд ли могла запомнить то, что последовало потом.

– У тебя был абонемент, на котором было указано твое имя и идентификационный номер, поэтому мне было нетрудно выяснить адрес, по которому ты живешь. Но там не был указан номер телефона, а в телефонном справочнике твоего имени нет, так что просто позвонить тебе я не могла. В то время мне требовалось только одно – чтобы ты приходила в собор как можно чаще. Я решила немного попугать тебя, чтобы вынудить вернуться туда и поговорить об этом с Зависшими.

– И что же вы для этого сделали? – с подозрением спросила я.

– Я разбила твое окно.

– Значит, это были вы! – воскликнула я и чуть не вскочила со своего стула, вспомнив ворвавшийся в мою комнату холодный рассветный воздух и таинственную записку, которой был обернут мячик для гольфа.

Она уставилась на свои туфли и молча кивнула.

– Это было единственное, что пришло мне в голову, чтобы заставить тебя как можно быстрее опять отправиться в Лондон. Мне хотелось встретиться с тобой лицом к лицу и поговорить в таком месте, где, как мне известно, обычно собиралось множество Зависших, чтобы наконец-то обратиться к ним.

Я не могла вымолвить ни слова. Зачем ей было это делать? Я несколько недель изводила себя мыслями о том, кто же мог разбить мое окно и таким образом передать мне мячик с запиской, и мой список потенциальных подозреваемых был и без того так длинен, что мне и в голову не приходило, что в этом деле может быть замешан кто-то еще. Через какое-то время я осознала, что смотрю на Веронику с раскрытым ртом, и быстро закрыла его. Откинувшись на спинку стула, я сложила руки на груди.