Иван Першин - Еглеоп

— Я что-то создала сама там?

— Почти все, кроме самой реки. Пусть это отчасти были галлюцинации, значения не имеет. Мы обсудим все завтра, сейчас полночь, все шаманы уходят спать.

— Но я-то не шаман.

— Разве?

В душном коридоре с бронированными дверями даже стены пропитаны запахами испражнений. Кафельный коридор другого мира, со своими порядками и правилами. Больница специализированного типа с интенсивным наблюдением — отличное название для места, где пациенты не могут рассчитывать даже на те минимальные права, которые у них не отняли при поступлении. Никаких жалоб, никаких телефонных звонков. Посторонних здесь не бывает.

Дежурный врач молча отпер двери перед гостями из столицы. Двое, прибыли с самого утра. Пожилой атлет с неуставной бородой в форме без знаков отличий. Предоставил документы, ограничившись парой фраз по сути визита. Его спутница в белом халате совсем ничего не произнесла. Блондинку можно принять за постоянную посетительницу этих дурацких салонов, если бы не глаза. За свою практику доктор Сомов насмотрелся на безумие, рвущееся изнутри. Но со смертью встречаться взглядом дважды не хочется.

Ассистентка задержалась у открытой двери столовой. Покосилась на плавающий в алюминиевой миске капустный лист, размером с детскую ладошку. Скользнула по тарелке с пшенной кашей и тем, что по идее должно быть отварной рыбой. Принюхалась, поморщила нос.

Хвастаться нечем, конечно. Но не он составляет меню для контингента. Сами присылают сверху.

Последний замок. Ключ с привычным скрежетом провернулся в замке его собственного кабинета. Хоть смазывай, хоть не смазывай. Но, зараза, работает с тюремных времен. Из какого железа только делали.

Просторный кабинет в полуподвальном помещении. Чисто, все на своих местах. Стыдиться нечего. Опасаться, что пришлют проверку с подозрением в растратах тоже.

— С кого начнете?

В запросе четыре фамилии.

— Всех ведите.

— По правилам не положено.

Сомов осекся, не зная, что произнести дальше. Гости не удосуживаются продолжать разговор, он кожей чувствует, как они прожигают его насквозь своими гляделками. Где только так учат. Да и пусть их, положено, не положено, лишь бы побыстрей свалили.

— Обязательно было засовать их сюда? — Мара величаво уселась в кресло, проверив предварительно на наличие пыли, как только доктор закрыл за собой дверь.

— Гедеон решил, что это место… надежнее.

Эяр, устроившись сбоку на стуле, принялся что-то рисовать на листке шариковой ручкой.

— Гедеон здесь сам-то был? Хотя о чем это я, скорее всего любимое место в минуты страданий.

Эяр недовольно покосился на спутницу, принявшуюся изучать разложенные на столе медицинские карточки.

Четверо в темно-синих робах отрешенно идут по коридору в сопровождении всего одного санитара и дежурного врача. Транквилизаторы здесь дают еще до завтрака.

Впрочем, их лица заметно оживились, при виде незнакомых людей.

— Оставьте нас.

Волна уверенности в голосе блондинки смыла в желудок просящееся наружу «не положено». Сомов колебался лишь пару секунд, развернувшись, увидел удаляющуюся спину санитара.

— Присаживайтесь.

Эяр указал прибывшим на диванчик у стены. Трое, осматриваясь по сторонам, словно никогда не видели больничных кабинетов, устроились на потертой кожзамовой мебели. Четвертый так и остался стоять возле двери.

— Это не можно, — долговязый пациент с мелированными волосами, невпопад расставляя ударения, принялся размахивать руками. — Я им говорил, они не слушали. Меня похитили, привозят сюда, кормят таблетками. Это не шестьдесят восьмый год, так не можно.

Женщина пристально посмотрела на говорливого пациента. По ее лицу пробежала тень удивления.

— Присядьте, пожалуйста. Мы вас выслушаем.

— Я не хочу присесть. Я сижу, лежу целый дни. Со мной не говорят, держат в этой блажнивый тюрме. Что я вам сделал?

— Скажите пожалуйста, какой цвет, — Женщина указала на папку.

— Красный, ваш любимый. Причем здесь это?

Блондинка в изумлении перевела взгляд на спутника.

— Они абсолютно вменяемы в нашем присутствии. Даже когда не видят. И совершенно невнушаемы. Но на кое-что реагируют весьма занятно.

Эяр протянул листок бумаги. Глаза Мары округлились, при виде рисунка.

— Эяр, если это шутка…

— А ты покажи ему.

Хмыкнув, она вытянула руку с зажатой в кулак бумажкой.

Долговязый переменился, словно сторожевой пес, заметивший нарушителя.

— Знамени мое.

Он зарычал, как дикое животное, прыгая через стол. Мара оттолкнулась от пола, дубовое кресло взвизгнуло оставляя глубокие царапины на паркете. Перехватив вытянутую в полете руку, грохнула озверевшее тело на пол. Звук падения заглушил хруст выдернутого сустава. Трое на диване изумленно уставились на произошедшее.

— Думаешь, рисунок показался ему забавным?

Мара еще раз взглянула на символ. Круг с торчащими наружу стрелами. Такой знакомый, притягательный. Ладонь сжалась, сминая листок.

В пепельнице бумага загорелась сама, вызвав еще больше непонимания у пациентов.

Санитары появились через минуту после нажатия кнопки. Недовольное лицо врача выдает желание устроить высоким гостям скандалище. Промолчал.

— Все движется по кругу, Мара. Создавший неподъемный камень, лишается всемогущества. И ни о чем, кроме камня мыслить уже не может.

— Хаос не всемогущ.

— Пока не поглотит все, что за его гранью. — Эяр обошел стол и ткнул в формуляр, — Первый — диагностированный шизофреник. Приятель Яны Моховой в Якутске. Сорвался, порезал ножом троих. Кричал: «Хаос страдает». Второй принес в жертву кота своей девушки. Сосед по лестничной клетке в Москве. Третий устроил поджог в гостинице, когда Грегор вытащил ее в Чехию. Собственно, твой спарринг партнер. Четвертый не успел ничего натворить, Гедеон уже контролировал ситуацию.

— И как же он ее контролировал? Следил за Гением физики? Это запрет.

Эяр задумчиво посмотрел в окно. Пациентов вывели на утреннюю прогулку во двор. Ходить строем вдоль стен с колючей проволокой.

— Мара, все очень серьезно. В данных обстоятельствах мы не можем разделять собрание.

— Можем. И должны. Не будет борьбы партий, скука заставит их искать новые смыслы. Мы оба знаем, куда это может привести. И я, как глава оппозиции, не могу не реагировать на поведение Тобиаса и Гедеона.

— В их действиях не было злого умысла.

— Скорее соглашусь. Но формально один нерахри напал на другого, Тобиас должен понести наказание. Незаслуженное, по мнению одних и достаточно мягкое, чтобы все понимали: Грегор всего лишь облапошил Гения войны.

Эяр кивнул. Они сами придумали эту игру.

— Но девушку мы игнорировать не можем. Хаос будет подпитывать ее, в надежде, что мы, наконец, ошибемся.