Иван Першин - Еглеоп

Объяснил. Молись и кайся, по-человечески никак не мог. Хотя, чего от него ждать, он вообще не из этого мира.

— Эй, просыпайся. Ну просыпайся, хватит дрыхнуть, зарядилась уже.

Рита. Приперлась под утро и сразу толкается. Куда так рано, солнце еще не взошло.

— Что зарядилось?

— Ты, конечно же. Вставай, тебе не нужно спать так много.

Замечательно. Теперь за нее будут решать, сколько нужно спать.

— Рита, ты сама спишь, вообще?

— Сплю, конечно. Ну, в смысле, оболочку оставляю заряжаться. Забудешь, потом функционирует плохо.

Как про батарейку рассуждает. Ну да, для нее тело только временное вместилище. Захочет — другое возьмет.

— Чего смотришь косо? Наши тела работают по одним принципам. Мозг по-твоему, как команды отдает?

Как-то отдает. Когда хочет. И не в такую рань.

— С помощью сигналов. Электрических?

Угадала, кажется. Пальцами у уха щелкает. Еще один учитель на мою голову.

— Именно. А если электричество тратиться, его нужно восстанавливать. Вот во время сна и заряжается. Вокруг извилин меняется нейрохимическая среда — идет зарядка. Быстрая фаза заканчивается — готово.

— А почему нельзя во время бодрствования?

— Пробовали. Мозг должен когда-то систематизировать полученные данные. Если одновременно добавлять новые, происходят сбои. Идем повышать эффективность твоего устройства. Коврик захвати. Мой тоже.

— Рита, а чуть позже а чуть позже нельзя заняться твоей… эффективностью?

— Не, на рассвете, самое то. Идем к опушке, среди деревьев лучше всего делать.

Над поляной туман. От реки холодом тянет. Зарядку с утра собралась делать, энтузиастка?

— Ты сама только что сказала, что мозг во время сна заряжается.

— То мозг. Ему шести часов более чем достаточно. Дело не только в том, сколько энергии ты получаешь, нужно еще правильно разделить. За распределение отвечают железы, у тебя они ни разу не правильно работают. Подышим, позвоночник потянем. Твой искривлен слегка.

— Мы что йогу делать будем?

— Ну да, а чего? Ты же к своей оболочке жестко привязана. Хорошо работает тело — есть желание жить. Значит, психика меньше бунтовать будет. Ты у нас и так девочка проблемная, если подсознание разок решило закончить существование, может и второй раз выкинуть фортель. Тем более под лозой. Давай, закрывай глаза, меня слушай.

И как я с закрытыми глазами пойму, что делать?

Птицы смолкли. Слышно только дыхание Риты.

Вперед. Вдох. Прогнуться. Назад выдох. Как она…

— Ты чего? Я же сказала, меня слушай. Думаешь, так просто до тебя достучаться, когда ты отвлекаешься? Хватит уже думать, слушай давай и делай.

Глубже. Медленнее. Ускоряемся. Так.

Странное ощущение. Рита в голову не так как другие лезет. Мягко. И как будто даже не в мозги, а во все тело.

Чувство единения. Как будто всю жизнь о таком мечтала. Не с Ритой. Вообще.

— Эй. Закончили уже.

Рита довольная, сияет просто. В полный рост над ней нависает. Когда успела встать? Не почувствовала даже.

— А говорили, внушению не поддаешься. Грегор не умеет толком ничего, где логика отсутствует.

Посмотрела бы я, как ты меня заставила что-то сделать, если бы сама не захотела. Но тело действительно лучше себя чувствует, и спать не хочется. Ладно, гимнастика, как гимнастика, не во вред точно.

— Рита, ты сказала, с аяуяской что-то может пойти не так. Но позавчера все было в порядке. Пока я сама не запаниковала.

— Это потому что Момо подготовил для тебя условия. Как книжку-раскраску. Купировал твои страхи и прочие эмоции. Так много кто до тебя умел.

— А может… без наркотиков сначала попробуем?

— Это и не наркотик. Смысл не в том, чтобы затуманить сознание, нужно раскрыть твое бессознательное. Понимаешь, отсутствие страхов — это хорошо. Но толку ноль, если кто-то решит эту проблему за тебя. Только сама.

Жестокие вы все-таки ребята. Иди и дерись. Если твое подсознание решит остаться там навсегда, твои проблемы. А мы нового подопытного кролика найдем, живем вечность.

День тянется целую вечность. Сначала слова нерахри показались заманчивыми, «Учись ничего не делать». Вроде ничего сложного. Только «ничего» означает помимо прочего не читать и не общаться. В речке не искупаться — унесет. В лес тоже с местной живностью идти знакомиться не хочется. От безделья через пару часов затошнило. Как же в детстве удавалось ничем не заниматься и не ощущать скуку?

К вечеру Яна была готова хоть вязать, хоть крестиком вышивать, лишь бы заняться хоть чем-нибудь. В столовую явилась раньше остальных.

В этот раз тошнота пришла быстро. Почти сразу. Шаман запел, только она отошла от окна, сознание понеслось куда-то ввысь и тут же ударилось о невидимую стену.

Грегор. За руку держит, в полной темноте, как тогда, в их первом путешествии. Куда пойдем, господин Заммер?

Никуда. Отдалился метров на тридцать. Или она от него. Непонятно здесь.

Лес вокруг девушки появился мгновенно, ожившая картинка взялась из ниоткуда.

Тайга. Знакомая с детства, родная, даже пахнет домом. Что ж он сразу ее не создал, здесь и находиться приятнее. Земля такая мягкая, даже…

Девушка взглянула вниз и вскрикнула от неожиданности. Со всех сторон ее окружает болото, и лишь небольшой клочок тверди под ногами.

— Грегор, а можно на чем-то твердом стоять? Или я сама создать должна?

— Не нужно ничего. Просто стой на кочке и не проваливайся.

Что значит не проваливаться?

— Она твердая достаточно.

— Уверена? Закрой глаза.

И в чем тут…

Бугорок начал проседать сразу, как только сомкнулись веки. Миллиметр за миллиметром, ноги плавно уходят в жижу. Намокли щиколотки, хочется перешагнуть, но некуда.

— Грегор…

Погружение остановилось, стоило вновь посмотреть. Нерахри одним жестом вернул кочку на место.

— Ты должна ощутить твердость ногами. Без участия других чувств. Не бойся, не утонешь.

А я и не боюсь. Только как на ней стоять, только закрываешь глаза, и все исчезает. Она сама вниз проваливается, шутит он что ли.

Второй раз провалилась до колен. Сколько ни пытайся, проклятая кочка вниз уходит. Как на ней твердо стоять, если она сама не держится?

— Почувствуй ее, пока глаза открыты. Отложи в сознании. И не отпускай, когда закроешь.

Держи. Не отпускай. Чем ее держать-то пальцами ног что ли?

Снова до колен. Дальше нет смысла и пытаться, не замирает ни на секунду, тонет и все.

И опять этот ленивый жест ладонью вверх. Ни капли участия на лице, ты такой и есть, Грегор Заммер, бесчувственный и равнодушный. А все твои эмоции — только маски, натренированные веками. До единой.

— Яна. Скажи, почему ты проваливаешься?

— Потому что. Кочка проваливается и я вместе с ней.

— Но тебя здесь нет. Нет твоего тела, ты не можешь на нее давить.