Виктория Самира - AYENA. Эпизод 3. Голос империи

От всего пережитого и от слишком крепкого алкоголя, выпитого сразу после выступления, Сафира почувствовала легкое головокружение — и не только. Ее начало мутить. Извинившись перед Венсаном, она направилась к туалетной комнате.

На полпути ее подхватила под локоть незнакомая девушка:

— Я тааак рада, что ты выиграла, дорогая!

— Что? — Сафира с большим трудом сообразила, кто это вообще.

— Боже, Райвен! О, если бы не его баба, я бы взяла его в оборот.

— Простите, вы о чем сейчас?

— О ком! Лорд Райвен, красавчик, которому ты только что глазки строила. Эй, ты меня не узнаешь? Я Аня. Или ты думаешь, что одна в столицу перебралась?

Только сейчас Сафира поняла, кто с ней разговаривает. Та самая любительница боевой раскраски, которой очень приглянулся плеер. Только теперь она была одета в какое-то умопомрачительное платье и накрашена еще более ярко.

— Ой.

— Тебе ничего не светит, дорогая. Я слышала, он встречается с ведьмой. И ты не поверишь, она вообще халахинка.

Последнее слово она произнесла сквозь зубы и почти зловещим шепотом — видимо, это что-то должно было значить.

— И что? — Сафира мучительно искала возможность обойти внезапную преграду и все-таки добраться до туалета.

— Ты никогда здесь не освоишься, — вздохнула девица. — Говорю, не надейся. Во-первых, он жуткий бабник, а во-вторых, у него подружка — ведьма.

— Видела я его подружку, — в ситуацию вмешалась Лейла, которая буквально подбежала «на знакомые лица». — Выглядит вполне прилично.

— Это не она, — отмахнулась Аня. — Приличная, видимо, припасена для приличного общества. Я поражаюсь, как вообще можно здесь выжить при такой способности ничего никогда не знать.

— А для меня загадка, как ты собираешь все сплетни, — парировала Лейла, оттирая Аню подальше от двери. И Сафира, пользуясь моментом, сбежала.

— Ну знаешь, хочешь жить — умей вертеться, — пожала плечами Аня. — А хочешь жить хорошо — вертись в три раза быстрее.

— Во-во, я смотрю, ты и вертишься. Волчком на каждом члене.

— Далеко не на каждом. А ты, смотрю, таки пообтесалась тут. Обнаглела даже.

— О чем болтаем, девочки? — накаляющийся конфликт остановила подошедшая Арина. — Вы же не сплетничаете тут? А то сплетни добавляют морщин.

— Ну что ты, — Лейла улыбнулась своей бывшей односельчанке так, что это больше походило на угрожающий оскал. — Нет, конечно. Так и помрем, серьезными и гладкими.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, летний императорский дворец

Император Тагир проснулся среди ночи — мокрый от холодного пота. С чудовищной головной болью. Он в деталях помнил приснившийся ему сон, где отчетливо видел пышную похоронную процессию — такую устраивают только для усопших монархов. Пасмурный город в трауре. Перекрытый проспект. И длинный, бесконечный кортеж, сопровождающий колесницу с лакированным черным гробом.

Он видел себя — в этом черном гробу. Свое посеревшее, осунувшееся лицо. Выбеленные сединой волосы. Навсегда закрывшиеся глаза. Видел, как сыплются на гроб цветы и клочковатая стылая земля.

Видел Джеремиана. Стоящего посреди главного храма всех пресветлых богов, окруженного раззолоченной толпой придворных. Патриарха Кима, который водружал на его голову тяжелую, усыпанную драгоценными камнями корону. И он видел, как за спиной принца загорается герб Триединой империи — превращаясь в кроваво-красную руну. А затем — как преображается лицо Джеремиана, меняет черты, и под золотой короной оказывается хищная черная морда, капающая слюной с оскаленных клыков.

Тагир вздрогнул, тяжело спустился с кровати и пошел в ванную умыться. Такие сны следует смывать ледяной водой.

Ночевавший в спальне дежурный камердинер не мешал, не задавал лишних вопросов. Он знал, что императора часто мучают кошмары. Поэтому привычно отдал распоряжение заварить чай и, повинуясь монаршему жесту, открыл примыкающий к спальне малый рабочий кабинет. Его величество сядет писать.

Тагир всегда так делал. И на этот раз не изменил своей традиции. Засунув руки в карманы бархатного халата, проследовал в кабинет, долго смотрел на стеллаж с книгами, достал тяжеленный фолиант — свод законов империи — и только после этого уселся за стол.

Чай был подан дважды, прежде чем император закончил изучать книгу, сделал запись в дневнике, убрал его в сейф, а оттуда достал сложенную вчетверо бумагу. Расправил ее, перечитал и потянулся за пером. Монарх заверял документы только специально изготовленным артефактом, подтверждающим подлинность, добровольность и правоспособность императорской подписи.

— И ведь твоя правда, козел ты старый. Помилование не равно оправданию, — обратился Тагир неизвестно к кому, и на бумагу тяжело опустилась большая императорская печать.

Триединая империя, Джалан

Район Фирих, департамент правоохраны и судейства, городская тюрьма

Виктор вздрогнул от лязга замка. Чувство времени изменило ему. Там, где нет солнечного света и возможности понять, день на дворе или ночь — не мудрено сбиться со счета часов и минут. Впрочем, какое это теперь имеет значение?

Мрачный охранник открыл дверь и отодвинулся от прохода, не говоря ни слова. Только всем своим видом показывая, что заключенный должен выйти. Виктор не стал его задерживать. Лишние минуты ничего не изменят. Единственное, с чем он немного замешкался, это теплый свитер, который в последний момент было решено снять. Незачем появляться на эшафоте в этом тряпье.

«И все-таки бардак!» — проснувшийся прокурорский дух решил напоследок побурчать, отметив, что охранник топает следом, даже не удосужившись надеть на заключенного наручники. — «Выводить смертника с таким халатным конвоем?»

Резкий свет из открытой двери в коридор ослепил, заставил зажмуриться; сильно закружилась голова, и Виктор не сразу понял, что ему только что сказали. А затем и вовсе растерялся, когда внезапно его со всей силы сжали медвежьи объятья.

— Полегче, ты, слон! — раздался знакомый женский голос. Чей? Виктор никак не мог понять, кто это говорит. — Раздавишь мне ребенка, нового сам будешь делать! Вот ведь неразлучные. Дай я хоть сама обниму.

Железная хватка, сдавившая плечи, отпустила, зато тут же чья-то властная рука дернула за косу, заставляя нагнуться, и в шею вцепились крохотные женские пальцы.

Виктор, наконец, смог открыть глаза. Нора. Впервые в жизни он видел ее плачущей. В шаге от нее Гаральд — кто ж еще может так хватать, что трещат ребра. Эдвард, все это время стоявший рядом, не вмешивался в ревностное столкновение двух самых близких людей. Впрочем, и ему тоже дали возможность пообниматься.

— Гаральд, мы в горы, — сообщил старший Коннор. — Ты с нами полетишь?