Мари Бреннан - И в пепел обращен [litres]

– Но какая нам от него теперь польза? Прихвостни Кромвеля так и шныряют повсюду, замышляя против Айртона неизвестно что – по крайней мере, мне это уж точно неизвестно. А почему? А потому, что сэр Энтони Уэйр, вместо того, чтобы мне помогать, решил, видите ли, отправиться в тюрьму!

Разумеется, кричать на Гипли было несправедливо: он делал все, что мог. Однако, сын бондаря, глава ее тайной службы вращался в кругах подмастерьев, поденщиков и докеров с лондонских улиц, а не среди джентри и офицеров, решавших судьбу королевства. Во всем, сих материй касавшемся, ее глазами и ушами был Энтони, ныне сидевший под стражей в «Голове Короля», на одном из двух постоялых дворов, куда перевезли лишенных свободы парламентариев.

Тайком кашлянув, Гипли с поклоном подал Луне тонкую стопку бумажных листов. Луна воззрилась на них с глубочайшим подозрением.

– А это еще что?

– Полезные дела лорда Энтони, – пояснил Гипли. – И не его одного: мне дали понять, что большая часть написана Уильямом Принном. Но Принцу угодно это опубликовать, и чем скорее, тем лучше.

Луна приняла бумаги. На первой странице, поверху, крупным, незнакомым ей почерком было выведено заглавие: «Официальный Протест Членов Палаты Общин, Плененных и в Заточении Содержащихся». Остальное оказалось не столь разборчиво для глаза, но, бегло просмотрев написанное, Луна отметила множество призывов к действиям против Армии, столь тяжко согрешившей противу парламентских вольностей.

– И выйдет ли из этого хоть какой-нибудь толк? – спросила она, скорее, у себя самой.

Не зная, к нему ли она обращается, ответил Гипли лишь после некоторой заминки.

– Возможно, государыня. Что тут еще можно поделать, если не брать в расчет вооруженного налета на «Голову Короля» или похищения Принца при помощи магии дивных, мне неизвестно.

Взбаламутить народ против Армии… да, это вполне могло подействовать. Офицеры ее день ото дня утрачивали поддержку нижних чинов, желавших таких реформ, что повергали в смятение даже Айртона, а простонародье возненавидело их еще до чистки Палаты общин. Разумеется, генерал Ферфакс, герой и любимец Армии нового образца, был отнюдь не дурак и постарался разместить своих солдат на складах и в прочих пустовавших строениях, однако военной оккупации Лондона не могло скрыть ничто. Войска стояли даже в самом Соборе Святого Павла. Говоря откровенно, судьба обителей Всемогущего Луну тревожила мало, но все же, лишенный былого великолепия, сидений для певчих и резной деревянной обшивки, пущенной солдатами на дрова, собор являл собою поистине жалкое зрелище.

Одним словом, противников у Армии имелось в избытке. Не хватало им лишь одного – единства. И если их удастся, пусть ненадолго, сплотить ради общего дела…

По крайней мере, так можно будет освободить Энтони. А Луна нуждалась в этом: иначе со всем остальным ей не справиться.

– Вели переписать разборчиво, – сказала она, возвращая «Официальный Протест» Гипли, – а затем отнеси это леди Уэйр. Протест сей нужно напечатать и распространить наверху: пусть люди о нем узнают. И с Марчмонтом Нидхэмом поговори. На мой вкус, его «Меркуриус Прагматикус» [40] «Меркурий Прагматичный» ( лат. ) – ультрамонархическая газета, издававшаяся Марчмонтом Нидхэмом с 1647 г. слишком уж склоняется на сторону парламента, но это самая популярная газета в Лондоне, так отчего бы не воспользоваться ею?

Гипли поклонился в ответ.

– А как с лордом Энтони?

Луна стиснула зубы.

– Что ж, передай ему: если он решил оставить себе только голос, пусть применяет его с толком.

Вестминстер, затем Лондон, 25 декабря 1648 г.

Заключение в охраняемых комнатах «Лебедя» и «Головы Короля» оказалось куда более сносным, чем в «Аду» – даже в то время, когда там содержалось сорок с лишком человек, а уж теперь, после того, как половину выпустили на свободу, и вовсе могло бы сойти за комфортабельное.

Устроившись за столом, Принн яростно строчил еще одно крючкотворски красноречивое порицание действий Армии.

– Чем бы мне слово «чудовищные» заменить? – спросил он, морща лоб над страницей.

– Все трудитесь, – заметил Энтони, сидевший неподалеку, упершись сапогом в стену. – А ведь сегодня, да будет вам известно, Рождество.

– И что с того?

«Отчего только такое множество пуританствующих индепендентов держатся взглядов на Бога, в которых нет места красоте праздника?» – со вздохом подумал Энтони.

Принн закусил излохмаченный кончик пера, поразмыслил и нацарапал еще несколько слов.

– Безумие, просто безумие, – пробормотал он себе под нос, словно каждый из заточенных не повторял того же по тысяче раз на дню. – Если б они взяли да распустили парламент…

– Это было бы столь же возмутительно, – закончил за него Энтони, опустив ногу на пол и покачав головой. – Парламент не может быть распущен иначе, как по собственному согласию: этот закон мы приняли не один год назад.

Однако Принн был прав: кабы вместо одного парламента был избран другой, это имело бы хоть какой-то привкус законности. Арест же несогласных парламентариев… пожалуй, худшего образа действий Айртон избрать бы не смог – слишком уж это напоминало тот, пусть неудавшийся и не столь масштабный, ход Карла перед началом войны.

И тут тревожная мысль подняла Энтони на ноги.

– Принн, вы, как и я, многое слышите… Чистку парламента в самом деле затеял Айртон?

– Что?

Принн озадаченно заморгал. Свет пламени обходился с ним без пощады, являя взорам и шрамы на месте ушей, и клеймо на щеке. Прежде, чем посвятить силы спорам с Армией, он держал сторону пресвитериан, а до того – благочестивых-индепендентов, к коим впоследствии и примкнул, однако несколько приговоров Суда Звездной палаты [41] Чрезвычайный суд при короле Англии, существовавший с 1487 по 1641 гг., нередко использовавшийся для закрытых расправ с действительными и мнимыми оппонентами королей. кряду заслужил, благодаря выступлениям против короля.

– Нет, – продолжал Принн, – он-то хотел нового парламента, а на чистке настаивал Эдмунд Ладлоу.

А как Ладлоу пришла в голову этакая мысль?

Энтони даже не сознавал, что произнес это вслух, пока Принн не пожал плечами и не ответил:

– Чудовищная, чудовищная идея, кому бы она ни принадлежала!.. Ну вот, опять я прибегаю к этому слову, а ведь ему наверняка должна быть замена. Для разнообразия, понимаете ли.

– Спросите Гарлея – он там, внизу, – рассеянно посоветовал Энтони. – Что касается слов, тут он мастер.

Принн кашлянул, поднялся и собрал со стола бумаги с чернильницей. Стоило ему уйти, Энтони зашагал из угла в угол, почесывая отросшую щетину.

Чистка Палаты общин… самое возмутительное, разъединяющее страну, самое разрушительное, что только Армия могла предпринять – кроме, разве что, провозглашения самой себя высшей в Англии властью, не подчиненной ни королю, ни Общинам, никому. Да, Энтони не сомневался: у Ладлоу со товарищи хватит ума пойти и на такое, и все же…