Мари Бреннан - И в пепел обращен [litres]

Слова ее канули в неподвижную тишь.

Энтони смотрел на нее во все глаза, изумленно приоткрыв рот. Обычно все выходило совсем не так: каждый отстаивал интересы своего рода-племени в отчаянных спорах, не желая и слышать о компромиссах, но в конце концов находя их. Именно так они, королева и Принц, и правили вдвоем.

Подобных предложений Луна не делала ему еще никогда.

– Но это не мне решать, – чуть слышно пролепетал Энтони.

– Тебе, – возразила Луна. – Ты – Принц Камня, тебе и судить, когда английским дивным следует прийти на помощь. Подобные решения – всегда за тобой. Да, порой я забывала об этом… но не теперь. Если ты хочешь, чтобы король был спасен, только скажи.

Прозвучало сие – проще некуда, но как нелегко далось Луне это решение… Да, возможностей-то немало, но каковы будут последствия? Однако грош цена принципам, которых держатся лишь когда их легко соблюсти.

Если от этого зависит благоденствие английских смертных, она так и поступит.

Энтони поднялся, высвободил руки из ее пальцев и сделал несколько шагов назад, нащупывая пол носками сапог, точно слепой.

– Если б мы действовали чуточку решительнее в самом начале, многие годы назад, – сказал он, – все это можно было бы предотвратить не столь крайними средствами.

Луна кивнула. От огорчения у нее заныло под ложечкой.

– Если бы мы предвидели, чем это кончится… Однако, по-моему, в то время никто – возможно, даже провидец – не смог бы предсказать, что бесчисленное множество ветвистых троп наших решений выведет на этот путь.

«Наших решений» – в широчайшем смысле этих слов. Луна и Энтони были отнюдь не единственными и вряд ли самыми главными из тех, кто влиял на ход событий. Подобного конца не предвидел и Пим, многие годы назад затевая смуту в парламенте. Не предвидел его и Карл, недооценивший сей угрозы, и офицеры Армии, что ныне во всю глотку требовали суда. Нависшую над страной катастрофу устроил вовсе не некто один – смертный или же дивный. Ее породили все сообща, и ныне покончить с ней можно, лишь действуя силой.

Консорт Луны в раздумьях прикрыл глаза.

– Твои… точнее, наши подданные, – начал Энтони, – возмутятся насильственной конфискацией хлеба – у них ведь и так с ним худо. А уж какой крик поднимет Двор Лилии после подобного вторжения во Францию…

Луна не проронила ни слова.

– Вдобавок, – продолжал Энтони, – столь очевидное вмешательство небезопасно и для тебя. Ты ведь не сможешь зачаровать столько народу так, чтоб никто ничего не заметил. Это может привлечь внимание к самому Чертогу, а если и нет, королю до конца дней своих не избавиться от обвинений в чернокнижничестве.

Тут он открыл глаза, и Луна увидела в его взгляде всю муку, всю боль, которую он безуспешно пытался скрыть.

– И, наконец, – заключил он, – все это лишь укрепит Карла в непоколебимой уверенности, будто Небеса на его стороне. Будто не народ Англии, а Всемогущий сделал его королем, и никакой меньшей силе перед ним не устоять. Он полагает поражение в войне карой небесной за согласие на казнь Страффорда вопреки всем своим обещаниям, и столь сверхъестественное спасение в последний момент непременно почтет за знак искупления грехов. И, вновь взойдя на трон, будет править в абсолютной уверенности, что власть дарована ему свыше. И вот тогда с ним уж точно не будет никакого сладу.

– Чего же ты хочешь? – спросила Луна, недвижно сложив руки поверх юбок.

Захваченный сим вопросом врасплох, Энтони горько рассмеялся.

– Я? Вернуть нашей стране твердость разума и трезвость рассудка. И короля, прислушивающегося к нижестоящим, а не только к Тому, кто выше. И чтобы эти шесть лет исчезли, как не бывало. Но этого ты предложить не можешь, а все, что можешь, уже предложила. И, сколь это ни щедро… – Из груди Энтони вырвался страдальческий вздох. – Нет. Короля мы спасти не сможем.

В глазах защипало от нежданных слез. Что ж, выбор разумен, целесообразен: действия обошлись бы слишком уж дорого. Однако сие решение стоило Энтони частицы души, и Луна подозревала, что в этот миг в нем умерла мечта, умерла вера в то, что единство с дивными поможет ему изменить к лучшему собственный мир.

Да, они не всегда правили в согласии, но Луна называла Энтони другом, и перемена в нем очень ее опечалила.

Поднявшись с кресла, она вновь потянулась к его рукам, однако он отступил, облекшись в броню стоицизма.

– Что ж, будем наблюдать дальше, – сказала она. – И, если появится возможность…

– Вот именно, – без особой надежды в голосе согласился Энтони. – Если появится, будем готовы ею воспользоваться.

Вестминстер-холл, Вестминстер, 20 января 1649 г.

Все это могли бы устроить в Виндзорском замке – так было б куда спокойнее. Однако ж люди, свято уверовавшие, будто своими руками вершат волю Господа, не удовольствовались бы расчетливо-осторожным отправлением правосудия вдали от глаз публики ни за что, а посему решили учинить суд над величайшим преступником королевства здесь, в самом средоточии его власти. И вот, жгуче-студеным субботним утром, Энтони, Кэт и Соам сели в карету и отправились вверх по реке, в Вестминстер-холл, дабы увидеть суд над королем своими глазами.

На крышах несли караул солдаты, отгонявшие тех, кто карабкался наверх, чтобы заглянуть внутрь, а то и разбить окно. Возможности войти в зал ожидало великое множество народу, но Энтони велел кучеру править к дому, что примыкал к восточной стороне дворца. Здесь он заплатил за вход для троих, и всех их пропустили на одну из галерей, наспех сооруженных в холле.

Перегородки, отделявшие друг от друга разнообразные суды, обычно собиравшиеся в холле, по этакому случаю снесли. Однако, вместо того, чтобы занять центр зала, сию грандиозную затею устроили у южной его стены – там, где в иное время располагались Суд королевской скамьи и Канцлерский суд. От этого затея проигрывала в зрелищности – простой народ, столпившийся за деревянными ограждениями, мало что сможет расслышать, а разглядит и того меньше – но Энтони, осведомленный о потенциальных опасностях, понимал, в чем тут суть. Пусть и отказавшиеся стеречь Виндзор, здесь люди Айртона взяли охрану в свои руки, а чем меньше галерей, тем меньше возможностей выстрелить в участников.

Однако сегодня подобного оборота событий, по-видимому, никто не ожидал. Безусловно, солдаты знали, где расположены входы на галереи, но обыскивать проходящих даже не думали.

«Я мог бы протащить сюда пистолет, а то и мушкет, вот только одно другого ничуть не разумнее».

Хотя, будь он уверен, что из этого выйдет толк – возможно, что-нибудь да прихватил бы.

Приехали они рано, дабы занять места поудобнее, и теперь ждали – ждали все утро, а там и за полдень. Бледная, как полотно, Кэт хранила молчание. Ни одна из шуток Соама успеха не возымела. Что же до Энтони – он неожиданно для самого себя обнаружил, что молится, сам не зная, о чем. Смутные, бессловесные, эти мольбы целиком завладели мыслями.