Дж. Э Уайт - Тёмный дар [litres]

– Тафф?

– Это имя имеет особое значение на языке моего народа. Может быть, когда-нибудь он об этом узнает…

Она вцепилась в папину руку.

– Констанс принесла меня сюда и сама, в одиночку, приняла ребёнка! Она спасла жизнь нашему сыну! Смотри, не забудь ей рассказать, как я ей признательна. И скажи, я прошу прощения, что не сумела вылечить ей лицо.

– Ничего, сама ещё скажешь.

– Эбби я спасти не смогла. Она слишком далеко зашла. Как я могла допустить такое! И не говори, что я не виновата, Уилл. Ведь это мне захотелось поделиться своим искусством…

– Ничего, я поговорю с фен-де Стоуном, объясню, что случилось, и он тогда…

Мама отвела глаза от младенца. Взгляд у неё был холодный.

– Не надо с ним ни о чём говорить.

– Отчего же нет? Эти люди мне доверяют. Они меня выслушают.

– Вот и хорошо. Тогда они наверняка поверят тебе, когда ты обличишь меня как ведьму.

– Что-о?

– Скажи им, что ты меня никогда не любил. Что я тебя околдовала, и всё.

– Да ни за что!

– Скажи, что это я виновна во всех преступлениях, что совершились нынче ночью – и не только в них.

– Тебя же убьют!

– Меня всё равно убьют, что бы ты ни говорил. А если ты примешься меня защищать, тебя объявят соучастником, только и всего. И кто тогда малыша растить будет? И как же Кара? Что за жизнь её ждёт, без отца, который бы о ней заботился?

– Я тебя не предам!

– Ты предашь меня, если не сделаешь, как я сказала!

Хелена притянула его к себе и нежно поцеловала в губы.

– Уильям, прошу тебя! Так надо.

– Ты для меня весь мир, Хелена!

– И ты для меня тоже.

Она смотрела ему в глаза, и Кара увидела, как между ними промелькнуло нечто – нечто, посеянное и вскормленное смехом, и слезами, и посиделками рука в руке при свете очага – и всеми прочими мгновениями жизни, проведённой вместе.

Папа отвернулся первым.

– Не говори им правды, – сказала мама. – Особенно Каре. Когда меня не станет, говори обо мне только плохое. Пусть поверит, что я и была именно таким чудовищем, как шепчутся люди. Тогда, когда она начнёт применять свою силу, она будет относиться с должной оглядкой к её опасностям.

Мама отвернулась, не желая показывать своих слёз.

– Лучше всего, если больше всего на свете она будет бояться стать такой, как я. На вот. – Мама сунула что-то маленькое папе в карман. – Когда придёт время, ты это поймёшь.

С другого конца дома послышались крики, звуки приближающихся шагов. Папа шагнул к двери, собираясь её запереть, но мама покачала головой.

– Иди сюда, любовь моя, – сказала она и похлопала по тюфяку. – Сядь со мной рядом и погляди, какой чудесный малыш у нас получился. Разве это не магия, самая удивительная из всех?

Птицын глаз потух, стены почернели.

– Ещё! – воскликнула Кара. – Покажи ещё!

Но рядом никого не было. Никакой птицы.

Внезапно в её отвыкшие от света глаза ударило жёстокое солнце. Крышку Колодца открыли.

Перед ней повис конец верёвки.

«Все были не правы, – думала Кара, обвязываясь верёвкой под мышками. – Мама никому не причиняла зла. Она пожертвовала собой, чтобы защитить своих детей…»

Кара сжала медальон, висевший у неё на шее, и улыбнулась.

– Мама была хорошая! – сказала она.

Верёвка натянулась, и Кара Вестфолл поплыла наверх, навстречу манящему свету дня.

Серые плащи привели её в небольшую конюшню. Один из денников был нарочно приготовлен для неё: стенки укреплены и подняты до самого потолка. Ей дали простую бурую рубаху и ведро горячей воды и оставили одну. Кара услышала звон цепей, запираемых на замок по ту сторону двери.

Она быстро помылась, переоделась, легла спать и проспала почти двое суток.

Когда Кара проснулась, было раннее утро. Тоненькие лучи света заглядывали в щёлочки в стене конюшни. Сквозь узкое зарешёченное оконце в двери Каре был виден столик и стул. На стуле сидел фен-де Стоун и подрезал себе ногти перочинным ножичком. На кончике носа у него висели двойные линзы в тонкой металлической оправе. Кара слышала разговоры о подобной магии из Мира: маленькие зеркальца под названием «очки», которые вместо того, чтобы отражать изображение, улучшают зрение.

Позади фен-де Стоуна стояли двое серых плащей.

– Мой брат… – сказала Кара. Голос у неё был сухой и хриплый. – Он жив?

Фен-де кивнул одному из стражников. Тот вынул из складок плаща металлический стаканчик и наполнил его водой из фляги. И протянул стаканчик Каре сквозь решётку. Девочке ужасно хотелось запустить этим стаканчиком ему в рожу, но жажда оказалась сильнее гордости: она выхлебала воду в три глотка. Вода была ржавая, тёплая, и ничего вкуснее Кара в жизни не пробовала.

– Мой брат?.. – повторила она.

– Он жив, – ответил фен-де. – Но он очень плох, бедный мальчик. Голова опухла, и горячка не отпускает. Доктор Мэттер, преданная душа, каждый день ставит ему пиявки, но Таффу всё хуже. Положение весьма затруднительное…

Кара почувствовала, что нижняя губа у неё затряслась, и свирепо прикусила её чуть ли не до крови. «Я не стану плакать при этом человеке! Никогда!»

– Знаешь, Кара, такое облегчение, что ты тут, – сказал фен-де Стоун. – Теперь-то я знаю, что ты точно такая же, как твоя мать. Все эти годы я знал, знал, что ночной искатель ошибся! И я был прав. Я был прав!

Фен-де откинулся на спинку стула, сиденье заскрипело под его весом.

– Прости мне эту чрезмерную гордыню, но я поневоле испытываю некоторое удовольствие оттого, что не ошибся.

– Очень рада за вас.

– Ты в самом деле околдовала это бестолковое животное, так, что он не сумел тебя опознать? А смерть Бэйли Риддла – тоже твоя работа? Я подозревал, что тут не обошлось без колдовства, но…

– Я тут ни при чём! Я была ещё ребёнком!

– Ты и теперь ещё ребёнок, Кара. А погляди, каких дел натворила! Что ты сделала с Саймоном Лодером? Дочка моя рассказывает всякие ужасы.

– Ну ещё бы.

Фен-де Стоун умолк и стал пристально вглядываться в Кару. Лицо у него было озадаченное. «Он рассчитывал, что Колодец меня сломит. Рассчитывал увидеть присмиревшую девчонку, умоляющую о помиловании».

Кара была очень рада, что разочаровала его.

– Кара Вестфолл! – произнёс он наконец. Теперь он говорил с расстановкой, официальным тоном. – Тебе предъявлено обвинение в самом серьёзном нарушении учения Клэна – в колдовстве. Помимо этого, свидетель высочайшего морального уровня своими глазами видел, как ты использовала это тёмное могущество, чтобы лишить человека жизни. Что ты можешь сказать в свою защиту?

Кара испытывала искушение сдаться. Всё, что нужно, – это сказать: «Я виновна», – и судьба её будет решена. Не будет больше ни гнева, ни боли…

Но как же Тафф? Он ведь погибнет без её помощи!

– Я не знаю никакого колдовства, – ответила Кара. – Я Дитя Лона. Я хожу по стопам Клэна.