Мара Вульф - Возвращение ангелов [litres]

– Конечно. – Он понял мою просьбу – Прощай, Мун.

Я не следую за ним в сад и не смотрю, как он улетает. Мы попрощались навсегда.

Когда я возвращаюсь в квартиру, Тициан моет стаканы.

– Ты хочешь узнать тайну? – внезапно спрашивает брат.

– Ты же обещал сохранить ее. – Мое сердце бьется слишком быстро, и все внутри меня сжимается.

Я его больше не увижу. Лучше всего мне сейчас пойти в свою комнату и свернуться калачиком на кровати, остаться наедине с собой.

– Мне кажется, Кассиэль хотел бы, чтобы я поделился ею с тобой, – ухмыляется он. – Он считает тебя красивой. Думает, что ты самая красивая девушка во всей Венеции.

Вот сейчас я точно покраснела.

– Он просто хотел тебя рассмешить.

Тициан пожимает плечами:

– Ну, как скажешь.

Мне уже на все плевать, поэтому я не должна этому радоваться.

На следующее утро ни Тициан, ни Стар не вспоминают вчерашний визит Кассиэля, когда Алессио возвращается домой из больницы. На самом деле стоило бы рассказать ему о случившемся, но мне не хватает духу. Он выглядит таким уставшим, когда я наливаю ему вторую порцию супа и отправляю спать. Стар не разговаривает со мной, хотя я и не знаю, из-за Феникса или Кассиэля, и прячется в библиотеке.

Стоит ли мне попросить Феникса прийти к ней, если я вдруг его увижу? Я могу наступить на горло собственной песне, ведь скоро она уедет, и проблема их отношений перестанет быть актуальной. Почему так тяжело принять правильное решение?

И я решаю оставить это на волю случая. Если я сегодня встречу Феникса на рынке Меркато, я просто спрошу его о том, не хочет ли он прийти к нам в гости. Если нет, то ладно.

По пути на работу я ловлю себя на том, что постоянно высматриваю что-то в небе или среди людей, но Кассиэля нигде нет. А что, если был бы? Это бы ничего не изменило.

Среди палаток и стоек с вином притаилось несколько ангелов. Я сразу узнаю Семьясу, рядом с ним стоит женщина, ее пурпурные крылья мягко двигаются, хотя она их даже не раскрывала. Она очень красива, у нее длинные черные волосы и оливковая кожа, на голове сияет диадема. Узкий разрез глаз придает ей экзотический вид. Почему Кассиэль интересуется мной, если на небе есть такие женщины?

Я чувствую, как мое тело дрожит. То, что я вообще думаю об этом и сравниваю себя с таким ангелом, как она, просто смехотворно. Я должна сконцентрироваться на том, что важно в моей жизни. Кассиэль мил со мной только потому, что я помогла ему. Почему раньше это не казалось таким очевидным?

Мария уже ждет меня, когда я подхожу к ее прилавку.

– Ты уже слышала?

– Что слышала? – Я замечаю еще двух ангелов неподалеку. Один из них Нуриэль. Другого я не знаю, но он роскошно одет, и у него четыре крыла. Значит, это архангел. Интересно, это Михаэль? Он очень худой. Его волосы такие же белые, как и его крылья. Он совсем не похож на воина. Но первое впечатление об ангеле может быть столь же обманчивым, как и о человеке, и к тому же я вижу узкий серебристый меч без ножен на его поясе. Кассиэль ему подчиняется, и я невольно осматриваюсь в поисках знакомого лица.

– Эй, – толкает меня Мария. – Ты меня вообще слушаешь?

Я отвожу взгляд от Нуриэля и Михаэля.

– Конечно. Что слышала? – повторяю я.

– Они поймали террористов, – шепчет она. – Сегодня вечером их казнят.

– Так быстро? – спрашиваю я ошеломленно. – А суд вообще состоялся?

– Он был закрытым. Нерон провел слушание во Дворце дожей под присмотром Рафаэля и Михаэля. – Она поворачивает голову в сторону архангела.

Значит, мои догадки были верны.

– А они уверены, что это настоящие преступники?

Я больше не вспоминала о своей встрече с Алессандрой в ночь взрыва. Но ее панический взгляд запомнился мне надолго. Наверняка она тоже меня узнала. Как Нерону удалось найти их так быстро? Братство очень хорошо защищает своих людей. Раньше Алессандра была самой обычной девушкой. Она наверняка бы продолжила дело своего отца, вышла бы замуж и родила детей… Но сейчас она несет ответственность за смерть бесчисленного количества людей и ничего не достигла в своей жизни. Я бы не смогла жить с таким грузом на душе. А теперь строится новая арена. В этот раз она будет огромной, чтобы еще больше людей погибали на боях.

– Привет, Мун. – Я поднимаю глаза и смотрю на Семьясу. Его красные волосы распущены, а на обнаженной груди на кожаном шнурке висит кроваво-красный драгоценный камень. Раньше я его не замечала, но это определенно альмандин.

– Можно мне парочку сырных пирогов?

Может, он все-таки наденет рубашку? Я чувствую на себе взгляд Марии. Она наверняка удивляется тому, что ангел обращается ко мне по имени.

– Семьяса чуть не убил меня пару дней назад на арене, – объясняю я ей, заворачивая три пирога в бумагу. – С тебя пятьдесят лир.

– Не будь такой злопамятной! – Семьяса ухмыляется, протягивая мне деньги.

– Вот, значит, как выглядит эта малышка, – говорит темноволосая красотка рядом с ним. – Интересно.

Не знаю, что и сказать на это.

– Наама, это Мун де Анджелис, – представляет нас Семьяса.

Круто, скоро, надеюсь, они начнут украшать стены во Дворце дожей моими изображениями, чтобы каждый ангел знал меня в лицо. С тех пор как Люцифер со своей компанией появился в Венеции, я неожиданно для самой себя стала местной знаменитостью.

– Милая, – говорит Наама. – И симпатичная.

Будто это что-то значит! Я ей и в подметки не гожусь. Она худая, даже хрупкая. Семьяса мог бы двумя ладонями обхватить ее талию. Волосы до бедер, переливаются на свету, как и крылья. Они не просто лиловые, они сияют всеми оттенками фиолетового. Наама в черном платье с открытой спиной, спереди наряд украшен изысканной шнуровкой. Я бы такое в жизни не надела, потому что выглядит слишком вульгарно, хоть и, несомненно, красиво.

– Ты что-то хотела?

Она качает головой:

– Я не ем то, что трогал человек.

– Какая милая, – использую я слово, которое она недавно сказала, и Семьяса смеется так, что его, наверное, слышно на другом конце площади. Я снова чувствую желание посмеяться с ним за компанию. Прямо как на арене, незадолго до битвы. Я представляла себе падших ангелов куда более страшными. Думала, что их лица покрыты шрамами, а крылья выглядят более неопрятно. Но Семьяса просто высок, немного грубоват и, как бы глупо это ни звучало, понимает мои шутки. Как ему удалось остаться таким после своего изгнания, мне неизвестно, но я не буду расспрашивать его об этом. Наама разглядывает меня, кажется, слишком внимательно.

– Увидимся, Мун, – с набитым ртом говорит Семьяса, прощаясь со мной. – Береги себя.

Интересно, это любезность, угроза, или и то, и другое одновременно? Я уже много лет себя берегу. Иногда у меня получается лучше, иногда хуже. В любом случае мне не нужны идиотские наставления от ангелов.