Кейтлин Дэвис - Голубка и ворон [litres]

Кэсси нырнула в туман и вернулась в плавучий город, где ее король находился прошлой ночью. Его корабль и сейчас был на месте, громадный и величавый, и она поспешно влетела внутрь, слишком изнуренная, чтобы медлить. Несколько мгновений спустя она проникла в сон короля, изменив картинку по своему усмотрению, и воззрилась в его серые как грозовое небо глаза.

– Спасибо, что вернулась так скоро, Кэсиандра.

Кэсси просто кивнула, так как во рту пересохло и было трудно говорить. Она знала о грядущем и не могла думать ни о чем другом во время длительного перелета в Дом Шепота, когда не на что было отвлечься, кроме чистого голубого неба, временами делающегося хмуро-серым. А она всегда отличалась слишком живым воображением.

Морщинки в уголках глаз короля углубились на мгновение, когда он заметил ее серьезный настрой, но, как и обычно, отмел это обстоятельство как несущественное и перешел к делу:

– Я решил, как поступить с инвинчи.

Она снова кивнула, почувствовав спазм в горле.

Пока король излагал свой план, зародившееся у нее в груди пламя растеклось по телу, достигло кончиков пальцев рук и ног, сделав ее неподвижной и одновременно раскаленной добела. В животе рос и ширился протест, не достигая, однако, губ. Она почувствовала тошноту, становящуюся все более настойчивой, а также отвращение и стыд. Каждый отдаваемый королем приказ будто отрывал кусочек ее плоти, и она испугалась, что в конечном итоге от нее ничего не останется – ни Кэсси, ни Кэсиандры, никого.

Однако она способна кое-что предпринять напоследок.

Особенно учитывая, что это может всех их спасти.

– Мы рассчитываем на тебя, Кэсиандра, – мягко подытожил король, опуская свою тяжелую уверенную руку ей на плечо – как будто, возможно, всего лишь возможно, понимал, насколько серьезна его просьба. Потерев ей ключицу большим пальцем, он убрал руку, и ее тело подалось вперед в попытке продлить прикосновение.

«Малек…»

Слово впорхнуло в ее сознание, прежде чем она успела поймать его, остановить, вспомнить, с кем говорит. Мой король. Мой король. Мой король. Думать о нем в ином ключе слишком болезненно.

Кэсси выпрямилась.

– Я не подведу, ваше величество.

Сновидение растаяло.

Обычно ей нравилось еще на некоторое время задерживаться в его комнате, но сегодня ее духу не терпелось улететь прочь – подальше от его слов, приказов, проникновенного взгляда. Кэсси поспешила раствориться в непроницаемом тумане, не останавливаясь до тех пор, пока не исчезли огни плавучего города, и она снова услышала шум океана вместо гулко бьющегося в груди сердца, в котором заполошно метались невысказанные слова. Ей не хватило силы воли ответить отказом. Нет. Нет. Нет. Выбросив короля из головы, она сосредоточилась на том хорошем, что он попросил ее сделать, – ненадолго заглянуть к ее матери.

Кэсси было три года, когда проявилась ее магия. В мире бескрайнего океана и тумана ресурсы скудны, а уж магия и подавно. Все, кто наделен даром, поступали в распоряжение короны, чтобы служить по мере сил и возможностей. Кэсси обладала магией редкой и особенной, позволяющей заниматься шпионажем. И месяца не прошло после раскрытия ее способностей, как ее разлучили с матерью, тайком доставили на парящий остров верхнего мира и бросили в стылой тундре, где ее обнаружил голубиный патруль, совершающий привычный ежедневный обход. С тех пор Кэсси не видела маму в ее физическом воплощении – единственном, имеющем значение. Однако она никогда не забывала запах ее души – смесь соленого воздуха с сладковато-сахарной магией и едва ощутимым горелым дымком от длительного преследования драконов.

По запаху Кэсси и отыскала мать в тумане.

Ее корабль был неподалеку, и она устремилась к нему, просочилась через деревянную обшивку и проникла в каюту капитана, в которой спала женщина. Ее смуглая кожа была испещрена морщинами, в кудрявых каштановых волосах начала пробиваться седина, хотя из-за яркого шарфа, повязанного вокруг головы, трудно было сказать наверняка.

Капитан Аудезия’д’Рокаро.

Ее мама.

Облаченная в штаны и свободную рубаху, она спала на боку, свернувшись клубочком. У кровати стояла пара поношенных кожаных сапог, а с колышка свисал грубо сшитый, но теплый и прочный черный плащ. Кэсси сразу устремила взгляд на одно-единственное темно-коричневое с белыми пятнышками крыло, сложенное у матери на спине. В сумраке каюты оно казалось тусклым и грязным, а при свете солнца отливало медью. Давным-давно, кажется, в прошлой жизни, ее мать была жительницей Дома Охоты. Однако когда ее магия была раскрыта, ее столкнули с края острова, и она чудом пережила долгое падение в нижний мир.

Прижав ладонь к материнскому лбу, Кэсси скользнула в ее сон, борясь с потоком образов, изменяя его по своему усмотрению. Она создала бескрайний зеленый луг и безбрежное синее небо, на котором ярко сияло солнце. Рядом с ней появился ястреб с двумя идеальными крыльями и глазами морозного цвета, похожими на две луны.

– Кэсиандра.

– Мама.

Встретившись, они не бросились обниматься, заливаясь слезами. Ее мать вела суровую жизнь охотницы, не располагающую к театральной демонстрации любви и привязанности. Но тона ее голоса Кэсси было достаточно. По правде говоря, это все, на что она могла рассчитывать.

– У короля есть для тебя поручение, – сообщила Кэсси, сразу переходя к делу.

Мать сменила позу, пошире расставила ноги, сцепила руки за спиной и вперила взгляд в горизонт – моряк, во всем.

– И?

Кэсси изливала слова каскадом, быстрым, неконтролируемым, но кажущимся единственно правильным. Говоря, она заметила, что взгляд матери потемнел, в нем замелькали демоны прошлого, на щеке забилась жилка, будто она пыталась сдержать воспоминания. Губы, однако, оставались сжатыми в тонкую линию. Ее сила духа дарила Кэсси надежду, потому что раз мать может с этим справиться, значит, и сама она сумеет. Ради них всех.

Когда она закончила говорить, повисла тишина, которую нарушил мамин вздох. На мгновение, показавшееся вечностью, Аудезия прикрыла глаза. Когда она снова их открыла, все тени пропали. Она повернулась к своей дочери, глядя на нее с сочувствием.

– Это все?

– Разве этого недостаточно? – фыркнула в ответ Кэсси.

Капитан подошла к ней и на краткий миг прижала ладонь к ее щеке. Кэсси сочла бы, что этот жест ей привиделся, если бы не приятное ощущение на коже.

– Оставь переживания на часы бодрствования, Кэсиандра, где они всегда будут ждать тебя. Твои сновидения предназначены для большего.

Кэсси проследила за взглядом матери, поднявшимся к небу, а потом вернувшимся к ней, сверкая серебром. Уголки ее глаз поползли вверх, так же, как и одна бровь, – вопросительно, и она кивнула на слепящее солнце.