Петр Ингвин - Зимопись. Книга вторая. Как я был волком [СИ]

Вспомнилось, как исчез мальчонка. Дальше на эту тему веселиться расхотелось.

Кстати, местных детей тоже нигде не видно. Еще факт без аргументов.

Дорога огибала изъеденный пустотами горный выступ. Кажется, нас вели в противоположный конец долины, считая от того, где стая перелезла скалистые отроги. Я горел желанием увидеть все. Даже сил прибавилось.

Остались позади несколько небольших садов с пустыми невысокими деревьями, поскольку не сезон, и один яблочный, с поздним сортом. Высокие корявые яблони желтели наливными плодами.

Пока мы тащили бревно по дороге через половину долины, никто не попался навстречу. Никто не обогнал. Где все люди? Или их так мало?

Когда дорога легонько поднялась, впереди блеснула вода. Еще одно озеро. Настоящее, большое, не лужа, а полноценный водоем, похожий на тот, что раскинулся в другом конце долины. Наверное, тоже рыбы полно, только сушилок пока не видно.

В голове нарисовалась схема. Долина очертаниями напоминала кривую восьмерку или, скорее, погнутую гантелю. Центром известного нам конца было рыбное озеро, вокруг которого подковой закруглялись горы. Влево выгибался узкий промежуток, где располагалась пещера с ямами. Далее начиналась вторая окаймленная горами часть долины, и новое озеро перегораживало вход в нее. Через долину шла единственная дорога, от нее ветвились тропки — в лес, в поля, к домам-пещерам. Дорога начиналась у рыбного озера и прекращалась у этого. С обеих сторон водоема виднелось каменное жилье в горном массиве, впереди у озера — какие-то сооружения… Какие?

Чем ближе вода, тем интереснее становилось. Стало понятно, на что уходили бревна. Вернее, на одно из. Нет, на два. Формой озеро напоминало долину в миниатюре, тоже кривая восьмерка, но вытянутая поперек прохода между горами, где по бокам осталось лишь по нескольку десятков метров. Эти расстояния перекрывал частокол из бревен типа тех, что мы волокли сюда. Для ремонта, наверное. Те, что почерневшими карандашами остромордо тянулись ввысь, выглядели гнилыми и трухлявыми.

Дорога выходила прямо к узкому перешейку, к середине озерной восьмерки. Там оказался мост, перекинутый на другую сторону. Вход на мост с обеих сторон перекрыт воротами, а ворота заперты перекладинами. От кого? Это предстояло узнать.

Не доходя до ворот сотни метров, Карп завернул нас.

— Сюда! — скомандовал он. — Стоп!

Кто-то сзади принес жердь, ею заменили бревно. Налегке мы развернулись и затрусили назад — опять на делянку.

Навстречу попался туземец. Раскраска снова удивила: узор был белый на черном фоне. Мистер Негатив. Он куда-то спешил. Поравнявшись, надсмотрщики равнодушно поздоровались с ним.

— Приходящий во сне снова… — хотел сообщить что-то неправильно раскрашенный дикарь.

— Тьфу на тебя, — резко оборвал Зуй. — Не поминай всуе!

Туземец, что смотрелся негром среди белых, пожал плечами и отошел.

Карп задумчиво потер переносицу рукоятью кнута:

— Стоит ли молчать? А что делать, когда он возьмется за нас?

— Мы не в его вкусе.

— Только это и радует.

Надсмотрщики проводили взглядом негатива, что резво учесал в сторону моста. Затем Зуй произнес, как мне показалось, с завистью:

— Ничего, до правых немного осталось.

Через некоторое время навстречу протопал по своим делам еще местный, обычный, который черным по белому. Этот юркнул в один из каменных коридоров и пропал. Выходит, внутри есть люди, просто я их не вижу.

Остаток дня ушел на второе бревно, дотащенное до места, где бросили первую партию. Полуиздохших, нас довели вечером до ямы, куда мы еле спустились. Почти упали. Там состоялся ужин, если так можно назвать прием пищи с пола. И какой пищи. Еду нам бросали изрядно подгнившую или что туземцы сами не ели. Но для привычных желудков стаи нормально. Я даже стал отъедаться после долгого непреднамеренного поста. Пусть пища отвратительная, но, во-первых, пища, во-вторых, много. Насытившись, я с удобством расположился на каменном полу. Мозги стали восприимчивы к другим мыслям.

Взгляд заметался, пересчитывая сидельцев. Еще одного не хватает. Снова пацана лет десяти-одиннадцати. Нас, более взрослых, утром уводили, и что происходило с детьми, неизвестно. Вернувшись, мы обнаруживали их уже в яме. Каждый день в меньшем количестве. Еще одна заноза поселилась в сердце.

Совсем недавно я как бы в шутку назвал это место долиной мертвецов. Мрачное предсказание. А если вспомнить слова встречного черно-белого и последующий диалог бело-черных о некоем…

Стоп, так недолго в мистику поверить. Если современная мне наука спокойно объясняла чудеса прошлого, то любые нынешние чудеса объяснит наука будущего. Нужно лишь собрать факты.

И еще: чудеса, как и преступления, происходят всегда потому, что это кому-то нужно.

День начался как обычно. В связке на жерди я оказался третьим. Выдвинулись в сторону рыбного озера. Вдруг все упали ниц — и надсмотрщики, и понукаемые ими рабы. Неужели я дождался? Кто-то высокопоставленный прибыл за мной?!

А вот хрен мне в бочку с медом. На дороге никого, ни встречных, ни поперечных. И рядом с дорогой. Ни я, ни более чувствительные человолки не учуяли посторонних. Осторожно вертели мордами впередистоящие, выглядывали в меру возможностей остальные. Единственное объяснение: кто-то издалека смотрел на нас. Надсмотрщики не подняли лиц, пока этот кто-то не удалился из видимости. Где они его заметили? Куда надо было глядеть? Явно куда-то вверх. Но куда?

— Кто это? — рискнул я открыть рот.

Зря. Спина и ягодицы мгновенно превратились в полотно художника-авангардиста.

Сегодня снова поле, неподалеку от вспаханного. Нас уже ждали. Подсоединенный инструмент занял свое место, пахари резво двинулись. За работой начались разговорчики. Об утреннем происшествии ни слова. Либо нельзя, либо такое часто.

— Еще три левых, и все, — привычно выдал кто-то из пахарей, считая в уме.

— Что, Рубец, по Миде соскучился? — посмеиваясь, кинул пахарю Карп.

— Разве можно по кому-то еще?

— Не скажи, — возразил Зуй. — Вот от Свиды отвалишься, утром глянешь — еще колышется!

Надсмотрщики и пахари дружно заржали шутке, которой миллион лет с хвостиком. А я воспрянул духом. Звучали, несомненно, женские имена. Говорят о бабах! О чем еще в чисто мужском коллективе, кроме, естественно, машин и выпивки? Машин здесь по определению нет, о выпивке пока не слышал, а вот о бабах — это замечательная новость. Они есть!

— А Рада? — донесся вопрос Зуя. — Как она вам?

— Еще не был, — равнодушно ответил Карп.

— Малолетка, — раздалось от пахаря с другого края.

— Конечно, Ташак у нас любитель зрелых.

— Или не любитель соперников.