Ника Ракитина - Темные властелины на дороге не валяются [СИ]

— Нет. Уже сгнило все.

— А где эта твоя? Маньячка. Может, у нее найдется веревочка?

— Между прочим, я все слышу, — донеслось до них глубокое контральто. Скайрысь поднял глаза. А «нефритовый жезл» поднялся сам, распирая чресла. — Я тут лед колю.

— Какой лед? — и глядя на вставшую спереди дыбом набедренную повязку, решил что лед был бы кстати.

— Холодный, — печально отозвалась красавица. Наблюдайся Смит поблизости — за «бабу» ему бы точно прилетело. И за бурное воображение менестреля до кучи. Кого может испугать небесное создание, пусть даже и с ножом? Светлая косища, перекинутая через плечико, шелковая, сверкающая белизной рубаха, широкий кожаный пояс с пряжечками, подчеркивающий все достоинства талии. Крутые бедра в обтягивающих черных брючках, тоже шелковых. И на всем этом ни соринки, ни пятнышка…

Рысь прижал указательный палец к губам, ощущая себя подле этой небесной девы грязным дикарем. Он вздрогнул и заслонил чресла скрещенными руками.

— Это все он… Подлый Бересклетник! — красавица затрепетала ресничками. Из правого глаза выкатилась слезинка и поползла по нежной, словно испанский персик, щечке. — Вот, и рукав разрезала.

Дева вскинула руку с ножом, показывая разошедшийся до локтя пышный рукав:

— Он чудовище! Вот теперь и колю лед, чтобы успокоиться.

Она чмыхнула и вытерла нос рукавом свободной руки. «Нефритовый жезл» Скайрыся стал медленно опадать на шесть часов.

— У тебя веревка есть?

— В сумке посмотри… — косатая носком сапога указала на заросли бурьяна. Смит оказался проворнее. Прыгнул котом на цыпленка и через минуту терзал и разбрасывал содержимое дамской косметички, отбрасывая вещи, на его взгляд, ненужные, и откладывая полезные. И при этом беспрестанно работал челюстями, поглощая печенье с изюмками и запивая лимонадом из баклажки.

Рысь попытался настоять на честной дележке, но Смит зыркнул на него не хуже Топинамбура из вчерашней таверны. И менестрель, опасаясь за сохранность конечностей, отступил.

Девушка к терзанию сумки отнеслась равнодушно. Поигрывала ножом, словно пыталась пронзить себе грудь там, где сердце, но вовремя останавливалась. Льда у нее, кстати, больше не было. Тот несчастный кусочек, который еще не растаял, эльф запихнул себе в рот еще прежде печенек и лимонада.

— О, веревочка! — наконец воскликнул он и стал, как фокусник платочки из цилиндра, тянуть из сумки разодранную на кусочки и связанную простыню. Подергал, оценивая самодельную веревку на прочность. Прикинул длину и стал привязывать к ней горшок.

— Опускай давай, — приказал Скайрысю.

Тот уперся грудью в сруб и стал вытравливать веревку: аккуратно, чтобы хрупкий, и без того местами дырявый горшок не тюкался о стенки колодца. Тихий плюх подсказал, что горшок достиг уровня воды. Рысь подергал веревку, горшок накренился, и вода полилась внутрь. Смит, встав на бревно сруба, как на приступочку, шумно хлопал ушами и громко сопел, мешая Рысю сосредоточиться.

— Тяни бережнее. Нет, быстрее! Она журчит! Она выливается!

Рысь отпихнул эльфа локтем и подналег. Еще ничто и никогда он не тащил так быстро, даже ладони обжигало. Но вот горшок наверху. И можно к нему припасть!

Припал не только Рысь, но и эльф, и дева. Вода тонкими струйками била из дырок горшка во все стороны, и любой мог приложиться к живительной влаге. И присосаться тоже.

— Уфф!

Вода внезапно закончилась.

— Надо ведро поискать. А то так провозимся, — Рысь кинул плотоядный взор на… крошки печенья, думая, что уж тут-то он Смита опередит. Девушка взмахнула ножом:

— У меня там было. Складное.

Эльф настойчиво отодвинул от себя ее руку.

— Кончай им махать уже. Мы не насильники какие. Вон, в сумку его убери. И вообще, держишь ты его как-то странно.

Красавица заморгала и за всхлипывала. Рысь отвернулся. Все его эстетическое чувство противилось глядеть, как она еще раз станет вытирать нос. Рукавом. Бе-е-е…

— И ничего не странно. Я так лед колю. Всегда! А он…

— Давай знакомиться, и ты нам все расскажешь. Смит, просто Смит, лучший из эльфийского рода.

За спиной у Скайрыся раздалось молодецкое чмоканье: это наглый ушастый целовал девушке руку.

— Принц? — в голосе красавицы зазвенели какие-то новые интонации.

— Лучше. Намного лучше. Я — Сархашский Висельник.

В томном «О-о», которое девица издала, казалось, можно было утонуть. Зависть тюкнула Рыся в сердце. Он обернулся.

— А я — Серинна Фе Калло. Писатель, — ее рука дернулась, уходя за спину, и нож располовинил подлетевшего слишком близко шершня. Смит уважительно поднял большой палец.

Jai Mahakali, Ayo Gorkhali! — («Слава Великой Кали, идут Гуркхи!») — боевой клич гуркхов.