Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

Полиция не входила в зону свободного огня. Из логова лондонмантов в конце коридора витрин показались две фигуры в темном. Они были вооружены пистолетами и пятились, стреляя на ходу. Дейн вышиб дверь в пустой магазин сбоку, и Билли вытащил Сайру и остальных из области поражения. Фитч грузно осел и захрипел.

– Отвали, – сказала Сайра. Она насилу выделывала из лондонской пластичности что-то смертоносное, вжимая пальцы в то, что было куском стены, но становилось другой частью Лондона – пистолетом. Она тряслась, отважная и перепуганная. Раздались выстрелы, и два лондонманта, что еще оставались в коридоре, отлетели назад.

Эти люди были в темных костюмах, шляпах, длиннополых плащах – прикид убийц. Билли выстрелил и промахнулся, и разряд фазера был трескучим и неубедительным. Слабел. Выстрел из пистолета Дейна задел одного, но не убил, а обозлил.

Из дверей магазина позади стрелков вышли дребезжащие фигуры. Композитные твари, сделанные из города. Бумага, кирпич, черепица, деготь, дорожные знаки и запах. Один двигался почти по-членистоножьи, другой – по-птичьи, но ни один не был прям как что-нибудь. Ноги – из трубок строительных лесов или балок, руки – из деревянных щепок; у одного – спинной плавник из битого стекла в цементе, кусок забора. Билли вскрикнул при виде урбанистических ублюдков. Один схватил пальцами осенних стоков ближайшего нападавшего и укусил ровно так, как кусает крыша. Тот закричал, но оно высосало его, и он брыкался, пока не опустошился. Его коллега сбежал. Куда-то.

Оба застреленных лондонманта были мертвы. Сайра сжала зубы. К ней двинулись хищные части города. «Быстрей!», – завопил Билли, но она щелкнула им пальцами, как псам.

– Все в порядке, – сказала она. – Это лондонские антитела. Они меня знают.

Иммунная система издавала трели и дребезг. К Сайре присоединился еще один молодой лондонмант, и она не подняла взгляд. Когда подошли Дейн и Билли, оборонные штуковины хитроумно вздыбились, обнажили свою оружейную лондонность. Сайра цокнула, и они притихли.

Внутри спортивного магазина лежали завалы из разбитой мебели и тел. Не все лондонманты были мертвы. Но большинство с пулевыми отверстиями в голове или груди. Сайра переходила от выжившего к выжившему.

– Бен, – сказала она. – Что случилось?

– Они, – сказал он. Зубы стучали. Он таращился на промокшее от крови бедро.

К ним вошли они – люди в темных костюмах. Расстреливали любого на пути из поразительного, свирепого оружия. У оставшихся в живых требовали ответить: «Где кракен?» Они слышали полицию, но полиция, следуя протоколу невмешательства, закрыла вместе атакующих и атакованных.

– Нужно торопиться, – сказал Билли Дейну. Он ждал, терпел как мог, но пришлось поторопить и Сайру. Она уставилась на него без выражения.

Нападавшие знали секрет, который хранили Фитч, Сайра и их вероломные сотоварищи. Но те лондонманты, которых они расстреляли, не знали, были вне событий, в ядре исключенных – ничего не подозревающий камуфляж, оставленный показывать, что все так, как и должно быть. Кое-кто из них догадывался, что их держат в тумане незнания, но они не могли знать, что это за тайное знание. Они не понимали вопроса оружейных фермеров. А что может больше разозлить убийцу? Некоторые паникующие ясновидцы сумели в ответ вызвать в бытие антитела – но поздно.

– Мы пытались их уберечь, – сказала Сайра. – Поэтому ничего им не сказали.

С шорохом деревяшек и осыпавшейся штукатурки на пороге показался Фитч. Он посмотрел и просто возрыдал. Схватился за двери.

– Нужно идти, – сказал Билли. – Сайра, прости. Копы будут в любую минуту. А ублюдки, которые это сделали, знают, что кракен у нас.

Дейн положил руку Билли на рану убитой женщины. В остывающей плоти лондонмантки было тепло.

– Инкубация, – сказал Дейн. – Это же оружейные фермеры. Пули в мертвецах были яйцами. Вырастет и вылупится оружие – и, быть может, одному-двум пистолетикам хватит сил показаться наружу, позвать родителей.

– Мы не можем их забрать, – прошептал Билли.

– Мы не можем их забрать, – сказала Сайра мертвым голосом, увидев, что делает Дейн.

Последние из лондонмантов и лондонские антитела ушли с их лидером – если Фитч им еще оставался – по привлекающим внимание городским переплетам к грузовику.

– Мы лондонманты, – повторял Фитч и стонал. – Кто так мог поступить?

«Вы первые нарушили нейтралитет», – не произнес вслух Билли.

– Это новые правила, – сказал Дейн. – Можно все. Охренеть. Им было плевать, что их увидят.

Будто они даже хотели, чтобы их видели. Так работает террор. Все уставились на Пола.

– Не они, – сказал он. Дернул головой на свою спину. – Нацисты, кулаки и Боба-Фетты, но не оружейные фермеры.

Капала кровь. Выжившие лондонманты уставились на кракена в аквариуме. «Но почему?.. – говорили они. – Что он делает здесь? Что происходит?» Фитч не отвечал. Сайра отвернулась. Пол оглядывал всех. Билли чувствовал себя так, будто кракен отсутствующими глазами уставился на него.

– Мардж нет дома, и она не отвечает на сообщения. И я не знаю, что она делала на матче апокалипсисов. Так что ты от нас хочешь? – Коллингсвуд пошатывало от волны злобы, которую она однажды прозвала Пандой. В эти черные дни прозвище уже не подходило. – Что-то у нас малость сплошные проколы, а, босс? Что теперь?

В такую ночь, когда шло столько мелких войнушек, они могли надеяться разве что на сдерживание. Могли только вмешиваться по возможности, встать на пути какой-нибудь резни, залатать какие-нибудь последствия. Безумие – от чего, от каких-то мучений кракена, что ли? – как будто заразило все. Город рубил себя на части.

Так что Коллингсвуд спрашивала не ради указаний: при входе в руины обиталища Лондонского камня налицо были признаки убийства, хотя все, что могла полиция, – это зарегистрировать их и идти дальше, – а ради того, чтобы подчеркнуть, что ответа у Бэрона нет. Он стоял на пороге, заглядывал и качал головой со сдержанной кротостью, к которой Коллингсвуд уже привыкла за годы работы. В помещении констебли обмахивали вещи и делали вид, что ищут отпечатки – все более нелепые традиционные протоколы. Они поглядывали на Бэрона – не скажет ли он, что делать.

– Черт возьми, – сказал он и поднял брови. – Это уже слишком.

«Ну нет, – подумала она. Скрестила руки и подождала, пока он скажет что-нибудь еще. – Больше этот номер не пройдет». Она так привыкла принимать его небрежность, его реплики в сторону, его терпеливое ожидание чужих предложений, словно на педагогический манер, признаками того, что его ничто не может удивить, симптомами абсолютного контроля полицейского офицера, что теперь не только с удивлением, но и с яростью осознала: да он просто без понятия, что делать.