Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

– А у него есть?.. Он умеет?.. – Билли красноречиво повертел руками.

– Фишки? Его оружие – не фишки, его оружие – деньги, мозги и боль. Слушай, у кого-то есть кракен, и никто не знает, у кого. Единственное, что сейчас играет на нас, – Тату в том же тупике, что и мы. Я знаю, что ты хочешь… Но мы не можем тратить время на него. Ему будет хуже , если кракена получим мы. А сам он слишком большая шишка, прости. Мы всего лишь два парня. С моей сноровкой и твоими снами.

Лучше начинай видеть сны нам на пользу. Ты больше не можешь притворяться, что это ерунда: ты видишь что-то реальное. Ты сам это знаешь. Кракен вещает нам. Так что начинай видеть сны для нас.

– Что бы мне ни снилось, – аккуратно сказал Билли, – сомневаюсь, что это благодаря кракену.

– А благодаря кому еще? – Судя по тону, Дейн не злился, а взывал к здравому смыслу. – Кто-то что-то с ним делает . – Он покачал головой и закрыл глаза.

– Разве можно пытать мертвого бога? – спросил Билли.

– Конечно можно. Можно пытать мертвого бога. Можно пытать что угодно. И Вселенной это не нравится – вот почему предсказателям так плохо.

– Я должен сказать Мардж, что Леон мертв. – Дейн в ответ на это потер подбородок. – Она должна…

– Не знаю, к чему ты так уперся, приятель, – сказал Дейн, не глядя на него, – но лучше забудь. Ты ни с кем не будешь говорить. Нельзя. Это для твоего и для ее блага. Думаешь, сделаешь ей одолжение, если привлечешь к делу? Я понимаю, что дело не столько в ней, но все-таки… – С этой незаконченной фразой он оставил Билли в подвешенном состоянии.

На полу между ними стоял пластмассовый гном. Они ждали Вати. Дейн с помощью деревянной ложки показывал Билли приемы борьбы дубинкой – замедленные удары и захваты.

– Молодцом, – говорил он.

Обучение не увлекало по-настоящему. Но Вати пришел так тихо, что ни тот ни другой не догадывался о его присутствии, пока он не заговорил.

– Простите, что опоздал, – сказал он брюзжащим в горле пухлого пластмассового человечка голосом. – Чрезвычайные собрания. Вы не представляете.

– Все в порядке?

– И не близко. На нас напали.

– Что случилось? – спросил Дейн.

– Слушайте, это не пикник, и все это знают, да? Но они ударили жестко, они ударили брутально. Андре до сих пор в больнице.

– Копы?

– Профи.

– Пинкертоновцы? – Название агентства стало синонимом для специалистов по разгону стачек.

– Они не делали из этого тайны. Это ублюдки Тату. – Дейн уставился на статуэтку, а та уставилась в ответ.

– Наверно, ничего удивительно в этом нет, – сказал Дейн. Потер большой и указательный пальцы вместе. – Мы знаем, кто ему башляет?

– Выбирай любого. В кандидатах недостатка нет. Но ты понимаешь, что это значит? Они нас травят. Теперь у нас готовность номер один.

– Прости, приятель. Ты не единственный. Я думал, что знаю, какие из моих явок надежные, – сказал Дейн. – Тевтекс прислал пару… Помнишь Клема? – Вати тихо присвистнул.

– Все мозги будут от такого набекрень, – сказал он. – Я хотя бы знаю, что ублюдки, с которыми я сражаюсь, мне не друзья. Если бы я мог, я бы заглянул на огонек в твою старую церковь, справился там, что они планируют.

– Там же все стены в статуях… – сказал Билли.

– Там блоки, – ответил Дейн. – Чтобы не пускать посторонних. Они осторожны.

– Я должен присматривать за своими, Дейн, – сказал Вати. – Мы должны победить. Но выходит, что я на войне с Тату, хочу я того или нет. Он тронет моих – я трону его. Если главное, что ему нужно, – это заполучить кракена, то главное, что нужно мне, – заполучить кракена первым. Чего бы он ни хотел – я против.

Двое мужчин улыбнулись.

Вати призвал с неба в кухонное окно галку. Та уронила на стойку клочок бумажки, что-то пропела Вати и улетела. Это был дейновский список телепортеров. Сложенный во много раз, расцарапанный птичьими когтями, дополненный разными неуклюжими почерками, красными, синими и черными чернилами.

– Добыть сведения было нетрудно, – сказал Вати своим вневременным акцентом. – Все манты знают друг друга. Люди с подобным талантом, даже если мои члены не встречались с ними лично через своих хозяев, то о них.

– Почему эти вычеркнуты? – спросил Дейн. – Я думал, Фатима Хуссейн – хороший кандидат на роль портера.

– Вычеркнутые синим сейчас за границей.

– Ладно. Что с остальными?

– У них есть фамильяры. Их фишки так привязаны к фамильярам, что во время забастовки они и сыр на бутерброд не телепортируют.

– Как это вообще устроено? – спросил Билли.

– Quid pro quo, – ответил Дейн. – Фамильяры – твои глаза и уши, но и это не все. Вложи что-нибудь в свое животное или во что угодно…

– Магию.

– Вложи что-нибудь в фамильяра – на выходе получишь больше, – сказал Вати. Животные как усилки. – По нашим расчетам, это могли сделать четыре человека: Саймон Шоу, Ребекка Салмаг, Адвокат и Айкан Булевит.

– Пару я знаю, – сказал Дейн. – Саймон отошел от дел. Айкан метатель. Есть лучевики? Ненавижу лучи.

– Да, но мы сейчас не о тебе, – сказал Вати. – Мы о твоем боге.

– О его теле.

– Ну да. В общем, либо это кто-то из них, либо мы имеем дело с чем-то, с чем еще не сталкивались, – сказал Вати. – А в Лондоне не так просто оставаться в тайне.

– Не то чтобы это было так уж сложно для того, у кого спрут, – сказал Билли.

– Есть такое, – сказал Вати. – Носите что-нибудь в кармане, чтобы я вселялся. Тогда смогу быстро с вами связаться.

– Как относишься к кукле «Братц»? – спросил Дейн.

– Бывал и в чем похуже. Но есть еще кое-что. Вопрос не только в том, как вынести аквариум. Еще нужно преодолеть защиту. Все эти люди в списке – портеры, но ни один из них не боец. Не может быть, чтобы кто-нибудь из них прошел мимо филакса.

– Ангел, – сказал Дейн. – Ангел памяти. Ну ладно, приятель, ладно, – сказал он, увидев лицо Билли. – И никто из нас о них не знает. Мы до них не доросли. Когда кракена забрали, ангел сильно лажанул. Мне ли не знать, я сам был в Центре.

Присутствие стражника от верующих можно было счесть – что некоторые и делали – неуважительным. Поскольку архитевтис уже находился под эгидой, под защитой, – как и все остальные экспонаты в музее.

– Что за ангел?

– Мнемофилакс – ангел памяти. В каждых чертогах памяти есть по ангелу. Но этот облажался.

– Что это?

– Думаешь, такая штука, как память, не отрастит зубы для защиты? Вот что такое ангелы – зубы.

Оборона памяти. Их натура нерелавантна: достаточно самого их факта , их воинственности.

– Ангел этого не спустит, – сказал Вати. – Это чувствуется в промежутках. Он бушует. Чувствует, что не справился.

– Он и не справился, – сказал Дейн.

А именно – не справился один из древней клики, вбитой в бытие кураторской одержимостью города. Каждый музей составлял из подручного материала своего ангела – мнемофилакса, нумен памяти. Это не совсем существа – с точки зрения большинства лондонцев, – а производные функции, считавшие себя существами. В городе, где силу любому предмету придавал его собственный метафорический потенциал, музеи становились богатой добычей для воров с фишками – из-за всего того внимания, что вливалось в музейное содержимое. Но те же процессы, что придавали потенциал, порождали и стражей. С каждой попыткой ограбления расходились слухи о том, что его предотвратило. Пострадавшие, но выжившие расхитители рассказывали разное.