Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

Вати приготовился, помедлил и тут втянул ошарашенного нападавшего за собой – в фигурку. Вати глядел в дешевые глаза, в тесноте, чувствуя, как застигнутый врасплох офицер возится в новой форме.

– Давай! – закричал он. Собака мотнула тяжелой головой и выплюнула куколку на кирпичи. В мельчайший миг перед столкновением со стеной Вати выбрыкнулся, оттолкнув полицейское существо обратно, и влился в однорукую Барби.

Скользнув в пластмассовое тельце, он услышал треск, увидел, как полетели осколки, которые только что были им. С ударом раздался вой чего-то умирающего. Грибом поднялась и развеялась отрыжка вони и яркого чувства.

Собаки уставились на осколки, на озверевшего Вати в женском теле.

– Что это было? – спросила одна. – Что случилось?

– Не знаю, – сказал Вати. Синяки в виде психических отпечатков пальцев ныли. – Коп. Как бы. – Он ощупал свои раны, чтобы что-нибудь узнать из них и их следов. – Ох, черт, – сказал он, тыкая в одну из болячек.

Он был человеком многих и разных талантов. Никто бы не назвал его криминархом, хотя его явно не стесняли формальности закона. Он не был богом, божком или каким-либо воином. А был, как он сам всегда заявлял, ученым. Здесь с Гризаментом никто бы спорить не стал.

Его происхождение оставалось неизвестным – как он говорил, «неинтересным», – и лежало где-то в прошлом, от пятидесяти до трехсотлетней давности, в зависимости от того, каким его историям верить. Гризамент вмешивался согласно собственным представлениям о том, каким должен быть Лондон, – и с этими предпочтениями обычно были солидарны силы правопорядка и те, кто предпочитал чуть поменьше убийств; согласно собственным фишкам.

Он завоевывал сердца и умы. В противоположность Тату – неустанному инноватору брутальности, который обращался к этикету и приличиям только ради шока, когда злился, – Гризамент ценил традиции подпольного Лондона. Он поощрял среди своих войск благородное поведение, демонстрацию уважения к устоям города.

Он развлекался – конечно, с весельем, но не веселья ради, – с рудиментарными воспоминаниями подпоЛондона . Минуло уже много лет с тех пор, как по улицам ходили – если это вообще было – самые легендарные представители бестиариев, но вместо того, чтобы просто пожать плечами и смириться с этим падшим ландшафтом опустившихся фишек, Гризамент вернул в моду городских монстропасов. Раньше они были всего лишь группкой с довольно нелепым хобби, эти призыватели магического прошлого из самой материи Лондона – лиственных минотавров, мусорных мантикор, дерьмовых драконов – время от времени вставали под его стяги. А с его кончиной они опять стали фольклорными танцорами от сверхъестественного, пустым местом.

– Не то чтобы все думали, будто он никогда не умрет, – сказал Дейн. – Бессмертных не бывает, люди не дураки. Но это стало шоком. Когда мы услышали, что Гризамент умирает. Он – в отличие от стольких царьков, кем, в принципе, и являлся по-своему, по-обаятельному, – не напускал туману на свои обстоятельства. Он рассылал гонцов. Он просил о помощи. Он искал средство от того мелкого и бытового смертельного расстройства, что его поразило.

– Кто это сделал? – страдальчески требовали ответа его сторонники. Их не утешил тот факт, что, похоже, никто . Случай да биология.

– Некоторые смертисты на нем озолотились, – сказал Дейн.

– Смертисты?

– Танатурги. Всех перепробовал – фишечников, которые фишковали со смертью. Люди думали, он пытается ее обмануть. Не он первый. Но на что только ни пойдешь. Впрочем, благодаря этому он встретился с Берн. Она была его дамой сердца. Мне казалось, она хотя бы подарила ему момент счастья в последнюю пару лет.

– И что?

– Что «и что»? И умер. Были похороны. Кремация, как у викингов. Здорово, всякие сумасшедшие фейерверки. Когда он понял, что уходит, то сменил смертистов на пиро. Джинны и люди, Анна Джиньер, Как-его-там Коул. Когда погребальный костер вспыхнул – блин, он был весь на фишках и горел не как обычный огонь.

– Ты его видел?

– Мы прислали делегацию. Как и большинство церквей.

Огонь опалял во все стороны, выжигал определенные определенности, проедал дыры в том, в чем проедать дыры ему было не по чину, – зрелищно, как целый мир фейерверков. Близость места проведения – какой-то обработанной камеры в каком-то невинном с виду банке – к Пуддинг-лейн, необычная натура костра и репутация готовивших его пиро натолкнули на мысли, что это проводник – какая-то фишечная искра, упавшая на четыреста лет назад, зачавшая Великий пожар и прожигавшая для Гризамента спасительную дырочку из настоящего, где он умирал.

– Бредни, – сказал Дейн. – И в любом случае, куда бы он ни отправился, смерть все равно уже сидела в нем.

Потому что он умер – тот, кто только что прислал сообщение.

– Почему сейчас? – спросил Билли. Он шел бок о бок с Дейном – не отступая ни на шаг в отличие от того, как ходил раньше. Они оказались в Дагенхэме – на улице с грязными и запустелыми зданиями, где гофрированное железо было почти таким же обычным фасадом, как кирпич.

– Послушай ты меня, Дейн, – сказал Билли. – Куда ты так несешься? Да господи ! – Он схватил Дейна и повернул лицом к себе.

– Я же сказал, никто, кроме него, не знает, что мы встречались…

– Он это или нет – ты не знаешь, что происходит. А мы должны залечь на дно. За наши головы объявили награду. Встреча с Вати – завтра. Давай подождем, обсудим все с ним. Это же ты учил меня думать, как солдат, – сказал Билли. Дейн расправил плечи:

– Не говори мне, – сказал он, – что я солдат. Ты сам-то кто?

– Вот ты мне и скажи, – ответил Билли. Они с трудом не повышали голоса. Билли снял очки и приблизился: – Ты как думаешь, кто я? Ты давно уже не спрашивал меня о снах. Хочешь знать, что я видел? – Он давно ничего не видел.

– Ну конечно , нужно быть осторожнее, – сказал Дейн. – Но один из самых важных игроков Лондона только что вернулся из мертвых . Из ниоткуда. Почему он выжидал? Что он делал? И почему хочет поговорить со мной? Нам надо знать, и надо знать сейчас.

– Может, он и не умирал. Может, его мы и ищем.

– Он умер.

– Факты говорят против, – сказал Билли, снова надевая очки. Все это было нелогично. Он не понимал, как это устроено. – Откуда ты знаешь, что он не хочет тебя убить?

– С чего бы? Я никогда не выступал против него. Я работал вместе с его парнями. У него никогда не было большой команды, я знал всех наперечет. Он понимает, что Тату охотится за нами, а они с ним… не самые большие друзья. В любом случае, – сказал Дейн, – мы в маскировке. – Билли чуть не рассмеялся. Они были в новой неинтересной одежде из последней явки – вот и все. – Но надо что-то сделать с этими очками, – сказал Дейн. – Выдают с головой.