София Серебрянская - Чёрный нефрит [СИ]

— Господин Вэнь Чжао хочет, значит… У тебя с ним что-то было?

Вэй Ан Ю поперхнулась и тут же дёрнулась от боли. Замешкалась она по двум причинам. Во-первых — неужели очередная девица, мечтающая прыгнуть в постель Вэнь Чжао? Только эта не станет клеймить и издеваться, скорее, по-тихому отравит. Во-вторых — а что можно ответить? Нет — хотя Вэнь Чжао почти уверен в обратном? Да — и солгать?

Вэнь Цин устало вздохнула и отставила миску с мазью в сторону.

— Давай сразу поясню. Мне абсолютно всё равно что на тебя, что на ваши отношения. Считай это любопытством: я хочу понять, почему он велел отвести тебя ко мне, а не бросил мучиться от раны.

Не то время, не те обстоятельства, чтобы доверять кому-то — но Вэй Ан Ю бесконечно устала от постоянного напряжения. Расскажет кому-то? Ну и пусть.

— Нет. Хотя он, кажется, думает, что было.

Полностью удовлетворённая ответом, Вэнь Цин кивнула.

— А теперь замри. Дёрнешься — будет больнее.

Боли пробудившемуся от туманной дымки сознанию и без того было предостаточно: заживляющие порошки лишь слегка притупляют её, зато не дают случиться заражению. Вэй Ан Ю смутно помнила что-то, кажется, с раннего детства, когда об этом рассказывала мама. Как же нелепо: одна женщина, служащая Ци Шань Вэнь, оставила на её груди печать в виде солнца, а другая, из того же ордена, теперь лечит, как одну из своих…

— Сестра, я принёс всё, о чём ты просила, — Вэй Юн обернулась на звук знакомого голоса. Минуту… сестра? Вэнь Нин тоже заметил её, следы ожога, и его глаза испуганно округлились.

— Вэнь Нин, вот это встреча! Смотри, на мне теперь тоже горит солнце! — она рассмеялась, но её смех, кажется, напугал юношу даже сильнее, чем след от клейма на груди. Он шагнул к ней, словно хотел обнять, но замер и стиснул кулаки:

— Они не должны были так. Так нельзя!

Вэнь Цин кашлянула, привлекая внимание:

— Можешь идти. Я займусь раной.

Вэй Ан Ю не знала, что помогло ей больше: травы, которыми обработали ожог, или воспоминание о том, с какой болью Вэнь Нин, такой же слуга Ци Шань Вэнь, как те, кто вместе с Ван Лин Цзяо наградили её клеймом, смотрел на выжженный отпечаток солнца. Уходя, она уже не чувствовала злости и боли; то, что кипело и бушевало внутри, медленно остывало. Всего лишь ещё один долгий день; ещё одно испытание, которое она готова пережить. И немного неожиданного тепла, которое позволит держаться ещё день после.

Вэнь Чжао, уже не стесняясь настороженных взглядов других пленниц, навестил её вечером, в общей спальне. «Наверное, — невесело хмыкнула Вэй Юн про себя, — хочет убедиться, что любимую игрушку не сломали прежде, чем это сделает он».

— Жива? Хорошо… Очень хорошо.

Она не успела отступить, когда Вэнь Чжао оттянул ворот платья, разглядывая покрывшееся сухой коркой клеймо. Он смотрел на отметину между грудью и ключицей без сострадания, скорее, с интересом, и неожиданно ткнул пальцем — так, что Вэй Юн едва не взвыла от боли, и удержалась лишь потому, что не желала доставить ему такого удовольствия.

— Знаешь, а тебе даже пойдёт. Так лучше видно, кому ты принадлежишь.

Она невольно усмехнулась. О да, это знак. Учитывая то, что украшает он её грудь, а не лицо — знак, что никогда, ни за что им не подчинить её до конца.

Даже если это будет очень больно.

С момента, как на груди расцвело солнце, прошло два дня. По счастью, брезгливость Вэнь Чжао пересилила его же любовь к причинению боли — в эти дни он ограничивался поцелуями и поглаживаниями на грани пристойности, стараясь не разглядывать особо след от клейма. Он быстро и легко простил Ван Лин Цзяо подобную выходку — и она уже вновь увивалась подле «молодого господина», хоть и пыталась казаться пристыженной. Вэй Ан Ю же в качестве извинения наградили позолоченной заколкой, которая так славно бы смотрелась не в её волосах, а, пожалуй, в глазу Вэнь Чжао. Только эта безобидная фантазия и помогла ей от души улыбнуться, не выказав презрения.

Не дав пленникам и короткой передышки, Вэнь Чжао вновь решил отправиться на победоносную ночную охоту. Да и с чего ему-то беспокоиться? Его роль невелика: дождаться, пока тварь изранят и измотают, а после — нанести решающий удар и как можно громче кричать о великой единоличной победе. Не ему красться по кустам в страхе, что на тебя нападут со спины, и неизвестно, будет ли это чудище или кто-то из солдат, вздумавших поразвлечься. Вэй Ан Ю не боялась чудищ — но не без оснований предпочитала держаться подальше от солдат, и потому вздрогнула, когда кусты за её спиной зашевелились. Выдохнуть она смогла мгновение спустя.

— Вэй Юн, прости… прости, пожалуйста! — Не Хуай Сан, чуть не плача, опустил голову. Понять бы ещё, за что он извиняется! Видя её недоумение, он уточнил:

— Я видел, как всё было с этим клеймом. Я позвал солдат, но нужно было быстрее, или вмешаться самому, чтобы тебе не сделали больно, прости, прости! — он закрыл пылающее от стыда лицо руками; Вэй Ан Ю ободряюще похлопала его по плечу:

— Ну-ну, друг: видишь ожог? Если бы ты не позвал солдат тогда, он был бы у меня на лице. Ты помог, и помог достаточно. Да не смотри так! Я уже привыкла, он совсем не мешает. Останется шрам, ну и что? Я заклинательница, а не невеста на выданье!

Беспечную болтовню прервали крепкие объятия. Вэй Ан Ю удивлённо замерла; Не Хуай Сан, всхлипнув, уткнулся лицом в её шею и затих, ласково перебирая волосы. Она не могла смотреть на него — и смотрела вверх, на зелёно-золотой свет, пробивающийся сквозь листву. Сказанное давным-давно шелестело в шуме ветра.

«Договаривались же: не влюбляться друг в друга».

То был один из редких дней, когда Вэй Юн пожалела о собственном сумасбродстве, стоило представить, что Не Хуай Сан, быть может, вовсе не хотел расторжения помолвки, но, как всегда, не нашёл сил ни объясниться, ни настоять; а, быть может, едва завидев злость на её лице, понял, что не получит никаких иных чувств, кроме дружеских, и потому поспешил отступиться. Нет, он не выглядел несчастным в ту такую далёкую ночь, когда они, дурачась, праздновали День Незамужества, и всё же спросить сейчас: «Как давно ты?..», — Вэй Ан Ю не решилась бы и за все сокровища мира.

— И что это здесь происходит? — голос Вэнь Чжао, раздавшийся пугающе близко, не предвещал ничего хорошего. Она отпрянула, но поздно! Только слепец не заметил бы их объятий — а Вэнь Чжао, к глубокому её несчастью, не был слеп.

— Твой жених? Ну-ка, посмотри сюда! Неужто тебя не предупредили, что я не выношу, когда кто-то позволяет себе трогать мои вещи?

Не то чтобы Вэй Ан Ю питала иллюзии по поводу собственного положения, и всё же одно дело — понимать, другое — услышать вслух. Двое телохранителей Вэнь Чжао перехватили отступившего Не Хуай Сана; по счастью, Вэнь Чжу Лю ещё держался в стороне. Пусть он испугается, как обычно, промолчит, а то и вовсе извинится! Чего она не ожидала, так это упрямого шёпота: