Татьяна Линг - Святослав Загорский. Закон Севера [Publisher: SelfPub]

Аксинья кивнула, хоть и стояли слезы в глазах. На все пойдёт мать ради счастья сына.

– Все, как скажете, князь! – и поклонилась ему в ноги, показывая, что поняла своё место и на большее не будет претендовать.

– Пойдём тогда к Руслану в светлицу, – поманил князь, передавши распоряжения о новой нянюшке, зашагал к сыну.

Обычно бодрый малыш, нагулявшись, к обеду лежал в покоях, смешно подогнув ножки под себя. Они оба прошли да и замерли над кроваткой, умиляясь такой безмятежности, что легла на черные бровки мальчугана. Аксинья подошла и присела рядышком, боясь потревожить сон сына, погладила по черным вихрам, что крутились, как у отца. Что-то дёрнулось в груди, женщина посмотрела на Ладимира, потом перевела взгляд на сына снова.

– Ладимир, отчего сын холодный такой…

Мужчина, сразу не поняв, что имеет в виду селянка, подхватил малыша, тряхнул его, позвал:

– Сына, Руслан, проснись.

Головка завалилась на бок, с ним что-то не то…

Аксинья взвыла.

– Лекаря! Лекаря! – обезумев, кричал Ладимир…

Тяжестью навалилась духота, чадили свечи и эти бормотание-молитвы сводили с ума. Уйти, убежать, исчезнуть хотелось Осинке, да не могла, столько вокруг неё столпилось лекарей, каких-то совершенно посторонних людей. Они забирали свежий воздух, приносили боль, трогали, переворачивали, промывали, растягивали и заглядывали Осинке в самые потаённые места, и чувствовала северянка себя беспомощным да бесправным существом. Сказать не могла, только слезы текли.

Каракорум, столица монголов, возле которой стоял великий хан Орды, безразлично взирала на муки северянки. Осинка звала хана, тщетно, великий не приходил. Заседал Тимур-Бикбей с советом великого ордынского народа, что когда-то посадил его на ханство.

На мечи подняты были все, застыли в пороховом ожидании, искра – и начнётся месиво. Улыбались, кланялись, заверяли в вечной преданности и верности, скалили зубы, сводимые фальшивыми улыбками, а тут это неожиданное нападение, потому и не готовы оказались к нему, все сделали, чтобы хан до совета не обнаружил, что наложницу ранили.

– Выпей это! – прокаркала над ухом Жаргал. Северянка глоток сделала да скривилась, отвернулась, выплёвывая горечь.

– Пей, говорю! – надавила старуха, заливая пойло в глотку Осинки. Девушка закашлялась, и следом ее свело судорогой.

– Роды надо начинать, иначе мы не сможем помочь ни тебе, ни ребёнку, – пояснил на монгольском темнокожий лекарь. – Выпивай, и тело после исторгнет ребёнка на свет, а там и зашить тебя можно будет…

Осинка кивнула и переждала следующую судорогу, лишь застонав от боли… И закружилось калейдоскопом, лекарство подмешанное сводило тело с ума, заставляло жить не по естественным правилам. Ребёнку ещё рано, рано ещё ему, но ежели от потери крови умрёт, то и ему не жить…Понимала и, сжавши зубы, терпела, терпела…

Осинка ещё не раз проглатывала горькие микстуры, подсовываемые то Жаргал, то ещё кем-то. Она уже навряд ли могла сообразить, где находится и что делает, что делают с ней. Как сквозь сон услышала крик младенца. Улыбнулась про себя, тихо прошептав:

– Дайте ребёнка! – Да куда там, её оставили, бросили на грязной циновке, одну.

Осинка наверняка ещё раз потеряла сознание, потому что, когда очнулась, увидела великого хана, что улыбаясь держал кулёк у себя на руках.

– Ты молодец! – сказал Бикбей и растворился, а Осинка и не поняла, сон это был или явь…

Потом она видела нависавшую над ней Жаргал. Старуха противно лыбилась, и Осинка не могла отмахнуться от той, что пыталась залить ей что-то в горло. Зачем, ведь она уже родила? И становилось хуже после лекарств, и мучилась северянка, когда приходили колоть и мучать её демоны, что скользили по шатру, наложницы великого хана, и она уже не узнавала, кто перед ней и кто она сама такая…

…А то вдруг Осинка очнулась, посмотрела на ночное небо, что висело над ней, ласково мигая звёздами. Свежий ветер ворвался в лёгкие. С трудом повернула голову, обнаруживая себя в повозке.

– Воды, – прохрипела в надежде привлечь к себе внимание. Все тщетно, попытки позвать хоть кого-то не возымели действия, и Осинка, закрыв глаза, снова провалилась в сон…

Опять проснулась, когда яркое солнце светило в глаза, заставляя жмурится. Осинка слышала, как потрескивает костёр. Рядом с ней, заметив, что пришла в сознание, подсел Тут. Охранник молча протянул какой-то бульон и кивнул, чтобы выпила. Северянка проглотила суп да обожглась, зато живот, благодарно заурчав, запросил ещё еды. Монгол поднял Осинку повыше, облокотив на малый шатёр, да у неё закружилась голова и выпитое сразу запросилось на волю, только этот позыв северянка в себе подавила.

Какое-то время они молча ели, наблюдая за степью. Осинка заметила, что вокруг нет Орды, нет войска, нет великого, и она находится наедине с Тутом. Много вопросов роилось в голове, хотела задать, только вот знала, что этот охранник все скажет в своё время, но не выдержала:

– Прошу, говори. Знаю, ненавидишь меня, но сейчас прошу, объясни!

Монгол не стал увиливать, не стал отмалчиваться:

– После того, как ты родила, а великий хан вернулся с совета, ему показали сына. Ты была плоха, но надо было выдвигаться, поскольку Орда не получила независимость от Каракорума. Хуже того, хан Мухса, прознав о планах Тимура-Бикбея от сына Уруга, женился на китайской принцессе, и теперь династия Цзинь поддерживает монгольскую ставку в военных начинаниях. Хану пришлось отречься от планов и заверить, что раскола не произошло. Орда будет посылать дань, но дальше заверений дело не пошло. Мало обращая внимания на твоё состояние, хан сосредоточился на том, чтобы сохранить своё положение и имеющихся союзников, он планирует … – Тут запнулся. – Я что-то не то говорю, Осинка-хан?

– Меня волнует вопрос, что с моим сыном! – прорычала северянка.

Монгол замолчал, опустив голову.

– Где мой сын, Тут? – не выдержав, захрипела Осинка. Силы не вернулись к ней, а, судя по перевязкам на животе да тянущей боли, от тела ее остались лишь ошмётки прежней северянки.

– Великому хану представили его сына и…

– И?..

– И он принял его. – Тут странно покосился на Осинку.

– Я прирежу тебя, Тут, ей-богу прирежу! Говори, как выглядел сын?

– Не как Святослав Загорский! – выкрикнул Тут и вскочил, оставляя Осинку замереть.

Охранник, не поворачиваясь лицом к северянке, процедил:

– Видел я, как вы… Только вот ребёнок нашей породой родился…

Не может быть, пронеслось в голове, не может…И тут до Осинки стало доходить. Она развернулась к охраннику, проливая еду на землю, и, срывая голос, спросила:

– Родился вашей породы или хану показали такого ребёнка?