Алексей Балахнин - Рождение Империи. Преемник магистра [litres]

– Пойдем, – вставая, сказал он. – Дадим им попировать напоследок.

На тинге было все иначе. Все те же главы кланов, тенги и простой люд, но теперь все молчали, пока им не дадут слово, и лишь тихо перешептывались, стараясь не мешать процессу. Конунг Вагни вел совет, принимал решения сам или давал возможность голосовать ярлам и их представителям. Решали простые вопросы по земле, будущей зимовке и новым походам, а также судили преступников.

Олаф в очередной раз прятался в тени, смотря на происходящее и наблюдая за Тордом с сыном. Его уже начала раздражать эта роль шпиона, но ярл терпел.

– Ну что же. Кровь смывается кровью, и поэтому твою судьбу будет решать сама вдова, – звучал громкий и уверенный голос конунга.

Сейчас решался вопрос о пьяной драке со смертельным исходом. Двое мужиков из клана Хольми подрались на пиру. Оба после небольшой кулачной потасовки схватились за оружие, один из них оказался быстрее и ловчее. Теперь жена покойного стояла с виновником в центре гостевого зала, и ей нужно было решить, что делать с Гилли.

– О мудрый конунг Вагни и уважаемые ярлы, я прошу вас, хватит крови. Я скорблю по мужу и теперь осталась одна. Мне будет тяжело вести хозяйство и поэтому, раз уж Гилли отобрал жизнь у моего мужа, то пусть он и выполняет его обязанности – кормит и защищает мою семью.

Конунг усмехнулся, да и Гилли не смог скрыть облегчения. Теперь-то понятно, почему повздорили мужики. Уже давно ходили слухи, что жена покойного наставляет тому рога.

«Ишь как выкрутилась, курва», – подумал Вагни, а вслух произнес: – Будь по-твоему. Но в уплату за смерть хорошего воина Гилли не будет претендовать на часть добычи из следующего похода или отдаст долю сейчас, если таковая имеется.

– Благодарю тебя, конунг, и вас, ярлы, за честный суд. – Гилли, нескончаемо радостный, поклонился и удалился с глаз подальше.

– А теперь вопрос не менее неприятный и снова связанный со смертями наших воинов. Выбранный ярл Вебьернов – Олаф обвиняет ярла Хольми – Торда в убийстве его людей и в захвате его земель.

Голос Вагни в гостевом зале прозвучал как удар в колокол. Народ тут же прекратил смешки и разговоры после прошлого разбирательства, и теперь все уставились на людей клана Хольми и самого ярла. Его лицо перекосило от злости, а сын, стоявший за его спиной, положил руку на топорище. Олаф мог поклясться, что слышит, как скрипят зубы у Торда. Наконец глава клана Хольми взял себя в руки, встал и произнес:

– Кто выступает со столь несусветными обвинениями?

Олаф понял, что теперь его черед. Он вышел из укрытия, в котором терпеливо ждал своего часа, а его люди, включая Гудреда, появились из комнаты прислуги. Все вооружены и весьма решительны.

– Я, – произнес Олаф, словно прожигая взглядом дырку во лбу ярла Торда.

Воины клана Хольми взялись за оружие и встали за спиной своего вождя.

– Спокойно. – Конунг встал. – Это очень серьезные обвинения, требующие разбирательства. Что может сказать ярл Торд против высказанного обвинения?

– Невиновен. А у сопляка нет доказательств и права меня обвинять.

Олаф и глазом не повел.

– Мои люди подтвердят все, что я сказал. Ярл Торд предал наш с ним союз, пытался убить меня и моих людей и захватить всю добычу. Как я узнал позже от дочери конунга Ингрид, воины клана Хольми высадились у берегов моего родного острова и захватили еще недостроенную деревню.

Торд неприятно заулыбался и облизнул губы. Он понял, что у его соперника нет прямых доказательств.

– Мои люди тоже с готовностью подтвердят, что именно ты был зачинщиком раздора и, перебив моих воинов, сбежал как крыса, прихватив часть добычи. Твое слово против моего, – с хитрым прищуром произнес ярл.

– Поэтому я предлагаю суд поединком.

Олаф знал, что доказательств и свидетелей у него нет. Торд был прав: его слово против слова Олафа. Были еще рабы, которые видели, кто напал первым, но их слово – ничто по сравнению со словом свободного человека. Единственный способ призвать ярла к ответу – это поединок. Олаф рассчитывал на то, что сын ярла, как и он сам, не смогут устоять перед возможностью так легко и просто решить вопрос в свою пользу, ведь Хрут был берсерком, который иногда зарабатывал, выходя на суд поединком вместо кого-то из знатных людей северных островов. Вот и сейчас Олаф прекрасно видел, как загорелись глаза у сына ярла. Тот наклонился к отцу и прошептал ему что-то на ухо. Торд довольно кивнул и с улыбкой согласился:

– Как хочешь, мальчик. От клана Хольми на суд поединком выйдет мой сын – Хрут.

– От клана Вебьернов на суд поединком выйду я, Олаф, сын Лодмунда.

Народ зашептался по углам. Мало кто сомневался в победе берсерка, но были и те, кто разумно полагал, что для начала нужно увидеть в деле Олафа.

– Предлагаю не затягивать и выйти всем к месту боя.

Конунг направился к выходу, а за ним – вся собравшаяся толпа. Лишь воины клана Вебьернов и Хольми шли в отдалении, не упуская друг друга из виду. Вскоре вся процессия подошла к месту, где проводились тренировочные бои и поединки. Это небольшой участок ровной, утоптанной земли, примерно пятнадцать шагов в поперечнике, очерченный круглыми камнями. По правилам поединка, тот, кто выйдет за черту арены до конца боя, будет признан проигравшим и прозван нихингом [29]. У каждого из сражающихся будет свободный выбор оружия и три деревянных щита. Бой может идти до первой крови, если раненый откажется продолжать и признает свое поражение, или же до смерти. Чтобы не прослыть слабаком и не наслать позор на свой род, мало кто соглашался выйти из боя, так что почти все поединки заканчивались либо сильными увечьями, либо смертью одного из участников.

В углу, к которому подошел Олаф, уже лежали три щита с цветами клана Гринольвов. Еще накануне Гудред позаимствовал их у конунга и проверил как следует. Хрут же получил свои щиты, которые носил с собой на случай, если кто-то решит воспользоваться его услугами. Он лишь презрительно бросил взгляд на них и достал два топора. Сняв куртку вместе с рубахой, оголил многочисленные татуировки и поиграл буграми мышц. Всем своим видом Хрут демонстрировал, что не только не боится противника, но и не считает опасным.

«Что же, придется поставить тебя на место», – подумал Олаф и достал меч из ножен.

Вокруг арены уже собралась толпа, числом гораздо больше, чем было на тинге. Весть о поединке уже разнеслась по селению, и теперь люд прибывал со всех концов деревни, чтобы посмотреть на кровавое зрелище.

Олаф ударил по щиту мечом дважды, а Хрут – топором по топору, приветствуя соперника, как требовал того обычай, и воины стали сходиться. Хрут начал действовать как берсерк, на что и рассчитывал Олаф. Вот только он не учел силы, с которой нападет противник, обезумевший от жажды крови и съеденных грибов. Сын Торда набросился на Олафа с градом мощных ударов, и молодому ярлу пришлось уйти в глухую оборону. Атаки были мощными и все время в новом направлении, доказывая, что сын ярла Хольми знал свое дело. О том, чтобы атаковать в ответ, не было и речи. Хрут не давал сыну Лодмунда продохнуть, заставляя того думать только о защите. Так долго продолжаться не могло, и щит, треснув, развалился пополам. Хрут остановил атаки, давая возможность Олафу сменить испорченный щит.