Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

— Что ж, придворный маг, — сказала она глухим, надтреснутым голосом, — настал твой черёд. Выиграй для меня эту битву, и ты не пожалеешь!

— Да, госпожа, — сказал чернокнижник, и голос его дрогнул. — Я сделаю это. Но мне придётся снять защитное заклятие, потому что иначе…

— Делай что хочешь, — перебила его Королева, — но уничтожь старика и мальчишку!

— Да, — повторил Кранк и, продолжая смотреть в кристалл, начал произносить слова заклинания: — Эстерребус магистатум ликвидатум! Протекторе магистатум эстерра нигили! Эстерра магистри Властимириус моритури эст! Некромантии магистатум…

Властимир Могучий вдруг резко обернулся, словно услышав его голос, и посмотрел прямо в кристалл. На этот раз сомнений быть не могло: маг видел их и смотрел не куда-нибудь, а именно на Королеву и Кассиуса Кранка.

— Ты далеко зашёл, Кассиус, — устало сказал он. — Слишком далеко. Это скверно, если принять во внимание, что ты с самого начала шёл не в ту сторону. Мне жаль, что я не успел остановить тебя в самом начале пути, но лучше поздно, чем никогда. Кант-хи магистатум охм!

Произнеся эти непонятные слова, Властимир Могучий вскинул посох, как ружьё, и направил его, казалось, в самое лицо оторопевшему Кассиусу. На конце посоха вспыхнул нестерпимо яркий свет. Этот свет наполнил магический кристалл Кассиуса Кранка до краёв, а потом разорвал его изнутри и выплеснулся наружу. На какое-то время Королева и её придворный маг ослепли, а когда к ним снова вернулась способность видеть, магического кристалла больше не было. Вместо него по всему полу поблёскивали мелкие осколки хрусталя, похожие на те, что остаются на асфальте после лобового столкновения двух автомобилей.

Всё получилось совсем не так, как виделось Петру в его мечтах.

На исходе семнадцатого дня пути шедший впереди процессии Шатун остановился и сказал:

— Мы пришли, юный господин. Твоё повеление выполнено. Не убивай нас, пожалуйста! Помни, ты обещал дать нам свободу после того, как мы приведём тебя к Стеклянному Дворцу.

Пётр не ответил. Он смотрел на пятно ослепительного света, сверкавшее на вершине невысокого утёса, возвышавшегося над покинутым городом. Казалось, там, наверху, кто-то пускал солнечных зайчиков с помощью огромного зеркала размером с двенадцатиэтажный дом. Яркие солнечные блики, отражённые стеклянными стенами, весело плясали на пустынных, заваленных мусором, заросших деревьями и дикими колючими кустами улицах и растрескавшихся, грозящих вот-вот рухнуть стенах домов. Было трудно поверить, что это и есть легендарная Столица. За время своего путешествия к сердцу Мёртвого Материка Пётр повидал не менее десятка точно таких же заброшенных, нежилых, вымерших столетия назад городов. Улица, на которой он стоял, ничем не отличалась от десятков точно таких же мёртвых улиц, давно ставших частью дикого леса или каменистой пустыни; здесь, как и там, было пустынно и тихо, лишь тихонько подвывал ветер в пустых провалах выбитых окон да деловито шуршали по углам крупные, как хорошо откормленные кролики, угольно-чёрные крысы. В голубом небе над городом медленно кружили, высматривая добычу, драконы-охотники; готовые обвалиться стены затянул пыльный плющ, ветви деревьев протянулись в пустые окна и в прорехи дырявых, как решето, жестяных крыш. Лишь сверкающий параллелепипед на вершине голого каменного утёса заставлял думать, что слова Шатуна могут оказаться правдой.

— Отпусти нас, господин! — проныл Шатун. — Ты обещал!

— Я помню, что я обещал, — надменно ответил Пётр, глядя поверх его головы на яркий солнечный зайчик, сверкавший на вершине холма. — Я выполню своё обещание, когда ты, лупоглазый, выполнишь своё. Сперва я должен убедиться, что это действительно дворец, а не просто крупный кусок горного хрусталя. Помоги мне скрытно пробраться вовнутрь, и ты получишь не только свободу, но и мои часы, охотник.

Собственные слова оставили у него во рту неприятный привкус. Он ненавидел тот грубый, презрительный тон, каким разговаривал с проводниками, но другого тона они не понимали: стоило Петру заговорить мягче, и они принимались удивлённо переглядываться и шептаться. Мягкость они считали признаком слабости, и Пётр давно понял, что, если он хочет добраться до Стеклянного Дворца, ему придётся играть по их правилам.

Ещё час они ползали по кучам битого кирпича, пролезая в пустые оконные проёмы и распугивая крыс в нежилых комнатах с обвалившимися потолками, прежде чем сумели незаметно подобраться к подножию холма. Здесь им очень кстати подвернулось русло давно пересохшего ручья, по которому вся компания благополучно поднялась почти до самой вершины. Вскоре перед ними открылось великолепное, диковинное для жителей Островов зрелище: огромный куб из сплошного зеркального стекла, в котором отражались небо, склон холма и раскинувшийся внизу брошенный, наполовину утонувший в лесу город. В той грани куба, что была повёрнута к ним, виднелась узкая дверь — единственное отверстие в этом стеклянном монолите.

— Ну, — сказал Пётр, обращаясь к Шатуну, — и как я попаду вовнутрь?

— Очень просто, — ответил предводитель охотников. — Хватайте его, бездельники!

Пятеро Яйцеголовых разом навалились на Петра и скрутили его раньше, чем тот понял, что происходит.

— Прекратить безобразие! — грозно закричал из-за ближайшего камня Свисток. — Вам что, жить надоело?!

— Замолчи, козявка, — сквозь зубы процедил Шатун, сдирая с руки Петра браслет с часами. — Неужели ты думал, что сможешь две недели подряд водить за нос пятерых охотников? Мы заметили тебя ещё на седьмой день пути, но не подали виду. Зачем нам лишний шум? Зачем тащить на себе сопротивляющегося пленника? Куда проще, если пленник сам бежит навстречу собственной гибели! Так что лучше помолчи, дойдёт очередь и до тебя.

Он застегнул у себя на запястье браслет часов и некоторое время любовался тем, как сверкает на солнце хромированная сталь. Затем он подал знак, и брыкающегося Петра потащили к дверям Стеклянного Дворца.

Вблизи дворец ещё меньше напоминал сказочный замок, чем издалека. Стена представляла собой просто огромное прямоугольное зеркало со слегка волнистой поверхностью, уродливо искажавшей очертания отражавшихся в ней предметов. Шатун долго барабанил в стальную дверь кулаком, пока Пётр, которому это надоело, не процедил сквозь зубы:

— Нажми на кнопку, болван!