Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

Шатун скроил постную физиономию, но послушался, отыскал кнопку звонка и нажал на неё грязным пальцем. Он ещё не успел отнять руку, когда дверь бесшумно скользнула в сторону. На пороге стоял железный гвардеец.

— К-ххх-то такие? — проскрипел он, поднимая ружьё на уровень груди. — П-ххх-очему? К-ххх-то р-ххх-азрешил?

— Мы поймали человека, который называет себя Ларин Пётр! — объявил, выступая вперёд, слегка оробевший Шатун. — За него объявлена награда! Пропустите нас к Её Величеству!

Гвардеец, казалось, задумался.

— Я должен… ххх… уточнить, — сказал он наконец, и стальная пластина двери бесшумно скользнула на место.

— Не выгорело дельце, — язвительно прокомментировал притаившийся за камешком Свисток. — Вот и стойте тут, как дураки. Собственно, почему «как»? Дураки и есть…

Разъярённый Шатун погнался за ним, но тут дверь Стеклянного Дворца снова открылась.

— П-ххх-ередайте мне пх-ленника, — потребовал гвардеец, протянув вперёд свободную от ружья руку.

Яйцеголовые не посмели ослушаться. Петра толкнули вперёд, и гвардеец поймал его за плечо. У Петра упало сердце, когда холодные стальные пальцы сомкнулись на потрёпанной акульей шкуре его куртки.

— Не бх-рыкайся, — предупредил гвардеец, — или я тх-ебе что-нибудь с-ххх-ломаю.

— А награда?! — снова выбежав вперёд, возмущённо закричал Шатун.

— Да. — Гвардеец помолчал, словно обдумывая ответ или припоминая какие-то инструкции. — Н-ххх-аграда… Тх-ак вот, по поводу нх-аграды. Кх-оролева очень недовольна тем, что вы п-ххх-риволокли пх-ленника сюда. Она р-ххх-азгневана вашей г-ххх-лупос-тью. Вы все пх-риговорены к смертной кх-азни.

Яйцеголовые бросились врассыпную раньше, чем он поднял ружьё, но куда там! Пружина щёлкнула пять раз, и все пятеро охотников один за другим упали на пыльные камни. Последним свалился Шатун. Он лежал, широко раскинув руки, и на его левом запястье весело поблёскивал никелированный браслет часов.

Пётр стиснул зубы и зажмурился. Ведь это он привёл их сюда против их воли! Конечно, они сами хотели отвести его к Королеве, чтобы получить обещанную награду, но, не встреться Пётр на их пути, все пятеро остались бы в живых! Это он их убил! И их, и ещё многих, которые уже погибли и ещё погибнут из-за его появления на Островах…

— П-ххх-ойдём, — проскрежетал гвардеец. — П-ххх-рямо по кх-оридору.

Пётр открыл глаза, но не увидел ничего, кроме стальной двери, в отполированной поверхности которой туманно отражалось его бледное лицо. Железноголовый развернул его в другую сторону и поволок по длинному коридору со стенами из тусклого, ничем не украшенного железа. Потом он распахнул какую-то дверь и толкнул Петра через порог. Пётр шагнул вперёд и провалился в пустоту. Скользкий, как мокрый лёд, наклонный стальной жёлоб подхватил его и помчал куда-то вниз — казалось, на немыслимую глубину, чуть ли не к самому центру земли.

Потом наклон жёлоба уменьшился, дно его сделалось менее скользким, и падение замедлилось. Наконец, жёлоб стал почти горизонтальным, впереди блеснул тусклый свет, и через несколько секунд Пётр очутился на гладком зеркальном полу какого-то помещения, поначалу показавшегося ему очень обширным. Оглядевшись, он понял свою ошибку. Иллюзию широкого пространства создавали зеркала. Пётр находился в узком коридоре, пол, стены и потолок которого представляли собой сплошные зеркальные плоскости. Это была прямоугольная зеркальная труба, бесконечно множившая отражения.

Позади послышался какой-то шум. Пётр обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как по наклонному жёлобу прямо к нему в руки съезжает Свисток.

— Ух ты! — воскликнул Свисток, утирая медной лапкой несуществующий пот. — Вот это горка! В жизни так не веселился! И как славно, что у тебя хватило ума дождаться меня здесь!

— Что ты здесь делаешь? — хмуро спросил Пётр. Мысленно он ругал себя за ту радость, которую испытал при виде старого товарища. Радоваться тут было нечему: попасть сюда для Свистка было во сто крат хуже, чем снова утонуть в океане. Уж Короле-ва-то отыщет способ разделаться с болтливым куском медной трубки! — Как ты сюда попал? Тебя тоже поймали?

— Ха, поймали! — презрительно воскликнул Свисток. — Не родился ещё тот ловкач, которому это под силу! Скажешь тоже — поймали… Я сам пришёл. И, поверь, это было непросто! Но не мог же я бросить тебя одного! Ведь ты же без меня пропадёшь, двоечник…

Пётр в ответ только безнадёжно махнул рукой и двинулся вперёд. Вскоре коридор повернул под прямым углом, потом ещё раз и ещё… Очень быстро Пётр понял, что находится в огромном зеркальном лабиринте. Помимо зеркал, здесь иногда встречались стены из абсолютно прозрачного, очень прочного стекла, так что, пытаясь свернуть в какой-нибудь боковой коридор, Пётр частенько натыкался на невидимую преграду.

Постепенно им начало овладевать отчаяние. В зеркальном лабиринте не было никаких ориентиров; отражения множились, сходились и расходились в разные стороны, пока Петру не начало казаться, что они живут собственной, не зависящей от него жизнью. Каждое из них блуждало по своему зеркальному лабиринту, рождая всё новые и новые отражения — отражения отражений, отражения отражений отражений, — и так без конца. У Петра закружилась голова; он уже не понимал, где он, а где его зеркальные двойники.

Он снял и бросил на зеркальный пол куртку из акульей кожи, и ему показалось, что она упала на потолок. Через полчаса блужданий по лабиринту он наткнулся на неё, но подбирать не стал. Это повторялось ещё трижды; в четвёртый раз оставив куртку позади, Пётр решил, что, когда снова окажется на этом месте, обязательно её поднимет. Но куртка больше не попадалась ему на пути, и Пётр почему-то решил, что её подобрало какое-нибудь озябшее отражение. Ему даже почудилось, что одно из его отражений, мелькнувшее где-то на пределе видимости и сразу же скрывшееся за поворотом, было одето в куртку. Он понял, что начинает бредить от усталости, и сел на пол, привалившись спиной к спине своего зеркального двойника.

Свисток немедленно выбрался из его кармана и прошёлся взад-вперёд, звонко топоча медными лапками по стеклу.

— Тяжёлое положение, — объявил он. — Зеркала, зеркала… Наверное, Королева ограбила зеркальную фабрику. А может, целых две фабрики. Или три.

— Да хоть триста, — устало пробормотал Пётр. — Слушай, давай не будем говорить про зеркала, иначе меня просто вырвет.

— Понимаю, понимаю, — сочувственно согласился Свисток. — А про что же мы будем говорить?

Пётр задумался. Действительно — про что?

— Знаешь, — сказал он, — я никак не могу понять, почему Властимир Могучий давным-давно не разделался с этой Королевой? Ведь он действительно могучий!