Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

С этими словами она взмахнула крыльями, сорвалась с камня и стрелой полетела над самой водой, направляясь прямиком на стену густого тумана, слабо шевелившуюся б полутора сотнях метров от того места, где они сидели. Пётр ошарашенно смотрел ей вслед. Он знал, что поступил правильно, отослав Маргариту, но не ожидал, что она так быстро согласится. Чайка словно только того и ждала — вон как полетела, будто ею из катапульты выстрелили…

Неожиданно Маргариту накрыла тень, и Пётр вскрикнул, увидев, как с чистого неба на чайку стремительно пикирует дракон-охотник. Его изумрудные глаза неотрывно следили за беззащитной жертвой, кривые когти растопырились, готовясь схватить неосторожную птицу, а зубастая крокодилья пасть оскалилась в кровожадной ухмылке. Судьба Маргариты, казалось, была решена. Но в самый последний момент чайка неожиданно резко вильнула в сторону, заложив головокружительный вираж. Она летела над самой водой, и у дракона не осталось времени на то, чтобы повторить её манёвр. Огромная крылатая рептилия с разгона врезалась в воду, взметнув целую тучу брызг, и забилась там, не в силах снова подняться в небо. Кожистые крылья беспомощно хлопали по воде, раздвоенный хвост и длинная гибкая шея взлетали и падали в вихрях брызг и пены, но тщетно: дракон тонул, и ничто не могло его спасти.

Тем временем Маргарита благополучно пересекла открытое пространство и бесшумно канула в туман. Оттуда долетел её прощальный крик, и Свисток очень похоже крикнул в ответ.

— Улетела, — снова садясь на камень, с которого только что вскочил, сказал Пётр. — Тебе не показалось, что она на меня обиделась?

— Обиделась? — Свисток фыркнул. — Ну нет! Просто старая гордячка не хотела, чтобы ты видел, как она плачет. Верно говорят: долгие проводы — лишние слёзы!

Дракон всё ещё плескался в воде, слабея на глазах. Наконец силы оставили его, на поверхности в последний раз мелькнул кончик кожистого крыла, и через минуту ничто не напоминало о недавнем происшествии.

— Плачет? — изумлённо переспросил Пётр. — Маргарита плакала? Но почему?

— Одно из двух, — авторитетно заявил Свисток. — Либо она была уверена, что видит нас в последний раз, либо она просто старая сентиментальная курица, которая плачет по любому поводу. Лично мне гораздо больше нравится думать, что она — старая сентиментальная курица.

— Ну ещё бы! — сказал Пётр. — Мысль о том, что нам здесь крышка, меня тоже не радует.

— Не дрейфь, приятель! — бодро воскликнул Свисток. — Яс тобой, и я не дам тебя в обиду. Мы спасём этот бестолковый мир, и я ещё произнесу речь на торжественной церемонии открытия памятника Великому и Могучему Волшебному Свистку! То есть мне, если ты не понял, о ком идёт речь.

Пётр с сомнением покосился на него, как всегда не в силах понять, говорит Свисток серьёзно или просто дурачится. Но медный клоун уже увлечённо дудел какой-то бравый марш, маршируя на месте в такт музыке. Пётр покачал головой, встал с нагретого камня, медленно вошёл в спокойную воду и поплыл к видневшемуся в отдалении мысу. Свисток сидел у него на макушке, держась за волосы, как за вожжи, и во всё горло распевал песенку, которую, бывало, любил напевать дядя Илларион:

Полчаса спустя, основательно вымотавшись, Пётр нащупал ногой дно, встал и побрёл, разгребая прозрачную воду, к пологому каменистому берегу Мёртвого Материка.

Они поднялись по заваленному огромными угловатыми камнями склону, пересекли старое бетонное шоссе, покрытие которого растрескалось и вспучилось, взломанное корнями деревьев, и углубились в сухой сосновый бор. Солнце стояло уже довольно высоко, горячий воздух пах сосновой смолой и хвоей, под ногами лежал скользкий ковёр сухих иголок. Было жарко, во рту у Петра совсем пересохло, и он едва сдержал радостный вопль, услышав откуда-то слева тихое журчание воды. Это был родник, прозрачный и чистый, дававший начало тоненькому ручейку, который весело струился по камням, сбегая к недалёкому морю. Пётр лёг на живот и пил до тех пор, пока у него не заломило лоб от ледяного холода, а в животе не начало булькать, как в наполненном бурдюке.

Утолив жажду, он почувствовал себя намного лучше и пошёл дальше, негромко переговариваясь со Свистком. Они вспоминали оставшихся на острове Шустром друзей, гадая, удастся ли им ещё когда-нибудь свидеться. Свисток был настроен скептически, но, как всегда, было трудно понять, шутит он или говорит всерьёз, утверждая, что обратной дороги для них нет.

— Что ты намерен предпринять? — спросил он у Петра. — Ты имеешь хоть какой-нибудь план или просто бредёшь наугад?

— Маргарита сказала, что где-то рядом есть деревня, — ответил Пётр. — Наверняка это деревня Яйцеголовых.

— Так себе народец, — заявил Свисток. — Вспомни милую семейку, у которой мы гостили на острове Ссыльном. Ты уверен, что сумеешь с ними договориться?

— Придётся, — сказал Пётр. — Нам нужен проводник, иначе мы можем блуждать здесь годами, так ничего и не найдя.

— Оптимист, — проворчал Свисток. — Так тебе и дали годами бродить под самым носом у Королевы! И потом, пока мы будем этим заниматься, Её Величество спокойно превратит в золото все Острова до последнего булыжника, набьёт золотыми слитками чемоданы и махнёт в наш мир. Она будет купаться в роскоши и есть мороженое, сидя на краю золотого бассейна, а мы с тобой превратимся в радиоактивные отходы.

— Вот об этом я и говорю, — согласился Пётр. — Нам нужен проводник, и достать его мы можем только в деревне Яйцеголовых.

— За нас объявлена награда, — напомнил Свисток. — Думаешь, эти коротконогие жадины упустят такой шанс?

— За разрешение Великой Проблемы тоже объявлена награда, — сказал Пётр. — А решение — вот оно!

И он показал Свистку запястье с блестевшими на нём часами.

— Да, — проворчал Свисток, — это аргумент! Яйцеголовые с твоей помощью очень легко разрешат свою Великую Проблему. Просто стукнут тебя по макушке и отнимут часы.

— Я пообещаю отдать часы только после того, как нас доведут до королевского дворца, — неуверенно возразил Пётр, хорошо запомнивший Кривошипа.

— Это в том случае, если тебе дадут открыть рот, — скептически заметил Свисток.

— Ну, тогда пошли топиться! — разозлился Пётр.