Ярослав Морозов - Ларин Петр и волшебное зеркало

— Что за шум? — осведомился Свисток, выползая из кармана Петровых штанов и демонстративно выплёвывая струйку коричневатой воды, которой он наглотался в протоке.

Вид у него был заспанный и недовольный. Медный трусишка никогда не спал, потому что не нуждался в отдыхе, но любил иногда сделать вид, что спит или только что проснулся, чтобы избежать упрёков в трусости и бездействии. Так было и на этот раз. Пётр ничего не ответил, у него просто не осталось сил на споры и объяснения, а Маргарита сказала:

— Нам здорово повезло. Голые мамадза-вы — хищники подлые и очень опасные. На Островах их почти не осталось. Я думала, они давно вымерли, а они, оказывается, просто нашли укромный уголок, где их никто не беспокоит. Бр-р-р, до чего мерзкие твари! Если бы не твой костюм, Пётр, мы бы ни за что оттуда не выбрались.

Неожиданно Пётр начал хохотать. Он схватился за живот и сполз с банки на дно шлюпки, изнемогая от неудержимого смеха.

— Ой, не могу! — стонал он, катаясь по дну шлюпки. — Ой, спасите, умираю!

— Что это с ним? — встревоженно спросил Свисток. Маргарита в ответ лишь пожала плечами. — Эй, приятель, что случилось? Ты, часом, не сошёл с ума?

— Не… со-шёл, — с трудом выдавил Пётр, продолжая смеяться. — Но скоро… сойду. Вода… Мы хотели набрать воды! Ой, не могу! Знаете, ребята, — резко оборвав смех, сказал он задумчивым тоном, — а ведь мне уже хочется пить.

Все трое оглянулись на удаляющийся остров, где, помимо всего прочего, остался дубовый бочонок, в который они так и не успели набрать пресной воды.

Солнце уже коснулось нижним краем горизонта, когда чайка Маргарита вернулась из разведки. Она сообщила, что впереди, прямо по курсу шлюпки, расстилается полоса густого тумана.

— Я не знаю, насколько она широка, — тяжело дыша, сказала Маргарита. — Туман стоит стеной до самого неба. Ни справа, ни слева конца ему не видно. Я попыталась пролететь его насквозь, но почти сразу заблудилась в этом молоке и едва-едва нашла обратную дорогу. Ненавижу туман!

Пётр с трудом разлепил запёкшиеся от жажды губы и хрипло сказал:

— Это хорошо. Значит, Мёртвый Материк прямо перед нами.

Он развернул карту. Красный крестик всё глубже забирался в глубь белого пятна, оставив позади крошечный чёрный кружок со сделанной от руки подписью «о. Ссыльный». Пётр подумал, на скольких ещё картах теперь красуется этот кружок, но тут же спохватился: магия в здешних краях не действовала, а значит, и карта потеряла свои волшебные свойства. Властимир Могучий не мог наблюдать за Петром в свой магический кристалл, и Свисток больше не мог пересвистываться с Дудкой Трёпа через весь океан, как он украдкой делал это в начале их путешествия. Теперь плавание близилось к концу, и Пётр впервые по-настоящему задумался о том, что ждёт его впереди, на твёрдой земле Мёртвого Материка. Какие опасности подстерегают его там, какие открытия? Ведь материк — это не остров, который за день можно пройти пешком из конца в конец. Это горы, леса, реки и пустыни, населённые кровожадными хищниками и полудикими племенами Яйцеголовых, состоящими на службе у Королевы-Невидимки. Быть может, пройдут годы, прежде чем Петру удастся отыскать путь к её дворцу, а за столь долгий срок с ним может произойти что угодно, любая неприятность. Он будет там совсем один, ведь Маргарита — просто птица, а Свисток потерял свою волшебную силу, и толку от него теперь не больше, чем от радиоприёмника — одна только болтовня да советы, по большей части никому не нужные…

В сумерках они достигли полосы тумана, о котором предупреждала Маргарита. Море было неспокойно, шлюпка то взлетала высоко в небо на гребне волны, то проваливалась в сине-зелёную пропасть, но туман впереди стоял ровной, будто под линейку проведённой, непроницаемой стеной. Сразу чувствовалось, что это не простой туман: точно такое же густое молоко окружало корабли морской гвардии, когда те рыскали между Островами в поисках лёгкой добычи. В этом тумане могли таиться неисчислимые опасности; Пётр подумал, не спустить ли ему парус, но отказался от этой мысли: сил на то, чтобы работать тяжёлыми шлюпочными вёслами, у него уже не осталось.

Шлюпка в очередной раз взлетела на гребень волны и, скатившись с него, оказалась в тумане. Шум волн сразу сделался приглушённым, хотя утлое судёнышко продолжало размеренно подниматься и опускаться, как на гигантских качелях. Серые пряди тумана обвивались вокруг мачты, холодили лицо, ползли вдоль планшира и путались в шкотах, как клочья намокшей ваты. Это продолжалось долго — час или два, а может быть, и больше. Пётр не следил за временем. Туман словно высосал из него остатки сил, ему стало безразлично, куда и зачем они плывут и будет ли конец у этого путешествия.

Развязка наступила внезапно. Уже в течение некоторого времени Пётр слышал доносившийся откуда-то спереди глухой шум, но он настолько обессилел, что даже не заинтересовался этим странным явлением. Между тем шум постепенно нарастал, становясь громче, плотнее, и вдруг скачком достиг наивысшего предела, как будто кто-то резко увеличил громкость работающего телевизора. Всё вокруг потонуло в грохоте, рёве и плеске; Пётр понял, что слышит грозный голос прибоя, а в следующее мгновение прямо перед носом шлюпки из тумана вынырнули острые клыки камней в кружеве белой пены. Прибой швырнул хрупкое судёнышко на рифы, раздался ужасный треск, и Пётр очутился в воде.

Волна подхватила его и с размаху швырнула на камни. Пётр успел повернуться вперёд ногами, но удар всё равно был так силен, что едва не вышиб из него дух. Захлебываясь солёной водой, ничего не видя перед собой, Пётр боролся с течением, которое норовило утащить его на утыканное острыми скалами дно, размозжить о камни и унести обратно в открытое море. Волны били и колотили его, норовя переломать кости, захлестнуть с головой и не дать вынырнуть за спасительным глотком воздуха, горло горело от солёной воды. Пётр не знал, где Маргарита, цел ли Свисток и что стало со шлюпкой. Потом под руку ему попала расщеплённая вдоль доска. Доска была выкрашена в небесно-голубой цвет; Пётр понял, что со шлюпкой покончено, и вцепился в обломок обеими руками, чтобы не утонуть.

Волны долго забавлялись с ним, швыряя из стороны в сторону, как набитый тряпками мяч. В конце концов им наскучила эта жестокая игра; очередная волна мягко подхватила Петра, стремительно пронесла по узкому проходу между рифов и откатилась, оставив его, избитого и задыхающегося, на мокром прибрежном песке. Кашляя и отплёвываясь, Пётр с трудом поднялся на четвереньки. Очередная волна ударила его в спину, пытаясь повалить, но он вцепился обеими руками в мелкий, утекающий между пальцами вместе с водой песок, зарылся в него носками сапог, и волна разочарованно схлынула. Пётр тяжело поднялся, шатаясь, отбежал подальше от линии прибоя и упал на тёплую землю, щетинившуюся пучками жёсткой, выгоревшей на солнце травы. Вокруг стояла непроглядная темень, но тумана больше не было, и, перевернувшись на спину, Пётр увидел над собой незнакомые созвездия — крупные и мохнатые, как осенние астры, звёзды Островов. Тёплый ночной воздух пах сухими травами, сосновой хвоей и морской солью. Пётр немного полежал на спине, вдыхая этот восхитительный запах суши, а потом поднялся и побрёл вперёд: начинался прилив, и ему хотелось уйти как можно дальше от воды.