Марина Суржевская - Lastfata

Стукнула за спиной дверь, и возмущенный возглас оторвал меня от Эша:

— Что вы делаете? Как вы сюда попали! Немедленно отойдите от пострадавшего! Да вы его убьете!

Я отпрыгнула в сторону. У двери палаты стояли врачеватель и королевский советник Вандерфилд. Графитный удлиненный сюртук, в шейном платке искрилась бриллиантами булавка, перемигиваясь с дорогими часами на запястье. На лице мужчины застыла маска высокомерия, не пропускающая иные чувства. Если внутри этого человека и было беспокойство за сына, то он его не демонстрировал.

За спиной советника комкала батистовый платочек невероятно красивая женщина. Белые волосы, зеленые глаза. Я хмыкнула про себя. Вот и свиделась с родителями моей спящей красавицы!

— Кто вы такая? — снова возмутился лекарь.

— Никто и уже ухожу!

— Но…

— У моего сына в академии просто ненормальные почитательницы, — равнодушно протянул Мариус Вандерфилд. — Даже в лазарет пролезли!

— Но как… — снова открыл рот лекарь, но я решила не повторять ошибки прошлого и дала деру раньше, чем мне устроили допрос.

Поднырнула под руку опешившего королевского советника и вывалилась в коридор. От испуга я даже умудрилась найти выход, не заблудившись. Пронеслась через холл, чуть не поскользнувшись на натертом до блеска полу, выскочила на улицу. Скатилась по лестнице и прижалась к темной стене, тяжело дыша. Надо убираться отсюда, пока меня не решили поймать и поинтересоваться, как я обошла охранные заклинания.

— Тина!

Ари вытаптывала траншею вокруг своего мобиля.

— Тебе удалось его найти?

Я кивнула.

— Что с ним? Он жив? Он поправится?

Я упала на сиденье и рывком приложила к руке измеритель. Помоги, святой Фердион!

— Да! — От моего вопля Ари подпрыгнула и нечаянно нажала на клаксон мобиля. — Сорок, Ари! Уже сорок! Он поправится! Слышишь? А теперь гони, Ари, кажется, пора отсюда сваливать!

Над лазаретом вспыхнули тревожные огоньки и заверещала трещалка. Но мы уже неслись прочь, теряясь в лабиринте улиц, поворотов и дворов.

Вандерфилд отсутствовал две недели. И единственной связью с ним оставался чаронометр, который я исправно прикладывала к руке. Потенциал скакал, словно дикая виверна, то вознося меня на вершину надежды, то сбрасывая в бездну. Порой чары падали до нескольких единиц, и я тихо этому радовалась. Но потом снова взлетали вверх, и я паниковала, видя мечущуюся стрелку. Эш снился мне каждую ночь, меня неудержимо к нему тянуло, и я приезжала под стены лазарета, мерзла, глядя на окна, но снова войти внутрь не решалась.

Только смотрела на стрелку чаронометра и сердито шептала:

— Убирайтесь к хозяину! Плохие чары, плохие! Вредные! Брысь из меня, кыш!

И со страхом думала, что я сделаю, если снова увижу страшную цифру в девяносто восемь единиц. Перед глазами всплывало лицо Камелии Янсон, и я мотала головой, прогоняя пугающие мысли.

А когда стрелка лениво двигалась вправо, отползая от черного сектора, принималась отплясывать. Заодно согревалась.

А утром все начиналось сначала.

Через несколько дней после Отбора вернулся профессор разрушения и первым делом постучал в мою комнату. Выглядел заклинатель уставшим, но велел рассказать ему все, что случилось в Рантриуме. А выслушав подробный отчет, задумался.

— Значит, вы сумели уничтожить защиту аспида без заклинаний? — Почему-то новость Аодхэна не обрадовала. Выглядел он встревоженным. — Не знал, что это возможно. Вам повезло, что началась паника и ваши действия никто не заметил. Впрочем, кто поверит… Там наверняка все что-то кричали.

— Профессор, Эш поправится?

— Ему лучше. — Аодхэн просверлил взглядом мой лоб и вздохнул. — И прекратите мерзнуть под стенами лазарета, Тина! У вас с Эшем общие чары, и им «не нравится» расстояние между носителями. Постарайтесь этому сопротивляться!

Профессор ушел недовольный, велев мне пить горький отвар общеукрепляющего напитка и сосредоточиться на уроках.

Ведь, несмотря на все мои переживания, экзамены в академии никто не отменял. А они неслись ко всем перепуганным студентам на полном ходу, словно паровоз без машиниста! Студенты позабыли про вечеринки и чаепития в гостиных, зарылись в учебники и даже по коридорам теперь ходили, уткнувшись в тетради и что-то лихорадочно записывая. Потому, верно, частенько сталкивались лбами!

А я, как назло, ощущала себя неважно. То ли дело было в наступившей зиме, то ли мое шатание на морозе не прошло даром, но с утра мое горло стояло колом, а щеки пылали от жара.

Перед уроками меня снова поймал в коридоре Ривз. И привычно сжал в объятиях, заставляя дико покраснеть. Он проделывал это регулярно, но каждый раз я ощущала желание проваливаться сквозь землю.

— И где моя злюка? — промурлыкал парень, поглаживая мою спину. — Я тебя везде ищу.

После состязания популярность Клиффорда взлетела до небес. Правда, сам парень почему-то начал раздражаться каждый раз, когда его ловили в коридоре почитатели и томные девицы с надушенными письмами. Из конвертов одурманивающе пахло любовными заклинаниями, страстными признаниями и обещаниями.

Я все эти проявления девичьих глупостей игнорировала.

— Руки убери, — проворчала я, обернувшись на толпу студентов.

— С чего бы это? Все в рамках договора, Аддерли. Любые прикосновения, допустимые в обществе. Мы все-таки в академии, а не в Магистерии, здесь многое позволительно. — Он погладил меня по спине, и я заставила себя не вздрагивать. — Кстати, ты так и не поздравила меня с победой в Отборе, злюка. Убежала так быстро, что я не мог тебя найти. Где ты была? Я не нашел тебя в вагончиках.

— Я доехала с ребятами из вольнослушателей, — соврала я, кляня себя за ложь.

— Правда? А я хотел повезти тебя в ресторацию, ужином накормить.

— Тебе совсем наплевать на то, что произошло? — не выдержала я. — Эш был твоим другом, разве нет?

Неприкосновенный заметно помрачнел, но посмотрел гневно.

— Вот именно — был! Хочешь поговорить о нем? — прошипел парень. В глубине глаз вспыхнули опасные огоньки. — Или о вас? Ты забыла условия договора? Чья ты девушка, Аддерли?

— Твоя, — пробормотала я. — Слушай, можно я пойду? Мне учить надо!

— Разве я не заслужил поцелуй своей девушки? — улыбаясь, произнес Ривз.

На нас уже глазел весь коридор и даже персонажи указующих картин. Студенты перешептывались. И мне бы смириться да поцеловать, но я не могла. Внутри бились протест и сожаление.

— Тебе обязательно нужно делать это прилюдно, да? — тихо произнесла я. — Это тебе нужно?

— Как будто тебе не все равно, Аддерли. Наедине ты тоже не слишком-то ласкова.

Клиффорд помрачнел и рывком отодвинулся. В синей глубине его глаз блеснули молнии зарождающегося гнева. Порой я совершенно не понимала, что у неприкосновенного на уме. А изображать влюбленность мне становилось все сложнее. Правда, Ривз болтал за двоих, а я просто находилась рядом. Но предпочла бы снова бродить под окнами королевского лазарета и мерзнуть на колючем ветру, а не стоять тут в теплых, но чужих объятиях!